Григорий Горин - Хочу харчо (Рассказы, Монологи, Сценки, Пьесы)
Определение не совсем полное, но вполне приемлемое. Однако и оно требует уточнений. Тот факт, что «юмор» — слово английское, вовсе не значит, что до появления англичан человечество не острило. И в Древнем Риме и в Древней Греции юмор уже существовал и высоко ценился по тогдашнему интеллектуально-валютному курсу. Конечно, в то время не могли додуматься до таких грандиозных вещей, как, скажем, журнал «Крокодил» или радиопередача «С добрым утром!», но древние греки и римляне все же шутили в меру своих возможностей. Вспомним хотя бы тот розыгрыш, который устроил Нерон, подпалив Рим, или изящный каламбур Пифагора, заявившего, что «квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов».
Но и это еще не начало. В первобытном обществе, на заре человеческой цивилизации юмор тоже существовал, несмотря на тяжелые природные условия. Свидетельством тому является найденный возле Одессы череп улыбающегося неандертальца, а также бытующий до сих пор первобытный анекдот про мужа, уехавшего в командировку на юг, и жену, которая в это поверила.
Вообще, я лично уверен, что юмор возник на земле сразу вместе с появлением человека. Как известно, животные смеяться не умеют. Правда, хохочут шакалы и гиены, но это у них чисто нервное.
Юмор — привилегия «хомо сапиенс»! Юмор, как и труд, способствовал превращению обезьяны в нечто более высокоорганизованное. Человек, став человеком, прежде всего улыбнулся. И когда первый первобытный взял в руку палку, чтобы убивать, то второй, более остроумный первобытный, взял в руки палку и пошел играть в городки.
Таким образом, проведя этот исторический экскурс, я могу ответить на первый вопрос так: «Юмор есть юмор!»
По-другому его никак не определишь, иначе будет хоть и научно, но не смешно.
Вопрос второй: «Как автор стал юмористом?»
Вряд ли на земле найдется ребенок, который на вопрос: «Кем ты хочешь стать?» — ответит: «Хочу стать юмористом!»
Юморист — отнюдь не романтическая профессия. Она не связана ни с путешествиями, ни с приключениями, ни с полетами в космосе, ни даже с изготовлением кондитерских изделий.
Юморист по роду своей деятельности ближе всего стоит к часовщику: он тоже по винтикам и колесикам собирает сложный механизм шутки, той шутки, которая, как и часы, должна быть очень точной по времени, не спешить, не опаздывать и по возможности быть водоотталкивающей и противоударной.
Я не собирался быть юмористом. Я собирался стать врачом — и стал им. Закончил медицинский институт, четыре года работал врачом «Скорой помощи». И вот тогда, изучая специальную медицинскую литературу, я обратил внимание на то, что многие врачи указывают на смех как на лекарство удивительной силы.
«Из всех телесных движений, потрясающих тело и душу вместе, смех есть самое здоровое: он благоприятствует пищеварению, кровообращению, испарению и ободряет жизненную силу во всех органах», — пишет в «Макробиотике» X. Гуфеланд — лейбмедик прусского короля Фридриха.
А вот мнение выдающегося английского врача XVII века Сиденгема: «Прибытие паяца в город значит для здоровья жителей гораздо больше, чем десятки мулов, нагруженных лекарствами».
В справедливости этих слов я убедился на собственной практике. Вспоминаю такой случай: меня вызвали к одной старушке, которая случайно вывихнула себе нижнюю челюсть. Зевнула сладко, и челюсть отвисла! Я уж не помню, отчего это произошло; то ли телевизор она смотрела, то ли книжку скучную читала — не важно! Как говорится, бывает. Одним словом, ее дело вывихнуть, мое — вправить.
Приезжаю к старушке домой, вижу: вся комната забита родственниками, соседями, сочувствующими. Посредине сидит моя бабушка, рот у нее открыт, в глазах — печаль. Я, естественно, волнуюсь. Вправление вывиха — операция сложная. А тут еще на меня глядят десятки глаз. Сами понимаете ответственность большая. Но я виду не подаю, что волнуюсь, а, наоборот, очень так солидно и спокойно говорю: «Не волнуйтесь, бабушка, сейчас мы вас мигом вылечим!»
После этого сажаю старушку к столу, пододвигаю себе стул…
Вот тут происходит нечто непредвиденное. Я сажусь мимо стула и со всей силой шлепаюсь на пол. По пути хватаюсь за скатерть со стола, на меня падает графин с водой и ваза с цветами.
Наступила зловещая тишина. Я лежу на полу, облитый водой, засыпанный цветами, и с ужасом понимаю, что моему врачебному авторитету пришел конец. И тут в тишине я вдруг слышу какой-то странный звук: «Хи-хи-хи!». Поднимаю глаза, вижу — это смеется моя старушка. Челюсть у нее сама вправилась и теперь лишь чуть подрагивает от смеха.
Тогда я встаю, спокойно отряхиваюсь и небрежно говорю собравшимся: «Ну вот и все!»
А позднее во врачебном журнале, в графе «проведенное лечение», в той самой графе, где обычно записываются всевозможные инъекции и манипуляции, я написал только одно короткое слово: «Рассмешил».
Этот случай запомнился мне надолго. Конечно, не надо думать, что в дальнейшем я падал перед больными по любому поводу, но чудодейственная сила смеха стала для меня аксиомой.
Я стал писать рассказы, печататься, затем был принят в Союз советских писателей и расстался с врачебным халатом.
Не знаю, приобрела ли от этого что-нибудь наша литература, но то что медицина ничего не потеряла — это точно…
Вопрос третий: «Зачем ему (то есть мне) это было надо?» Думаю, что частично я уже ответил на этот вопрос. Хочется добавить, что я по-настоящему счастлив, приобщаясь к большой армии юмористов, от того первого первобытного, который взял палку в руки и пошел играть в городки, до того новорожденного младенца, который завтра появится на свет и вместо традиционного плача вдруг весело засмеется.
Уважаемый читатель!
Раз ты уже дошел до послесловия, то я надеюсь, что ты прочитал и всю книжку. Возможно, она тебе понравилась, возможно, нет.
И то и другое меня вполне устраивает.
Если книжка тебе понравилась, — значит, ты улыбнулся, и я могу быть спокоен, что дефицитная бумага не истрачена напрасно.
Если же книжка тебе не понравилась, то и это неплохо. Потому что когда чей-то юмор не нравится, то он рождает ответный юмор, и каждый может в своих письмах или устно посмеяться надо мной и моими рассказами.
Согласитесь, что в наше время, когда тем для сатириков и юмористов с каждым днем становится все меньше, подкинуть самого себя в качестве объекта для насмешек — это по крайней мере благородно.
Говорят, физиологи подсчитали, что минута смеха продлевает человеческую жизнь ровно на сутки.
Будем же смеяться, и тогда вопрос о нашем долголетии можно считать решенным…
