Александр Немировский - Мифы и легенды народов мира. Т. 2. Ранняя Италия и Рим
– Ты, мой родитель святой. Тебя из пылающей Трои я вынес. Но не дано было нам вместе с тобой берег увидеть, что нам богами обещан. Праху привет твоему, твоей тени и духу[80].
Едва он эти слова произнес, как, раздвигая цветы, с шипеньем показалась головка змеи. И вот уже вышло на свет упругое тело в темных разводах, тысячью разных цветов играя на солнце. Оползла змея все алтари, извиваясь между жертвенных чаш и кубков, и исчезла в могиле.
Радуясь, что молитва услышана, хотя и не зная, кто принял образ змеи[81], гений места или какой-нибудь спутник Анхиза, дал Эней знак к принесению новых даров. Тотчас же обвели вокруг алтаря, а затем закололи по паре овец, свиней и быков[82]. Вскоре запылали костры. Задымились котлы с жертвенным мясом. Устроившись на траве, насыщались троянцы, наперебой вспоминая Анхиза.
Состязание кораблей[83]
И вот наступил девятый день после принесения даров духу Анхиза. Со всей Тринакрии собрался стар и млад – кто поглядеть на гостей, а кто и свои испробовать силы. На траве были выставлены награды – богато украшенные треножники, оружие, слитки золота и серебра, пурпурные одеяния.
Для состязания Эней отобрал четыре самых больших корабля – «Химеру», огромную, как город, «Кита», «Кентавра» и «Сциллу», а метой, которую надо было обогнуть, чтобы вернуться к цели, назначил небольшой скалистый островок, давнее прибежище крикливых чаек.
Устроились вожди на кормах, выделяясь богатством одежды. Гребцы заняли места на веслах и затаили дыханье. И дал Эней знак Мизену[84]. Поднес он к губам свой серебряный рог, и послышался звук, будоражащий сердце. Разом рванулись вперед корабли. Надулись шарами мышцы, натертые маслом. И огласились прибрежные холмы ревом и рукоплесканиями мужей, поставивших ставку на каждое судно.
Разрезая килем волну, первой проскользнула «Химера», ведомая Гиантом[85], гордым своим дарданским родом. Высоко над волнами поднимается ее нос с головами льва, козла и дракона. Гребцы, сидя на трех ярусах, с силой гонят ее вперед, вздымая ряды весел. За «Химерой» неотступно несется «Сцилла» с носом в виде разинутой пасти. Судно ведет Клоант, родоначальник римских Клуенциев[86].
А сзади, попеременно обгоняя друг друга, мчатся «Кит» и «Кентавр». Нос «Кентавра» с человеческим лицом переходит в конскую шею. На нем укрепился пылкий Сергест, давший имя роду Сергиев[87]. «Кита» ведет Мнесфей, предок Меммиев.
Между тем «Химера» и «Сцилла» приближаются к заветной мете. «Химера» впереди, но видит Гиант, как наседает соперник. Нос «Сциллы» вот-вот коснется ее кормы. И кричит он кормчему Меноту:
– Не теряй расстоянья! Ближе держись к островку!
Но знает Менот, что у островка подводные камни.
Они пугают его. Он выводит корабль на простор.
– Куда ты, упрямый! – в ярости кричит Гиант, видя, что нос «Сциллы» уже навис над кормой «Химеры». – К скалам!
В это время корабль Клоанта, срезая дорогу, круто берет влево и, проскочив между громадой «Химеры» и утесом, обходит победителя. Брызнули слезы из глаз Гианта. Не помня себя от гнева, сбросил он в море Менота и, схватив кормило, повернул корабль к побережью. А несчастный Менот плывет к островку и в мокрой одежде, из груди извлекая соленую воду, ползет по камням. Хохотом оглашается берег.
Потерял Гиант время, разворачивая свой громоздкий корабль. И загорелись дерзкой надеждой выйти вперед сердца вождей и гребцов на отставших «Ките» и «Кентавре». Почти вровень идут оба корабля, обгоняет Сергест соперника, но не может оставить его позади. В отчаянии взывает Мнесфей к своим гребцам:
– Вперед, славная рать Гектора! Вспомните, как вы налегали на весла у Малейской скалы, где сшибаются волны! Не награду боюсь потерять – пусть ее получит сильнейший, – но позорно последними стать!
До предела напрягаются мышцы. Пот ручьями струится по разгоряченным лицам, рты открыты, как у рыб, оставшихся без воды. Обшитый медным листом борт дрожит, и корабль звучит, как кифара, когда ее касаются быстрые пальцы.
Но вот гребцы испускают радостный рев: Сергест, пытаясь оторваться от «Кита», повернул слишком близко к утесу, и «Кентавр», войдя в неглубокое место, бьется о камни и ломает весла.
Ободренный, несется «Кит» в открытом море. Так из гнезда на распростертых крыльях летит встревоженная чем-то голубка. И вот уже позади остается не только «Кентавр», тщетно пытающийся сняться с мели, но и лишенная кормчего «Химера». Вот уже приближается корма скользящей впереди «Сциллы» – к ней «Кит» устремлен. Но не сдается команда «Сциллы», уже считавшая победу своей. Готова жизнь она отдать за успех. Совсем рядом «Кит», и пришли бы оба корабля одновременно, если бы Клоант, простирая руки к пучине, не взмолился ее владыкам:
– О владыки волн, по которым ныне я мчусь! На берегу, если первым приду, тельца белоснежного вам заколю и мясо его вместе с янтарным вином в море брошу!
Услышали этот обет ненасытные волны. И невидимая рука отца Портуна[88] толкнула корму «Сциллы» с такой силой, что она полетела, как стрела, к глубокой бухте и под рев тех, кто ожидал ее победы, коснулась суши.
Дождавшись, пока причалят другие, вперед выступил Эней вместе с глашатаем. Украсил сын Анхиза остролистным лавром виски победителя Клоанта, а на плечи накинул золотом шитую хламиду. На ней был изображен Ганимед[89], бегущий по лесистой Иде вместе с царскою свитой и сворою псов за златорогим оленем, а над головою юнца огромный орел, готовый вот-вот его схватить когтями. Стяжавший вторую награду Мнесфей взял из рук Энея панцирь, сплетенный из золотых колец. Сам он его сорвал с Демолеона в битве под стенами Трои. Гианту достались медные блюда и кубки из чеканного серебра со множеством драгоценных камней, вделанных в металл. Победители на лоб надели повязки алого цвета и стояли, красуясь.
Но вдруг послышался смех. Узрели троянцы, как снялось с мели судно Сергеста и, подобно змее, перерезанной колесом, корчилось в море. И все же Сергест награду обрел. Эней был доволен, что корабль возвращен и команда цела.
Бег
Едва завершилось состязанье на водах, принесшее радость не только смертным, но и владыке морей со всей его свитой, как мысли Энея устремились к новой игре. Он выбрал ей местом лощину между лесом и двумя тра вянистыми холмами. Здесь издавна приносили жертвы богам первые обитатели острова – сиканы[90]. Здесь Геркулес, посетивший остров, сокрушил в кулачном бою цвет их молодежи[91]. Сюда по зову трубы собрались беглецы из Трои и сиканы, принявшие в земли свои чужестранцев.
Ганимед, похищаемый орлом (мраморная статуя в Ватиканском музее).
Зрители уселись рядами на зеленых склонах холмов. В центре лощины Эней расставил дары для победителей в беге: копья из города критян Кносса прекрасной работы, двойную секиру с насечкой на серебре, колчан из страны амазонок на золотой перевязи, полный фракийских стрел, вывел коня в богатом убранстве. Состязаться за эти дары пожелали два юных троянца Нис и Эвриал[92], известные неразлучной чистой дружбой, Диор из царского рода Приама, акарнанец Салий[93], Патрон из аркадской Тегеи[94], а также Элим и Панопей из свиты старца Акеста (долго с ним блуждали они в лесах тринакрийских).
Бегуны заняли место, наступив на полоску из врытых в землю плоских белых камней, и устремили глаза к видневшейся вдали цели. Прозвучала труба, и бег начался. Первым вперед вырвался длинноногий Нис, оставив соперников за плечами. Следом бежал Салий, за ним – Эвриал. За Эвриалом несся Элим, за Элимом проворный Диор, едва ему не наступая на пятки. Была уже недалека цель, и Нис предвкушал награду. Но вот он поскользнулся на лужице крови принесенного в жертву быка и растянулся плашмя. Не забыв при всем своем огорченье об Эвриале, он подставил Салию подножку, и Эвриал первым достиг цели. За ним, запыхавшись, прибежал Элим. Диор добился третьей награды. Обиженный Салий, представ перед судьями, стал обвинять Ниса и Эвриала в обмане. Эней крикуна успокоил, вручив ему мохнатую шкуру льва, на которой сам восседал.
Кулачный бой[95]
Едва улеглось возбуждение, как на поле спустился друг Энея Дарет[96], уже обнаженный для кулачного боя. В бою под стенами Трои в честь павшего Гектора всех одолел он и был удостоен награды. Глядя на мощные руки и плечи бойца и на вздувшиеся мышцы на груди, никто из сидящих не решился принять вызова. И зрители подняли крик, требуя вручить Дарету награду без боя. Но с мест, какие занимали сиканы, поднялся старец, и имя Энтелл прогремело над полем. Сойдя на траву, Энтелл бросил рядом с Даретом пару наручных ремней небывалого веса. Пронесся шум по рядам, и Энтелл обратился к Энею:
– Эти ремни надевал я, выходя на бой с Геркулесом, Эрикс, мой брат, да и сам я с ними сражался, пока виски мои сединой не покрылись.
