Семен Альтов - Из неопубликованного 1970-1995
А раз привязался ты сам, считай, влип. Терять больно. Чужой, ради Бога! А когда своя жена, сын, собака, рыбешка — жалко. Столько за долгие годы скормлено — и все, никакой отдачи.
Что с людьми делается! Сосед слег с инфарктом. А потерял-то всего-навсего таксу! Сотрудница пережила вуалехвостку на два дня. Невидимая миру нить. Когда умирают те, к кому привык, что-то обрывается внутри вместе с таксой.
Меньше потерь — меньше печалей.
Терять друзей, говорят, большое горе. А у кого нет друзей? Мысль улавливаете?
Чужое горе становится своей радостью!
Если честно, люблю ходить на похороны к незнакомым людям. Грех, конечно, но уж больно приятно! Все в слезах, убиваются, а тебе хоть бы что!
А дети? Как говорится, у-тю-тю! Сколько это «у-тю-тю» выпьет крови, пока на ноги станет. А встанет, допьет остальное. Наследники. Конечно, наследники, если родителей в гроб вгоняют.
Возьмем жен. Нет, плюсы есть, кто спорит? На сторону ходить не надо, случайные связи, как говорится, прямо тут на дому. И еда, и постирана. Есть с кого спросить за свою глупость. Удобно. Но потерять жену — такое горе!
Соответственно, не иметь жену — такая радость!
Вы спросите: «кто же пойдет за вашим гробом?» А этого я не увижу, поэтому, извините, плевать.
А за вами родные, близкие, собаки, рыбки и все в слезах. Плач, рев, лай. Но и вы этот реквием не услышите.
Верно, Сигизмунд? Куда подевался? Таракан у меня тут один. Неуловимый мститель.
Сколько раз тапком бил — все промахиваюсь. Представляете, какой должен быть глазомер, чтобы в день по сто раз промахнуться? Пусть живет…
Уж не к соседям ли перешел? У них свой есть!
Ничего, Сигизмунд, вернешься, куда денешься: сколько лет вместе. Интересно, кто за чьим гробом пойдет?
Сигизмунд, накажу! Ты меня знаешь…
Собачьи радости
Марго, добродушная псина черной шерсти с белой полосой вдоль спины жила у Бунькиных пять лет.
Щенка в ту лютую зиму всучил Юре окоченевший мужик, который трусил рядом с Бунькиным и, клацая зубами, как азбукой Морзе, передавал информацию: «Это уникальная порода „бенгальский тигролов“. Их нет даже в Бенгалии, чудом остался один. Отдам с учетом обледенения организма за три тыщи рублей, иначе при вас дам дуба вместе с собакой. Не берите грех на душу.»
Бунькин прибавил шагу:
— То, что «бенгальский» — допустим. А чем докажете, что тигролов?
— Полоса на спине чем не тигровая! А тихий, это с холоду, отогреется — зверь!
Клыки, как у слона бивни! Рвет в клочья танк. За три тысячи, ну!
Крохотный тигролов за пазухой тихо скулил, роняя льдинками слезы.
Мужик бубнил:
— При нем ни замков, ни дверей! Заменяет ОМОН!
Двухмесячный омоновец горестно взвыл и протянул лапку. Бунькин сдался.
Бенгальский тигролов оказался женского пола. Назвали Марго. Малышка ходила по нужде строго в одно место: на ковер, даже когда его замывали и вешали. Ела Марго все подряд, но на сладкое оставляла обувь. Однако Бунькины прощали ей все и мчались с работы домой, где их ждали, но как! При встрече хозяев ее буквально разрывало от счастья. Вынести мусорное ведро — три минуты туда и обратно, а у Маргоши истерика, будто вернулся после амнистии.
Словом, купите собаку и поймете, для чего живете на свете.
Что касается замены дверей и замков на собаку, тут были вопросы. Когда звонили в дверь, Маргоша разражалась чудовищным лаем, чтобы не сомневались: в доме «бенгальский тигролов». Но только вошли — все, ты гость! Маргоша, виляя хвостом, волокла тапки.
Возможно, Маргоша была незаменима при охоте на тигра. Но проверить не представлялось возможности. Тем более настали нелегкие перестроечные времена.
Маргоша вместе с хозяевами плавно перешла с деликатесов: молока, мяса, сыра — на макароны, капусту, хлеб. Однажды удрала, но вечером вернулась с куском мяса.
— Кормилица наша! — Бунькины тискали собаку. — Может, и правда тигролов?!
Но такая добыча была большой редкостью.
Юра, сознавая, что главный добытчик в доме не Маргоша, а он, ломал голову, где и как заработать?! Правда, было два варианта с виду простых, но увы, непосильных. В рэкетиры Юра не проходил по мягкости сердца и мускулов, а Ира стеснялась идти на панель. Других способов заработать на жизнь никто не знал.
Перед сном Юра, как обычно, выгуливал Маргошу в садике напротив дома. Волоча на поводке горбатого хозяина, неподалеку рыскал чудовищный пес, одной масти с Марго, только белая полоса не вдоль спины, а поперек. Можно было подумать, что животные произошли от одних родителей, только зачаты в перпендикулярных позах.
Собаки возбужденно обнюхивались, тыча носами в интимные места. Очевидно, так проще узнать, с кем ты имеешь дело. У людей глаза — зеркало души, у собак — наоборот.
Владелец пса внимательно поглядел на Маргошу:
— Погодите! У нас с вами одна порода! Морда, окрас! Сука?
— Она.
— Боже мой! Однополчане! Где вы были все эти годы! — горбатый раздул ноздри, обнюхивая Бунькина.
— Вы спутали. У меня «бенгальский тигролов».
— Сами вы бенгальский тигролов! Вылитый «доберман-мореход». Хотите сделаем бизнес?
— Хочу!
Горбатый схватил Юру за рукав:
— Сейчас за хорошую сторожевую, да еще какой ни у кого нет, можно снять тыщу долларов!
— Да ну?
— Точно! Наладим производство щенков…
Тут пес, заметив пьяного, рявкнул. Рык был устрашающим. Пьяный протрезвел, отдал честь и строевым шагом двинулся в обратную сторону.
— Хотите, скажу Колумбу «фас»? — предложил горбатый.
— Не надо! — Бунькин побледнел. — Неужели Маргоша доберман-мореход? Мухи не обидит!
— Не беда! У Колумба такие гены — с болонкой скрести, получится людоед!
Маргоша вертелась перед Колумбом как последняя шлюха, строила глазки и попки.
Колумба трясло от возбуждения.
Горбатый закурил:
— Настоящий мужик. С бабами ласков, к врагам беспощаден. И добросовестный. Три щенка настругаем, минимум! Одного за работу мне, вам остальные! Считайте, три тысячи долларов на ровном месте. Плюс удовольствие вашим и нашим. Пардон, когда у вас течка?
— Примерно через неделю.
— Отлично!
Колумб прислушался и кивнул.
Собачья свадьба вылилась в эротическую трагикомедию. Но это отдельная история.
Колумб и Горбатый, содрав за половой акт последние пятьсот долларов, больше не появлялись.
До родов оставалось два месяца. Маргоша подолгу сидела у окна, будто ждала суженого.
Юра подкармливал собаку разными вкусностями. То кусочек сыру притащит, то колбасной кожуры принесет. Он нежно гладил Маргошу, задумчиво щупая собачий живот.
— Ищешь блох? — спросила Ира.
— Прикидываю, сколько щенков поместится. Если расположить с умом… десять тысяч долларов в пузо влезет запросто.
— Кроме твоих щенков в животе у собаки внутренности. Вычти их.
В ночь на шестое июля Маргоша заскулила и приползла к Бунькиным.
— Ира, к тебе пришли! — набросив куртку, Юра кинулся к двери.
Через полчаса Юра вернулся с веткой сирени, как молодой отец в роддом за наследником.
— Сколько? — крикнул с порога.
— Один!
— Давай еще, давай, милая!
К утру набралось четыре щенка, но Маргоша еще стонала и тужилась.
— Четыре по тысяче долларов, одна Горбатому, три тысячи нам! Собака рожает два раза в год. Четыре тысячи долларов плюс четыре — восемь! А если постараться, по пять щенков — десять тысяч долларов!.. А если рожать ежемесячно… — Бунькин богател на глазах. Ввалившиеся глаза сверкали как доллары.
Маргоша поднатужилась и родила пятого щенка. Несмотря на кусок колбасы, рожать кого-то еще Маргоша наотрез отказалась. Время шло, щенки открыли глаза, обросли мягкой шерсткой и каждый день устраивали бесплатный цирк, хотя вовсе не бесплатный, потому что все пятеро непрерывно хотели жрать. Чем крупнее становились щенки, тем просторнее становилось в квартире.
У Иры начало дергаться левое веко.
Маргоша, поняв, что щенки выросли, заботилась о них меньше. Однажды убежала и не вернулась.
Прошло два месяца. Пришла пора продавать.
Бунькин развесил объявления, но звонков не было. Правда, в воскресенье позвонил какой-то заика, но, услышав от Юры, что щенок стоит полторы тысячи долларов, перестал заикаться, матюгнулся и бросил трубку.
— Как полторы! — У Иры задергался второй глаз. — Это щенок, а не дойная корова!
— Учитывая, что «доберман-мореходов» в природе практически нет! Кто понимает, тот денег не пожалеет!
— А кто понимает, кто? Один идиот позвонил и того спугнул!
Неделю телефон молчал. Юра начал нервничать, чуя недоброе.
Он орал на жену, когда та куда-то звонила: «Не занимай телефон! Люди дозвониться не могут!»
Через две недели Юра скинул тысячу долларов и приписал: «доберман-мореход (людоед)». Последовало семь звонков. Людям импонировал «людоед», но смущала необычность породы. Всем хотелось иметь дома убийцу попроще.
