Григорий Горин - Хочу харчо (Рассказы, Монологи, Сценки, Пьесы)
Ну, мы все вздохнули облегченно! Как гора с плеч!
И возмущались, конечно! Разве можно позволять себе такие глупые шутки? А кассирша Зина сказала:
— Когда этих хулиганов поймают, я первая свидетельницей в суд пойду! Чтоб строже их покарали!.. И потом я ради это скрытой камеры у частника зубы новые вставила, — пускай они мне их оплатят!..
Хорошее воспитание
«Хорошее воспитание не в том, что ты не прольешь соуса на скатерть, а в том, что не заметишь, если это сделает кто-нибудь другой…». Так Чехов сказал. В восьмом томе Собрания сочинений. Удивительно мудрое замечание, между прочим. Я, когда прочитал, так даже поразился — как мне это самому в голову не приходило? Считаем себя интеллигентными людьми, а не дай бог кто-нибудь прольет за столом соус, так уж сразу шум, крики… А Чехов с этим борется. Он прямо говорит: хорошее воспитание не в том, чтоб, значит, самому не гадить, а совсем наоборот…
Я когда это прочитал, то сразу решил, что буду жить по Чехову. А тут как раз и случай подвернулся — день рождения жены. Пришли гости, родственники, сослуживцы. Сидим, едим, интеллигентные разговоры ведем про погоду, про дубленку, про Евтушенко, про то, про се… Хорошо сидим, мирно, соуса никто не проливает.
Но тут один из гостей, некто Куликов, за бутылкой потянулся и фужер с пивом на скатерть и опрокинул. Смутился, стал быстро пятно салфеткой вытирать.
Я сижу — ноль внимания. Просто абсолютно не реагирую. То есть сижу с таким видом, будто он ничего не проливал. Будто и не было этого…
Но тут я замечаю, что никто не замечает, что я не замечаю, как он скатерть залил. Мне как-то обидно стало. И я говорю:
— Хорошее воспитание, говорю, не в том, что ты не прольешь соуса на скатерть, а в том, что не заметишь, если это сделает кто-нибудь другой…
Гость Куликов покраснел и говорит:
— Я никакого соуса не проливал!
Я говорю:
— При чем здесь соус? Дело не в соусе… Просто приятно, что здесь собрались хорошо воспитанные люди… Вот вы пиво пролили, а никто даже глазом не моргнул… И это очень радостно, тем более что скатерть новая, недавно куплена.
Гость Куликов почему-то еще больше смутился, что-то стал бормотать и вдруг уронил тарелку на пол. Тарелка — вдребезги! Гость Куликов стал красный как рак. Все молчат. А я стараюсь не замечать этого нового конфуза, хотя про тарелку у Чехова ничего не сказано.
Я говорю:
— Не смущайтесь, пожалуйста! Какие пустяки! Никто ничего не видел. Бог с ней, с тарелкой! Она — из сервиза! Антикварная. Саксонский фарфор!
Гость Куликов почему-то весь затрясся, бросился осколки подбирать, да от волнения скатерть зацепил. На пол посыпались бутылки, рюмки… Я губу закусил, но всем видом стараюсь показать, что ничего этого не замечаю. Я даже, наоборот, насвистывать что-то веселое стал, чтобы показать всем, как мне это все безразлично.
И тут, представляете, жена Куликова вскакивает и кричит мне:
— Что вы третируете моего мужа?
Я ей вежливо отвечаю:
— Никто вашего мужа не третирует! Наоборот, стараемся не замечать его хамства. Вот вы, например, своей вилкой в общий салат лезли, а я этого даже не заметил.
Тут она чего-то заплакала, а все гости стали почему-то возмущаться. Какой-то родственник жены вскочил, кричит:
— Уйдем отсюда! Над нами здесь издеваются!
Я говорю:
— Да кто же над вами издевается? Пришли, понимаешь, пол замызгали, пепел в тарелки сыплете, пьете неумеренно… Я стараюсь не обращать внимания, а вы еще что-то вякаете!..
Тут гости вскочили, бросились в переднюю за пальто.
Я им крикнул вдогонку:
— Ну и ладно! Валите отсюда! Попутного ветра!
Это, конечно, я уже грубо крикнул. Не надо бы этого!..
Мне бы им чего-нибудь из Чехова вдогонку послать, что-нибудь про соус или в этом роде, но как-то цитаты не подобрал…
Слава богу, бутылкой не запустил, сдержался…
Когда горит душа…
…Про этот случай у нас в городе много глупостей рассказывали, но я-то чистую правду изложу, поскольку был всему случившемуся свидетель, если не сказать, соучастник…
Строило наше СМУ столовую. Обыкновенную столовую, типовую, одноэтажную. И вдруг кто-то слух пустил, что это, мол, будет вовсе не столовая, а «кафе-опохмелочная» и будто бы она будет работать с семи утра, и будто бы там будет отпускаться огуречный рассол, квас, пиво ну и, конечно, крепкие напитки.
В общем, все, за что пьющий человек поутру жизнь отдаст.
Кто такую глупость мог придумать, я даже и не знаю, только некоторые в нее поверили.
Во всяком случае, три дня слух в городе обсуждался, а на четвертый день в понедельник прихожу я рано-рано, часов в пять, на стройку и вижу что-то неладное — посторонние люди на площадке. Человек десять мужчин, а то и больше. Стоят хмурые, воротники подняли, ежатся на морозе.
— Вам чего, ребята? — спрашиваю.
— Да вот, — говорят, — пришли проведать, скоро ли «опохмелочная» откроется?
— Что вы, — говорю я, — сдурели, что ли? Какая «опохмелочная»? Обыкновенную столовую строим, типовую, одноэтажную.
— Ладно-ладно, говорят, ты нам не заливай! Ты давай строй скорее! Видишь, у людей душа горит…
Смотрю я на них, вижу — действительно люди, пострадавшие с вечера: глаза у них красные, лица серые, телом подрагивают.
И главное — уходить не собираются.
— Да вы что, ребята, — смеюсь я, — думаете здесь до открытия простоять, что ли?
— А чего же? — говорят они. — Можно и подождать. Чай, уж немного осталось…
— Да вы в своем уме? — спрашиваю. — Как так — немного? У нас только фундамент заложен да стены начали ставить. Здесь еще месяца на три, а то и больше, работы!
— Брось шутить, дядя, — говорят они. — Делов-то всего — дом построить! Ты лучше «ля-ля» не разводи, ты воздвигай скорей!
Плюнул я со злости, закурил. Они зашумели, папиросу вырывают.
— Ты что, — кричит один в шляпе, — здесь перекуры устраиваешь? Ты людей до инфаркта довести хочешь?! Я из загорода на первой электричке сюда приехал, а он, подлец, курит!
Вот ситуация! Понимаю, что люди не в себе, что им сейчас море по колено…
— Ах так, — кричу я, — тогда и воздвигайте сами, чтоб вам пусто было!
— А что ж, — говорят они, — можно и помочь для темпу!
Скинули они пальто на снег, поплевали на руки и взялись за кирпичи…
Честно скажу, я такой кладки даже в кино не видел. У нас и норм таких нету. Если б кто с секундомером тут стоял, то мы бы мировой рекорд зафиксировали. Мастерки стучат, кирпичи летают, раствор аж кипит от скорости. Не успел я и ахнуть, а они уж стены под крышу подводят…
— Стойте! — ору я им. — Чего зря стараетесь? Все равно балок нет, жести нет, окна не вставлены… Опомнитесь, люди!!
— Ничего! — кричат они. — Сейчас все мигом будет… Нам ведь дворец не нужен, нам самочувствие поправить — и ладно!
Кинулись — кто к телефону, кто на базу поехал, кто неизвестно откуда рамы принес… Гляжу, через пятнадцать минут грузовик подъезжаете материалами, за ним другой — со столами и стульями, за ним автобус маляров привез…
Я глазам не верю, но вижу — к концу дело идет! Один уже паркет положил, проциклевал да натирает, другой окна моет, занавески вешает, третий столы устанавливает, четвертый из меню ненужное вычеркивает…
— Все одно, ничего у вас не выйдет! — кричу я. — Персонала нет, смета не утверждена!
— Не паникуй, дядя! — говорят они мне. — Смету потом утвердим, а персонал уже ведут!
Смотрю — действительно ведут. Официанток где-то раздобыли, буфетчицу, кассира. Заведующую, толстую такую тетеньку, просто на руках несут. Заведующая смеется, отбивается, кричит:
— Отпустите меня, граждане! Я ведь еще не оформлена!..
— Оформлена, оформлена, — говорят они ей. — План выполнять пора!
А в это время какой-то малый в спецовке — бог знает откуда он взялся бочку с рассолом прикатил да пиво на самосвале привез. Короче, хотите верьте, хотите — нет, но только ровно в семь открылась столовая, сели они за столики, выпили, закусили, «беломорчиком» подымили и все разом встали.
— Прощай, дядя, — говорят они мне. — Извини, если что не так! Нам еще на свою работу поспеть надо…
И ушли.
Вот тогда я сел за столик, обхватил голову руками и заплакал. Грустно мне чего-то сделалось за них, за себя. И еще обидно было, что я им сдуру сказал, что столовая типовая, одноэтажная. Под горячую руку они высотное здание запросто могли махнуть…
Протекция
… И вот, гражданин следователь, разрешите, я расскажу вам все по порядку, а вы уж меня не сбивайте, не то я что-нибудь важное забуду, а потом стану переживать.
А переживаний тяжелых у меня и без того достаточно — в душе такой нарыв, что, ей-богу, уже нет никаких сил терпеть.
