Сэмюэл Ричардсон - Английские письма или история кавалера Грандисона
Я совершенно предалась на разсужденіе Г. Ревса, которой, почитая сего Багенгалля за безчестнаго человѣка, и слѣдовательно неспособнаго писать въ хорошихъ намѣреніяхъ, сказалъ мнѣ, что не надлежитъ ничего ему отвѣтствовать. Не взирая на то, я было покусилась приняться за перо, но совершенно не знала, что должна была писать. Не желаете ли вы, спросилъ меня Г. Ревсъ, подать какую ни есть надежду совмѣстнику Сира Гарграфа? Ахъ! нѣтъ, нѣтъ, отвѣчала я ему. Естьли вы хотите то сдѣлать, присовокупилъ онъ, то я весьма увѣренъ, что не смотря на ваше великодушіе и на побудительныя причины, вы будете презираемы Сиромъ Карломъ и его сестрою.
ПИСЬМО XXVI.
Генріетта Биронъ, къ Люціи Сельби.
Въ Понедѣльникъ 27 февраля.
Колико несносенъ былъ для меня вчерашній день! ночь не менѣе терзала мои чувствованія. Прозьбы мои не были вняты Небомъ, поелику они не подали мнѣ никакой надежды, которая долженствовала бы за оными послѣдовать. Колико я была благополучна до отъѣзда моего въ Лондонъ. Я нахожусь не въ состояніи писать. Мнѣ не возможно о всемъ изьясниться подробно. Г. Ревсъ освѣдомился, что Сиръ Карлъ, Милордъ Л… и двѣ его сестры прибыли вчерашняго числа весьма поздо. О дражайшая Луція! какъ окончится сегоднишній день?
Я получила записку отъ Миссъ Грандиссонъ, которая проситъ меня отзавтракать у нее съ Графинею ея сестрою. Сіе, говоритъ она, случилось нечаянно, безъ чего она увѣдомилабъ меня о томъ еще вчерашняго вечера, какъ бы они поздо ни пріѣхали. Она весьма пріятно насмѣхается надъ тою нетерпѣливостію, съ какою сестра ея желаетъ со мною видѣться, что весьма вѣроятно положить можно, что никто изъ нихъ не имѣетъ нималѣйшаго свѣденія о жестокой причинѣ моихъ опасеній. Коликую радость не принесло бы мнѣ сіе посещеніе въ другое время? Но теперь приноситъ оно мнѣ токмо задумчивое удовольствіе, и такое, какое восчувствовали бы печальные друзья, отъ больнаго въ отчаяніи лежащаго, увидя прибывшаго лѣкаря, коего они весьма долгое время ожидали, и коего вспомоществованіе не иное что имъ предвѣщаетъ, какъ сумнительныя облегченія. Но я слышу у воротъ стукъ кареты…
Я побѣжала къ окну, которое было на улицу. О дражайшая моя! дѣйствительно карета остановилась. Но я въ ней никого болѣе не видала, кромѣ двухъ особъ. Боже милостивый! можетъ быть ето Сиръ Карлъ… сердце мое предчувствуетъ…
Я вошла въ свой кабинетъ съ нѣсколько большимъ спокойствіемъ, хотя оное смѣшано было со страхомъ. Ты прочтешь здѣсь подробное о всемъ произшедшемъ у насъ во время трехъ часовъ описаніе.
Г. Ревсъ вышедшій принять ихъ къ каретѣ, подалъ руку Графинѣ. Я сошла въ большой залъ прежде, нежели онѣ вошли въ оный. Миссъ Грандиссонъ, съ весьма веселымъ видомъ, сказала тогда своей сестрѣ: и такъ, естьли тебѣ угодно, познакомтесь теперь съ двоюродною нашею сестрою Ревсъ. Графиня по оказаніи почтенія Гжѣ. Ревсъ, обратилась ко мнѣ. Вотъ она самая, возразила Миссъ Грандиссонъ; вотъ любезная наша Генріетта. Милади оказала мнѣ свое почтеніе. Но что такое значитъ! вскричала сестра ея, устремивъ на меня глаза свои; что такое, любезная Генріетта? Позвольте, сударыня, сказала она сестрѣ своей, переговорить мнѣ нѣсколько съ любезною сею дѣвицею. Она отошла со мною къ окну, что я вижу, сказала она мнѣ. Что значатъ печальные сіи глаза? Любезные мои родственники, продолжала она оборотясь къ Г. и Гжѣ. Ревсъ нѣсколько громче, вы конечно изьясните мнѣ сію неизвѣстность.
Какая плѣнительная живость въ Миссъ Грандиссонъ, подумала я въ себѣ, однако вы не долго пребудете въ таковомъ положеніи.
Она опятъ взяла меня за руку, и подведши къ кресламъ сама сѣла подлѣ меня, держа въ другой рукѣ вейеръ. Я хочу знать тому причину, начала она говорить, и видя меня усиливающуюся усмѣхнуться обьявила мнѣ, что я ее нимало не обману притворнымъ своимъ видомъ. Я вздохнула. Очень хорошо, сказала она мнѣ; но откуда происходитъ столь тяжкій вздохъ! Все ли въ добромъ здаровьѣ, наша бабушка Ширлей?…
Слава Богу, она въ совершенномъ здравіи, сударыня.
А наша тетушка, дядюшка нашъ Селби, двоюродная наша сестрица Люція?
Они равномѣрно находятся въ добромъ здравіи.
И такъ, какая же мука терзаетъ любезную сію дѣвицу? Не закололся ли кто ниесть изъ ея невольниковъ? Не приводятъ ли ее прочіе въ таковое уныніе? Но сіи непонятности, конечно вскорѣ обьяснены будутъ. Графиня подошедши къ намъ, укоряла ее за то смущеніе, въ кое она меня привела усильными своими прозьбами, пеняя ей весьма пріятнымъ образомъ за излишнюю живость, которую одинъ Карлъ, сказала она, былъ бы въ состояніи умѣрить. Я отвѣчала, что невозможно ничемъ иннымъ упрекать Миссъ Грандиссонъ, какъ чрезвычайною милостію.
Гжа. Ревсъ весьма къ стати при семъ словѣ меня ободрила. Она говорила о томъ безпокойствіи, которое Сиръ Гарграфъ Поллексфенъ безпрестанно намъ причиняетъ. Ахъ! сударыня, сказала ей Графиня, онъ не имѣетъ причины ниже смѣлости о томъ помышлять. Онъ не можетъ предпринять никакого другаго намѣренія, какъ токмо остаться въ спокойствіи, естьли вы токмо по милости своей оставите оное на его волю.
Я ясно могла изъ того примѣтить, что обѣ сестры совершенно ничего не знаютъ о поединкѣ. Миссъ Грандиссонъ спросила, развѣ вы получили что ниесть отъ Сира Гарграфа, я весьма искусно увернулась отъ отвѣтствованія на сей вопросъ, спрашивая у ней сама: не получилъ ли чего нибудь отъ него Сиръ Карлъ? Совершенно ничего, отвѣчала она мнѣ. Я присовокупила,что самое жесточайшее прискорбіе, коего я страшусь, есть, видѣть паки возраждающуюся такую распрю, коей я, по злощастному моему жребію, была причиною, и произвести нѣкое безпокойствіе въ такой фамиліи, которую толико побудительныя причины обязываютъ меня любить и почитать. Обѣ сіи исполненныя пріятностями сестры приписывали мою признательность хорошему моему свойству, и сказали мнѣ, что ихъ братъ, которой вскорѣ обѣщался сюда быть съ Милордомъ Л… подастъ совершенно инное наименованіе тому случаю, въ которомъ онъ имѣлъ щастіе мнѣ услужишь. Но мы не дождемся ихъ къ завтраку, продолжала Миссъ Грандиссонъ; Графиня встала нынчѣ прежде обыкновеннаго времени, да и мнѣ никогда не случалось вставать послѣ всѣхъ. Я весьма голодна, сказала она; мнѣ однако не хочется ѣсть перчатки: и подошедши къ моимъ клавесинамъ, какъ будто бы желая прогнать свой апетитъ, она заиграла я такимъ искуствомъ, изъ коего могли мы заключить, что она въ состояніи изражать на оныхъ самую свою мысль. Завтракъ тогда принесли, но я на оный не взирала, и единственно помышляла о тонъ ужасномъ письмѣ Багенгалля, отъ коего мое сердце обмирало. Но поелику я совершенно была увѣрена, что Сиръ Карлъ имѣетъ сильныя причины скрывать таковое обстоятельство отъ своихъ сестръ, то и не хотѣла говоришь о томъ явно; и не взирая на то, желала бы узнать нѣчто могущее успокоить мои мысли, предая на его волю обьявить о томъ двумъ своимъ сестрамъ, когда онъ то за благо разсудитъ. Въ замѣшательствѣ, въ коемъ я находилась, дабы начать съ ними говорить, яспросила у Графини, не въ прошедшую ли субботу прибыла она въ замокъ Кольнеброкъ? Колико любезенъ сей домъ для меня пребудетъ? Онъ служилъ мнѣ убѣжищемъ. Она мнѣ отвѣчала, что пріѣхали жъ самый тотъ день, но что для нее гораздо будетъ любезнѣе то мѣсто,въ коемъ окончатся мой нещастья. Я думаю, сударыни, начала я съ весьма малою связностью рѣчь, что вы слышали о письмѣ писанномъ къ Сиру Карлу.… отъ того злобнаго Вильсона…. Такъ, сказала мнѣ Графиня, и ячрезвычайно рада, услыша что столъ ужасный заговоръ по щастію уничтоженъ. Нѣкоторые мѣста того письма,присовокупила она, приводятъ меня въ великое безспокойствіе. Чтожъ бы они въ себѣ заключали? спросила меня Миссъ Грандиссонъ съ трогательной пріятностію. Они заключали въ себѣ, сударыня, то, что Сиръ Гарграфъ не о чемъ толико не помышляетъ, какъ о мщеніи. Нашъ братецъ ничего намъ о томъ не сказалъ,возразила Графиня, но совсемъ не вѣроятно, чтобъ человѣкъ, устыженный своимъ поступкомъ, вздумалъ помышлять о мщеніи. На противъ того намъ сказано, что онъ не выходитъ ни наединый шагъ изъ своего покоя, или отъ стыда, или отъ болѣзни.
Она не успѣла еще окончить своихъ словъ, когда послышался каретной стукъ, и Миссъ Грандиссонъ увидѣла, что пріѣхалъ Милордъ Л… и ея братъ. Пришедши въ чрезвычайное восхищеніе отъ радости, я даже не довѣрялась и самой себѣ: и притворясь будто что нибудь забыла, я вышла съ великою поспѣшностію въ однѣ двери изъ зала, между тѣмъ какъ они вошли въ залъ другими дверьми: я остановилась въ кабинетѣ. Я благодарила Небо! Сердце мое пришло въ толикую слабость, что я не въ состояніи была принесть ему мою благодарность такую какъ бы долженствовало. Я едва не лишилась чувствъ. Ты конечно не удивляешься, любезная моя Люція,что мое движеніе столь было стремительно послѣ той ужасной неизвѣстности въ коей я дня съ два находилась, и въ тѣхъ мучительныхъ моихъ помышленіяхъ о спасеніи, коимъ я почитала самаго изящнѣйшаго изъ человѣковъ подверженнаго за сохраненіе моей честности и жизни.
