Данте Алигьери - Сочинения

На вас познаний мантия — своя,
Мне кажется, и, разобравшись строго,
Вам, друг мой, не нужна моя подмога:

Я славлю вас, но я вам не судья.
В сравненье с вашим знаньем бытия,
Поверьте мне, мое — весьма убого,
Дорога знаний — не моя дорога,

И вы всеведущи, не то что я.
Отвечу, положа на сердце руку
И ложь прогнав любую от себя,

Как надлежит в беседе с мудрым мужем.
Не посчитайте домыслом досужим
Такой ответ: кто не любим, любя,

Страшнейшую испытывает муку.

Изысканным своим ответом вы,
К тому же, друг мой, веским, подтвердили
Всю справедливость доброй той молвы,

Которой люди всюду вас почтили.
Но мне сдается — ваши таковы
Достоинства, что человек не в силе
Их перечислить до конца, увы,

И почестей вы больших заслужили.
Страшней любви неразделенной нет,
По-вашему, но есть другое мненье

На этот счет. Поверить мне кому ж?
Коль скоро вас не затруднит ответ,
На ваше уповаю разъясненье,

Чтобы узнать, кто прав, о мудрый муж.

С кем говорю — ума не приложу,
И все же я, не мудрствуя лукаво,
Столь редкой мудрость вашу нахожу,

Что обойти ее не может слава.
О вас по мыслям вашим я сужу
И потому хвалить имею право,
Но, если б мог я вас назвать, скажу:

Хвалить бы вас мне было легче, право.
Узнайте, друг (конечно, вы мне друг),
Тому больнее всех, того жалею,

Кто, будучи влюбленным, не любим.
Любовь неразделенная — недуг,
Грозящий всем дубинкою своею.

Ну как, согласны с мнением моим?

Амор велит, чтоб верно я любил,
И обречен я этой страшной доле,
И часа нет, когда бы поневоле

К нему я сердце сам не обратил.
Овидиево средство я решил
Испробовать, но лгал Овидий, что ли,
Я, не избавясь от любовной боли,

Прошу пощады из последних сил.
Впустую все — искусство, заклинанья,
Отвага, мудрость: от любви вовек

Спасения не будет никакого.
Служа Амору, зная лишь страданья,
Ему же угождает человек.

О мудрый друг мой, за тобою слово.

Ум, знанье, вежество, широкий взгляд,
Искусство, слава, равнодушье к лести,
Отвага, красота и верность чести

И деньги — далеко не полный ряд
Достоинств, что Амора победят
Отрадностью — в отдельности и вместе:
Одни из них достойны большей чести,

Но каждое в победу вносит вклад.
При этом, друг мой, если ты намерен
От добродетелей увидеть прок,

Природных иль благоприобретенных,
Не действуй против божества влюбленных:
Какое бы ты средство ни привлек,

Ты проиграешь битву, будь уверен.

Надеюсь, Липпо, ты меня прочтешь,
Но, прежде чем начнешь
В меня вникать, узнай — моим поэтом
Я послан, чтоб тебя почтить приветом

И пожелать при этом
Тебе всего, что нужным ты найдешь.
Надеюсь, ты меня не отметешь
И душу призовешь
И разум, чтоб решить, как быть с ответом:

Я, что смиреннейшим зовусь сонетом,
Явился за советом
И жду, что ты на помощь мне придешь.
Я эту девушку привел с собою,
Однако, наготы стыдясь своей,

Она среди людей
Не хочет, гордая, ходить нагою.
Прошу — безвестной деве платье сшей,
Не обойди подругу добротою,
Чтобы с любой другою

Соперничать возможно было ей.

Вовек не искупить своей вины
Моим глазам: они столь низко пали,
Что, Гаризендою увлечены,

Откуда взор охватывает дали,
Красавицу, которую должны
Они заметить были бы, проспали.
Я ими оскорблен до глубины,

И у меня они теперь в опале.
А подвело мои глаза чутье,
Которое настолько притупилось,

Что не сказало им, куда глядеть.
И принято решение мое:
Коль скоро не сменю я гнев на милость.

Я их убью, чтоб не глупили впредь.

Вы видели пределы упованья,
Вам были добродетели ясны,
В Амора тайны вы посвящены,

Преодолев владыки испытанья.
Докучные он гонит прочь желанья
И судит нас — и мы служить должны.
Он, радостно тревожа наши сны,

Пленит сердца, не знавшие страданья.
Во сне он ваше сердце уносил:
Казалось, вашу даму смерть призвала,

И этим сердцем он ее кормил.
Когда, скорбя, владыка уходил,
Вся сладость снов под утро убывала,

Чтоб день виденье ваше победил.

О если б, Гвидо, Лапо, ты и я,
Подвластны скрытому очарованью,
Уплыли в море так, чтоб по желанью

Наперекор ветрам неслась ладья,
Чтобы фортуна, ревность затая,
Не помешала светлому свиданью;
И, легкому покорные дыханью

Любви, узнали б радость бытия.
И монну Ладжу вместе с монной Ванной
И той, чье «тридцать» тайное число,

Любезный маг, склоняясь над волной,
Заставил говорить лишь об одной
Любви, чтоб нас теченье унесло

В сиянье дня к земле обетованной.

О если б я любви достоин был —
Во мне лишь память о любви всевластна —
И дама не была б столь безучастна,

Такой корабль мне стал бы, Данте, мил,
А ты, из тех, которых посвятил
Амор, смотри — жду милость ежечасно,
Но дама в сердце целится бесстрастно,

Как ловкий лучник: жду, чтоб он сразил
Меня. Амор натягивает лук
И, торжествуя, радостью сияет:

Он сладостную мне готовит месть.
Но слушай удивительную весть —
Стрелой пронзенный дух ему прощает

Упадок сил и силу новых мук.

Как не почтить виновника разлуки?
Меня от вас, друзья, уводит тот,
Кто в благородный плен людей берет,

Из-за красавиц обрекая муке.
Он при своем разящем насмерть луке, —
Взмолитесь, пусть ко мне он снизойдет,
Но только те найдут к нему подход,

Кто, воздыхая, простирают руки.
Он в сердце вторгся, где запечатлеть
Намерен благородные черты,

И все во мне уже не мне подвластно.
Я слышу голос вкрадчивый: «И ты
У взгляда своего хотел бы впредь

Отнять спокойно ту, что столь прекрасна?»

Прошу тебя, Амор, поговорим,
Дай над печалью одержать победу,
О нашей даме поведем беседу,

Довольные вполне один другим.
Увидишь, мы дорогу сократим,
Направя мысль по сладостному следу,
Я мысленно уже обратно еду —

К той, чей высокий образ нами чтим.
Так начинай, Амор, нарушь молчанье,
Хотелось бы узнать, чему в пути

Я нынче обществом твоим обязан.
Ты пожалел меня? А может, связан
Желаньем тон хороший соблюсти?

Я слушаю тебя, я весь вниманье.

Задорный лай, охотничье «Ату!»,
Бег зайцев, и кричащие зеваки,
И быстрые легавые собаки,

И ширь, являя взору красоту,
В сердцах заполнить могут пустоту
Подобьем краткого луча во мраке,
Но мысли о любви, благие знаки,

Любую отвергают суету.
Одна, глумясь, корит меня уликой:
» Вот рыцарство поистине в крови!

Еще бы — для такой забавы дикой
С красою расставаться светлоликой!»
И в страхе, что услышит бог любви,

Себя досадой мучаю великой.