Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока

О сердце, где тебя найду я,
      скажи мне, где ты притаилось?
Клянусь творцом: среди развалин
      ты, очевидно, поселилось.

С тех пор как за тобой пошел я,
      лицом я стал белее мела,
Где б ты ни жило, ты безумно, —
      да обретешь господню милость!

Миг — просверкаешь, миг — погаснешь,
      ты — имя мира, светоч мира,
Ты и недуг, ты и лекарство,
      чтоб все больное исцелилось.

Миг — ты послушно, миг — мятежно,
      миг — набожно, миг — многогрешно,
Приходит миг — и ты вне веры,
      от благочестья удалилось.

Как только нас любовь коснется,
      придем, волнуясь, в исступленье,
О сердце, миг настанет, — вспомнишь,
      что есть мечеть, где ты молилось,

В Тебризе, Кайсери, Сивасе,
      Нахичевани и Ширазе
«Багдад, — ты утешалось, — близко»,
      и долго утешенье длилось.

Юнус, ты стой отныне твердо,
      не плачь: сегодня или завтра
Во имя бога жертвой станешь, —
      к чему же слезы и унылость?

Две-три чаши стали морем, но я гибну без питья.
Я стенаю и рыдаю на дорогах бытия.

О, пойдем со мною вместе, вступим в сад вечноцветущий,
Он не вянет, в нем не молкнет песнопенье соловья.

О, мой сад всегда возделан, в том саду все розы свежи,
Не срывают их чужие, и в цвету мои края.

Сколько раз Мансура[96] чашу предлагала мне подруга!
Предала меня сожженью, — мне помогут ли друзья?

Мы сгорим, сгорим и станем на пути к любимой пеплом,
Но, сгорев, тебе пребуду верен, — Друг и Судия.

Сделалась душа Ферхадом, вот я прорубаю горы,
Но моя Ширин не спросит, — где с киркой скитаюсь я?

Мой султан, душа Юнуса от любви к тебе сгорела,
Если ты мне дашь лекарство, не умрет душа моя.

Я в море любви погружусь,
      на дно упаду — и пойду.
В обоих мирах растяну
      я дней череду — и пойду.

Не буду, в волнах потонув,
      элифом, ни мимом, ни далом[97],
Но я соловьем обернусь
      У Друга в саду — и пойду.

Я, став соловьем, запою,
      став сердцем, я плоть одолею,
В дорогу к тебе устремлюсь,
      развею беду — и пойду.

Юнус, ты скиталец любви,
      несчастнейший ты из несчастных,
Ты — средство от боли моей,
      я средство найду — и пойду.

Жив я только тобою, и с тобою я слит,
И ничто этой жизни без тебя не живит.

И с тобой безустанно я бок о бок бреду.
Путь, тобою мне данный, без тебя мне закрыт.

Взор мой светел тобою, ты очей моих свет, —
Ты не глянешь — и очи мне в дороге слепит.

Все дано мне тобою, я созданье твое, —
Без творения свыше кто же тварь сотворит?

Все деянье и вещи — все дано от тебя,
И ничей труд сторонний в твое дело не влит.

Если странником стану — ты мне спутником будь,
Мне не жить, если, прогнан, я тобою забыт.

О себе все твержу я, — если вправду я сущ,
Что же мне спесь-гордыню одолеть не велит?

Слаб весь мир этот бренный — он во власти твоей, —
Перед волей твоею кто главу не склонит?

Ты в морях Единенья, о Юнус, потонул, —
Не вернуть тебе разум — он в пучине сокрыт.

Душа в плоти нашего тела — любовь,
Душою в душе стать сумела любовь.

И если душа только тело хранит,
Хранит явь и тайны умело любовь.

Неведома смертному сущность любви, —
Не знает границ и предела любовь.

Различны и разны деянья любви, —
Жить плача — смеясь нам велела любовь.

То плачет, горюя, она, как Якуб,
То все, как Юсуф, терпит смело любовь.

То кличет Меджнуна она, как Лейла,
То в теле бурлит озверело любовь.

Едина любовь, — так ашык говорит,
Но сколько различий имела любовь!

«Я — бог!» — как Мансур, возглашает она, —
Бедна, но прозреньями зрела любовь.

Усопших она, как Иса, воскресит,
Предстанет Мусой то и дело любовь.

В деснице любви все ничтожно мало,—
Все тайны завесой одела любовь.

Вся жизнь моя, вера — во власти любви,
Всей верой моей овладела любовь.

Сто тысяч Юнусов — в пучине любви,
И раб твоего я удела, любовь.

Свет твоей красоты озарил весь сад,
Завели соловьи томных песен лад.

Сердце хмелем полно от любви к тебе,
И не лад в нем теперь, а хмельной разлад.

Ты спроси ведуна, как спастись от мук, —
Он сказал: «Зелья нет от твоих утрат!»

Кто, подобно тебе, всей душой влюблен,
Тот спалится дотла с головы до пят.

Ты огнем красоты опален, Юнус, —
Гибнут все мотыльки, что к огню летят.

Себя на стенанья и муки обрек я,
И жаром любви свое сердце зажег я.

Горю, и сгораю, и пеплом я стану,—
Увы, умираю от мук и тревог я.

Несчастным Меджнуном уйду я скитаться, —
О, если 6 увидеть Лейлу мою смог я!

Поверьте, друзья, что не смерти боюсь я, —
Страшусь, что от милого Друга далек я.

О, если б Лейлу ты послал мне в награду, —
Меджнуном брожу среди гор, одинок, я.

О, если наставник мой был бы со мною!
Постиг бы его милосердья урок я.

Любовь к тебе мучит и губит Юнуса, —
Пришел, как Мансур, на свой смертный порог

Мои сердце и очи любовью полны, —
Пред тобою, творец, мои очи влажны.

Как иудино дерево, сердце горит, —
Чадный стон мой небесный достиг вышины.

В море страсти к тебе я, как рыба, плыву,
А на суше мгновенья ее сочтены.

Что все латы мои пред любовью к тебе!
Твои стрелы не в душу ль мою вонзены?

Ты Тапдыку[98] мольбы вознеси, о Юнус, —
Долг ашыков превыше предвечной страны.

Здравствуй, пери моя! Ты здорова ли, весела ли?
Дай, взгляну на тебя, ты здорова ли, весела ли?

Луноликая, сладкоустая, ах жасминовая,
Расскажи, не тая, ты здорова ли, весела ли?

Ты, краса весны, роза вешняя, горе сладостное,
Ах, печаль соловья, ты здорова ли, весела ли?

Поцелуй меня — дай пригубить мне губы сахарные,
Дай взглянуть на тебя, ты здорова ли, весела ли?

Вышел в город Ахмед, всех красавиц расспрашивает:
Как ты, пери моя, ты здорова ли, весела ли?