Лопе де Вега - Том 5

Пусть к доброму концу идет
Счастливо начатое дело
И то, что днесь всего лишь тело,
Живую душу обретет,
Когда святой обряд крещенья
Свершат.

Не спятил ли наш дед
С ума?

Еще, пожалуй, нет.

Гляди, в каком он упоенье!

Вот залопочет в первый раз
Мальчишка, булькая губами:
«Де… Деда!» Тут-то вверх ногами
Захочет дед пуститься в пляс,
А я хочу совсем другого:
Чтоб день настал, когда вдвоем
С тобою в церковь мы пойдем,
И там об Аврааме слово
Священник наш средь тишины
Произнесет.

Все в божьей воле!
Зачем спешить мне?

Плох я, что ли?
Огнем горят на мне штаны.

Они — как солнце!

Обожжешься?

Хоть небо в облаках, ты все ж
Их полог, словно Зевс, прорвешь
И золотым дождем прольешься.

Вот в церковь крестные пошли.

Какая грустная картина:
Блистательному дворянину
И знатной даме предпочли
Ничтожных слуг!

И, несомненно,
На этом настоял супруг
Антоны.

Значит, Мендо вдруг
Принудил моего кузена
Почтительным и робким стать?
Лишь на себя тогда досадуй,
Но знай: любовные услады
Не суждено тебе вкушать.
Моя ж настойчивость заставит
Законника покинуть дом.
Умчась с тобой, он ночью в нем
Свое сокровище оставит,
Хоть и весьма им дорожит.
А был бы робким я, то вскоре
Разбились бы, как волны моря,
Мои желанья о гранит.
Поверь: приветливо встречают
Гостей, коль в доме торжество.
Ведь каждый рад, когда его
Со счастьем люди поздравляют.
Умилостивить может вдруг
Хозяйку гость, столь именитый.
Иди к ней! Иль себя вини ты,
Что счастье выпустил из рук.

Да, правда. На плечах готова
Удача смельчака нести,
Но разве может повезти
Тому, кто робости оковы
Влачит повсюду за собой?
Я отправляюсь на крестины.

Любовь твоей отваге львиной
Послужит верною звездой.

Весь розовый он, как цветок.

Скорее бархатисто-алый…
Ведь жизнь гвоздика даровала
Ему — твой это лепесток!
Навел наряд твой роженицы
На мысль…

Какую?

Стыдно мне…

Вот как! Такую, что жене
Румянцем бы пришлось залиться?

Уж так наряд тебе к лицу,
Что, право, нечего бояться
Еще раз в нем покрасоваться
На радость мужу и отцу.
Ведь говорят: вновь обращенный
Усердствует сильней других.

Сказался вновь в словах твоих
Крестьянский дух неугомонный:
Как жаждет горсточку зерна
Он превратить в мешки с мукою
И гроздий кровью золотою
Наполнить бочки дополна,
Так и взрастить детишек хочет
Он столько, сколько в улье пчел.

Хоть труд крестьянина тяжел,
Он об одном всегда хлопочет:
Достаток в доме должен быть,
А где достаток, там и дети,
Чтоб было для кого нам в клети
И сыр, и хлеб, и мед хранить.
Лишь бедняков знобит и летом
При мысли, как зимой дрожат
Их дети. Ну, а я богат
И в силах…

Полно уж об этом!

Моя сеньора в добрый час
Вам посылает поздравленья
И вашего соизволенья,
Чтобы служить вам, ждет от вас,
А для начала дар свой просит
Принять из снисхожденья к ней.
«Кто всех красивей и милей,—
Она сказала, — пусть и носит
Бесценный бархат и парчу,
Что ярче всякого алмаза».

Вот прелесть! Я еще ни разу
Такой не видела. Хочу
Взглянуть я, как накидка эта
Сидит на мне.

Э, нет, постой!
Хоть грех с твоею красотой
Равнять парчу иль самоцветы,
Но не забудь о том, что ты
Крестьянка. Подражаньем знати
Лишь насмешишь людей и кстати
Им повод дашь для клеветы.

Уж слишком эта вещь красива.
Верни ее, а мы, скажи,
Целуем руки госпожи.

Отвергнув дар столь неучтиво,
Сеньору оскорбите вы.

Мантилью, так как мы крестьяне,
Жене из красной грубой ткани
Куплю, чтоб не дразнить молвы.
Ты у сеньоры в услуженье?

Нет, у вельможи, что живет
В соседстве с нею.

Ну так вот,
По моему соображенью,
Накидку через слуг чужих
И посылать и брать зазорно,
Коль не хотят, чтоб бархат черный
Покровом стал для дел дурных.
Ведь если дашь себя укутать
В мантилью с головы до ног,
То можешь вдруг чужой сапог
С своею туфелькою спутать.
Жене простого мужика
Тяжелым должен поневоле
Казаться шелк, — не оттого ли,
Что тяжек он для кошелька?
И в той семье пойдут раздоры,
Где мягкой шерсти предпочтут
Ворс бархата и срока ждут,
Чтоб из крестьян пролезть в сеньоры.
А золотистая парча
Своим узором и ажуром
Внушает страсть иным натурам,
Влюбляющимся сгоряча.
Зачем мне это все? Мантилью
Ты господам своим отдашь.

Обидит их поступок ваш.

Еще обидней их засилье.

Не рассердилась ты?

Ничуть!
Я о мантилье не горюю.

А то скажи, и подарю я
Тебе получше что-нибудь.
Ведь нежность бархата — в усладе
Твоих объятий, а красой
Ты словно бархат золотой,
Ткачами вытканный в Гранаде.
Но лишь одно сравнить бы мог
Богатство с тем, что принесла ты…
Какое, хочешь знать? Ждет брата
Новорожденный наш сынок.

Прошу: меня в свои объятья
Укутай, мой любимый муж!
Вот и в мантилье я. К чему ж
Мне бархатная? Исполнить я —
Ты только мне их назови —
Готова все твои желанья.
Не золотом расшитой тканью
Прельстилась я, нет! По любви
Я вышла замуж.