Александр Немировский - Мифы и легенды народов мира. Том 8. Древняя Индия
В XIX в., когда европейская наука, захлебываясь от изобилия археологических данных и сопутствующих им надписей, впервые намечала впечатляющую картину ближневосточных цивилизаций, Индия также была в поле ее зрения. Но тогда образ Индии складывался по необходимости лишь на основе литературных памятников, оставленных индоевропейскими переселенцами, и это создавало впечатление, будто культура была привнесена в джунгли Индии извне. Однако в первой четверти XX в. в научный оборот были введены ошеломляющие археологические открытия, показавшие со всей очевидностью, что эта страна обладала городской цивилизацией, не уступавшей в древности и богатстве классическим цивилизациям Востока. Поэтому, какая бы из специфических сфер индийской культуры ни становилась отныне предметом изучения, его принято начинать с археологических, а затем — и лингвистических данных.
Города и сельские поселения, выявленные в ходе раскопок на протяжении почти трех последних человеческих поколений, — это целый мир, для обозначения которого существует понятие «хараппская цивилизация». По охваченной территории она соперничает с египетской и месопотамской цивилизациями, протянувшись на субконтиненте примерно на 1600 км с запада на восток и на 1250 км с севера на юг. Ее хронология — предмет давних споров, возникающих каждый раз с новой силой, по мере того как расширяются возможности датировки памятников материальной культуры. Наиболее надежным датирующим ориентиром признаны находки индийских вещей в археологических слоях Двуречья, где их можно датировать с помощью месопотамской хронологии. Как бы то ни было, хараппская цивилизация хронологически охватывала почти все III тысячелетие и первую половину II тысячелетия до н. э.
Холмы мертвых
Давайте же вслед за археологами вступим в один из древнейших городов Индии, получивший название по холму над ним — Мохенджо–даро («Холм мертвых»). За воротами крепостной стены начинается достаточно прямая улица, время от времени принимающая в себя переулки. По обе ее стороны — двух- и трехэтажные добротные здания с плоскими крышами. Они сооружены из обожженного кирпича или сырца. Выходящие на проезжую часть дома несколько закруглены, чтобы их не задевали при поворотах повозки. Войдем в один из дворов. Недавно пролился дождь, но луж не видно. Натекшая с крыш вода уже шумит у нас под ногами в проложенной ближе к дому глиняной трубе. Значит, есть канализация — признак высокоразвитой технологии.
Окна в стенах напоминают щели–бойницы средневековых замков. Они одновременно освещали жилье и защищали его от летней жары. Дверь была деревянной и потому не сохранилась. В комнате на земляном полу несколько больших кувшинов. В стене стержень для полотенца. Мы попали в комнату для омовений. Глиняных или каменных ванн не найдено. В своих домах хараппанцы мылись стоя, поливая воду из кувшина себе на голову. Можно было охладиться в двухметровой общественной купальне, сложенной из кирпича. Отверстия между кирпичами для водонепроницаемости залиты специальной смесью, напоминающей асфальт. Неподалеку— горячая баня, подогреваемая обогретым воздухом.
В Мохенджо–даро имелись и общественные сооружения — возможно, зернохранилища. В верхней части города, находившейся под защитой крепостной стены и сторожевых башен, — дворцы, дома знати и обширный храмовый комплекс. В Калибангане выявлены платформы из сырцового кирпича, служившие местами для жертвоприношений.
Главным занятием обитателей Мохенджо–даро было земледелие, не менее развитое, чем в Месопотамии и Египте, но с большим разнообразием культур. Едва ли не в каждом из домов были обнаружены зернотерки. Основными сельскохозяйственными культурами были пшеница, ячмень, просо, гречиха, бобовые, сезам, горчичник, а в некоторых богатых влагой местах — рис. Выращивались и овощи — тыквы, арбузы, баклажаны; культивировалась финиковая пальма, находил применение в изготовлении парусов и одежды хлопчатник, зафиксированный раскопками в Белуджистане. Помимо растительной пищи употреблялось мясо домашних животных и молочные продукты. На окружающих города пастбищах вскармливался крупный рогатый скот — коровы, быки, зебу, а также овцы и козы. В домашнем хозяйстве держали свиней и кур (последние, кажется, впервые были одомашнены в Индии). Полагают, что хараппанцам известна и лошадь, но она не находила применения ни в транспорте, ни в сельском хозяйстве, ни в военном деле. Признавали только одно вьючное животное — буйвола.
Города хараппанцев были центрами ремесленного производства — прядения, ткачества, гончарного дела, деревообработки, резьбы по кости, изделий из бронзы. Железо еще не было известно. В строительном деле мастерами использовались природные камни и глина, из которой изготовлялись разнообразные по форме кирпичи. Кирпичная кладка хараппских стен отличалась не только прочностью, но и изяществом.
Ремесленники жили в городах, занимая улицы жилищами–мастерскими по профессиям; некоторые селились за городской стеной. Сосуды бытового и ритуального назначения, различных размеров и форм, выделывались на гончарном круге, а затем обжигались в специальных печах. Типичной была керамика с декором черным по красному фону, с изображением растений, животных, птиц, геометрических фигур. Своеобразный тип керамики представляли собой сосуды, украшенные в наружной своей части рядами тесно расположенных шишечек (они найдены также в Месопотамии, в слоях, соответствующих хараппским, и служат для датировки последних). Химический анализ изделий из бронзы показал, что использовались месторождения меди в пустынной части Индии, а олово и драгоценные металлы доставлялись караванами из Центральной Азии. Некоторые орудия труда хараппанцы продолжали выделывать из местного камня и твердых пород дерева. Им был известен лук со стрелами. Технология ремесленного производства была весьма изощренной. Предметы быта и украшения свидетельствуют о своеобразном художественном вкусе.
Такому уровню производства и его масштабам соответствовала интенсивная торговля по сухопутным дорогам, речным путям и вдоль океанского побережья. Хараппанцы обладали и средствами водного транспорта — лодками, барками, морскими судами.
В ходе раскопок одного из хараппских центров, Лотхалы, выявлены портовые сооружения типа доков, рассчитанные на стоянки крупных судов. В текстах Шумера и Аккада III тысячелетия до н. э. упоминаются страны Мелаха (Мелухха) и Дильмун, откуда доставлялись «красный камень», эбеновое дерево, экзотические животные — «огромные слоны, обезьяны», кони, какие–то особые собаки, которых водили по улицам городов. При этом люди Мелахи названы «черными». На этом основании Мелаха отождествлена с Западной Индией, а Дильмун — с Бахрейнскими островами, промежуточной базой при транспортировке индийских товаров в Двуречье. Само название страны Мелуха соотнесено с санскритским обозначением иноземцев — млеччха. Караванные пути соединяли города Западной Индии с Афганистаном и современным Южным Туркестаном. Свидетельство тому — открытие на севере Афганистана, на реке Амударье, хараппской торговой фактории и находки в Южном Туркестане печатей типа Хараппы.
Протоиндийская мифология
Хараппские печати, амулеты и другие предметы с пока еще окончательно не прочитанными надписями и изображениями — самый красноречивый тип памятников древнейшей цивилизации Индии, характеризующий, помимо хозяйственной, и духовную жизнь древних ее обитателей, их религиозно–мифологический мир и искусство. Герои хараппских изображений — мифологические персонажи в сценах почитания и умилостивления. Печати, подобно словесному повествованию, раскрывают представления хараппанцев о мифологическом пространстве и времени и в основе своей сходны с теми, какие существовали и у других народов древности. Пространство ориентировалось по сторонам света и по вертикалям — «верхнему» и «нижнему» мирам. Одна из печатей — как бы изображение мирового дерева со стволом из сплетения бамбука. От нижней части ствола отходят две симметрично расположенные мощные шеи с бычьими головами, образующие подобие ветвей. Каждая состоит из прямых тонких ветвей кроны и завершается древесным листом (всего листьев — девять). Таким образом, мировое дерево мыслилось как первоначало животного и растительного миров. Число листьев — скорее всего, число месяцев или лет.
Другой вариант аналогичного осмысления пространства и времени — прямоугольная печать, в центре которой божество с бычьей головой и туловищем человека; слева от него — фигуры тигра и слона, справа — быка и фантастического зверя, рогатого тигра. Симметричное расположение фигур и само их число, возможно, указывают на то, что перед нами изображение календарного мифа: каждое из животных олицетворяет один из сезонов года. Между тигром и львом схематически изображена человеческая фигурка, обозначающая осенний месяц и дату праздника, зафиксированного печатью.
