Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока

Вновь кипишь ты, безумное сердце, —
      иль подобно ты бурной волне?
Снова льетесь, кровавые слезы, —
      иль пойти помешаете мне?

Как мне быть? Далеко до любимой,
      до нее не достанешь рукой,
Я от горя не вижу лекарства,
      я — бродяга в родимой стране.

Я остался один, я тоскую,
      рана сердца не хочет зажить,
Слезы сделались красной рекою,
      зреет буря в ее глубине.

На дороге твоей стал я прахом,
      но уходишь ты вспять от меня,
Не гора ли ты с каменным сердцем,
      то не снег ли блестит в вышине?

Как разбойник, мне путь преграждает
      в снег одетый высокий утес,
Но спешу я к любимой и разве
      не взберусь по его крутизне?

На вершине крутого утеса
      вижу гроздья густых облаков, —
Или ты, распустив свои косы,
      тихо плачешь в родной стороне?

В плен захвачено сердце Юнуса,
      я в пути — где отеческий край?
Я не знаю — больна ты, здорова?
      Ты Юнусу приснилась во сне.

Любви полны мои глаза, в слезах мой скорбный лик,
Всегда о Друге, о любви мой говорит язык.

Как цвет алоэ, я горю, и сам я стал огнем,
А дым — рассветный ветерок, покинувший цветник.

От стрел любви не защитят ни панцирь, ни броня,
Стрела остра и крепок лук — стрелок меня настиг.

Друг! Океан — твоя любовь, я — рыбка в глуби вод,
На суше сразу же умру — я к суше не привык.

Читаю свиток божества на языке своем,
«Проходит все», — сказал мне тот, кто вечен и велик.

Разумен ли, кто полюбил? О, если разум есть
В одном мгновении, — то все ж безумен каждый миг!

Стань прахом на святом пути суфийском, о Юнус,
Стоянки чистых душ светлей, чем трон царя владык.

Иду в крови, иду сожженный —
      что сделала со мной любовь!
Я глупый иль умалишенный?
      Что сделала со мной любовь!

То я, как сильный ветер, дую,
      то, как дорога, я пылю,
То как поток я разъяренный…
      Что сделала со мной любовь!

Теку, бурлю водой проточной,
      но Друга вспомнив своего,
Рыдаю, скорбью изнуренный:
      «Что сделала со мной любовь!».

Дала мне горе, — дай мне радость,
      убей или приди ко мне,
Я изнемог, испепеленный…
      Что сделала со мной любовь!

Я из страны в страну скитаюсь,
      И всем одно я говорю,
Но кто мои услышит стоны?
      Что сделала со мной любовь!

Я стал Меджнуном, одержимым,
      заснул — и мне приснился Друг,
Проснувшись, плачу я, влюбленный:
      «Что сделала со мной любовь!».

Из-за любимой стал бродягой,
      измучен я, изранен я,
И вопрошаю, потрясенный:
      «Что сделала со мной любовь?».

Глаза — чтоб на тебя смотреть,
      а руки — до тебя достать.
Сегодня в путь пойдет душа,
      чтоб завтра пред тобой предстать.

Сегодня душу в путь пошлю,
      а завтра ты ей дашь ответ,
Не нужен мне твой райский сад,
      мне там не надо обитать.

О, братство мастеров-ахи,
      к чему мне этот райский сад?
Ужели из-за райских кущ
      я стану горько здесь рыдать?

В тот рай, что ты звала моим,
      всех правоверных ты зовешь,
Но садом с гуриями в нем
      я не намерен обладать.

Аллах! Ты гурию нам дал,
      и дал жену и двух волов,
Но что мне в них? Бегу к одной, —
      да перестану я страдать!

Отдай все праведным, а мне —
      одна любимая нужна
Я отвергаю райский сад
      и райской жизни благодать.
Юнус томится по тебе, —
      томишься ли и ты по нем?
Не будь жестока, помоги —
      тебя воочью увидать.

Я в этот миг припал к земле —
      и снова родилась луна,
Вновь праздник — этот краткий миг,
      зимой пришла ко мне весна?

Не бросят тени облака
      на свет моей луны земной,
Она с земли на небо шлет
      лучи — и высь озарена.

Луна земная гонит мрак
      из кельи сердца моего:
Не уживутся мрак и свет,
      одна им келья не годна.

Здесь, на земле, моя луна —
      чего на небе мне хотеть?
Я нужен только на земле,
      землею радость мне дана.

Мои слова не для небес —
      лишь о любви мои слова,
А если замолчу, — меня
      задушит, гневная, она.

Хотя Юнус и полюбил, —
      у бога любящих полно,
А любящих сжигает зверь —
      вот почему душа больна.

Отныне мой удел — рыданье,
      так разрыдайтесь, о глаза!
Кровавых слез рекою бурной
      вы изливайтесь, о глаза!

Нас в пламя ниспроверг всевышний,
      горенье стало нашей пищей,
Пока живу я в этом мире,
      не улыбайтесь, о глаза!

Не ведаю, что станет завтра,
      когда увянет роза жизни,
Пусть дни сменяются ночами, —
      не удивляйтесь, о глаза!

Отрадами не обольщайтесь,
      мол, это — мед, а то — отрава,
Отныне в мир мечты безбрежный
      не погружайтесь, о глаза!

Юнус Эмре, все то, что скажешь,
      уже давно известно богу,
Мой путь меня забросил в море, —
      не возвращайтесь, о глаза!

Друзья, узнайте, что любовь
      на солнечный восход похожа.
Душа, в которой нет любви,
      на камень и на лед похожа.

В холодном сердце зреет яд,
      и на язык он попадет:
Пусть речь мягка, — она страшна,
      на битву, на поход похожа!

Сердца, в которых есть любовь,
      полны тепла, горят, как свечи,
А темень в каменных сердцах
      на зиму в тяжкий год похожа.

Обитель бога пред тобой,
      ты видишь святости ворота,
И на глашатая звезда
      ашыков у ворот похожа.

Тревоги подави, Юнус,
      и если хочешь стать дервишем,
Сперва найди в себе любовь:
      она на небосвод похожа!

О сердце, где тебя найду я,
      скажи мне, где ты притаилось?
Клянусь творцом: среди развалин
      ты, очевидно, поселилось.

С тех пор как за тобой пошел я,
      лицом я стал белее мела,
Где б ты ни жило, ты безумно, —
      да обретешь господню милость!

Миг — просверкаешь, миг — погаснешь,
      ты — имя мира, светоч мира,
Ты и недуг, ты и лекарство,
      чтоб все больное исцелилось.

Миг — ты послушно, миг — мятежно,
      миг — набожно, миг — многогрешно,
Приходит миг — и ты вне веры,
      от благочестья удалилось.

Как только нас любовь коснется,
      придем, волнуясь, в исступленье,
О сердце, миг настанет, — вспомнишь,
      что есть мечеть, где ты молилось,

В Тебризе, Кайсери, Сивасе,
      Нахичевани и Ширазе
«Багдад, — ты утешалось, — близко»,
      и долго утешенье длилось.

Юнус, ты стой отныне твердо,
      не плачь: сегодня или завтра
Во имя бога жертвой станешь, —
      к чему же слезы и унылость?