Ли Юй - Двенадцать башен
Гу Тугодум выбрал счастливый день для переезда и оповестил об этом друзей, чтобы они устроили ему проводы.
— Это не обычный переезд, — сказал Гу. — Я переезжаю на лоно природы, дабы посвятить ей всю оставшуюся жизнь. В город я навряд ли вернусь. А если сделаю это, пусть назовут меня Фэн Фу[359].
— Странный поступок! — заметил один из друзей. — С какой стати вы покидаете город, если его еще не коснулось пламя войны и по ночам не слышно собачьего лая? Да и рано, пожалуй, вы заговорили об оставшейся жизни.
— Именно потому, что сейчас все спокойно, — отвечал Гу, — я и уезжаю в деревню. Когда же запахнет дымом пожарищ, поздно будет думать о сельских работах на зеленых просторах. Помнится, в древности говорили: «Кто помышляет о славе, идет во дворец; кто добивается выгоды — в город». Мне не нужны ни слава, ни выгода. Я хочу малого: самую простую еду и одежду, взращенное мною просо и вытканный мною холст. Не по душе мне шум и суета. Я люблю мечтать в тишине. Разумеется, и живя в городе, можно закрыть для гостей двери дома и возлечь на ложе, сплетенное из веревок. Но все равно здесь не помечтаешь в покое. Безмятежный сон непременно будет нарушен: либо закричит какое-нибудь животное, либо позовет какой-нибудь человек. Потом ты получишь письмо, а на письмо следует ответить. Вы спросите, почему же тогда Горному старцу Си И[360] — Невидимому и Неслышимому, как его называли, удавалось обрести во сне покой, а Наньго Цзыци[361] — забыться в уединении? Потому что оба они жили не в городе, а в деревне.
Встревоженные подобными размышлениями Гу, друзья решительно воспротивились его планам, как говорится, «схватились за оглобли телеги, легли поперек дороги». Но Гу оставался непреклонным.
— Если не хотите жить в городе, найдите пристанище где-то поблизости, в нескольких ли отсюда. Это почти сельская местность, — уговаривали друзья. — Там нет городской суеты, и в то же время это недалеко, мы сможем вас навещать и слушать ваши мудрые наставления. А это нам очень нужно. Ведь все мы растим детей.
— Я как раз и мечтал отправиться в глушь — в самые дальние горы. Зачем же мне жить где-то на полпути между городом и деревней? К тому же на самом виду у людей. Хлопот здесь, пожалуй, будет больше, чем в городе! Нет, это мне не подходит!
Гу простился с друзьями и через несколько дней вместе с семьей отправился в горы.
С его отъездом жизнь местных шэньши заметно потускнела. Что до историографа Иня, то он не только постоянно вспоминал Гу Тугодума, но даже видел его во сне. Ведь он потерял друга, который мог прямо сказать ему правду, указать на любой промах. Нередко на память ему приходили советы, которые Гу дал ему на прощанье, когда они сидели вдвоем в домике-башне. Каждое слово Тугодума, словно целебное зелье, способно излечить от болезни! Увы! Видимо, он больше не увидит своего дорогого друга! В память о нем историограф решил назвать башню, в которой они некогда вели беседы, «Башней, где внемлют советам».
Вернемся, однако, к Гу Тугодуму. Жизнь в дальних горах пришлась ему по душе. Гу чувствовал такую радость, как будто попал в обитель бессмертных, уподобился журавлю, парящему в облаках. Да, историографу Иню и его друзьям очень не хватало этого чудака Гу. Через несколько дней Инь отправил ему письмо со слугой, умоляя вернуться. Тугодум ответил решительным отказом. Все поняли, что он и в самом деле никогда не вернется, и мало-помалу от него отступились...
Однажды из уездной управы к Гу явился посыльный. Гу велено было ехать в город, поскольку за ним числилась недоимка. Эта весть очень расстроила Гу.
— Почему не тревожат людей из богатых домов? Их немало в нашей деревне. У меня же всего несколько му. С какой стати я должен платить подать?
— Вам известна поговорка: «Чиновник может ошибиться, гонец — никогда!» — ответил посыльный. — Хотите или не хотите платить — дело ваше, но объяснение вы обязаны дать.
Тугодум прожил в горах меньше полугода и, конечно, не думал, что на него обрушится такая беда. А главное, он дал клятву никогда больше не возвращаться в город. А что, если задобрить посыльного взяткой? Пусть что-нибудь наболтает уездному чиновнику.
— Я слышал, сударь, что у вас много знакомых среди городской знати, — сказал посыльный. — Напишите кому-нибудь записку, пусть замолвит за вас словечко. Возможно, вас освободят от подати.
Обращаться с просьбой к друзьям Тугодуму не позволила гордость. Ведь они на смех его поднимут. Нет, лучше лишиться денег!
— Мелкой подачкой вы не отделаетесь, — сказал гонец. — Придется выложить не меньше сотни. Может, тогда удастся для вас что-то сделать!
Гу согласился, надеясь в душе, что через полгода оправится от неожиданного удара. Тугодум мечтал посадить возле дома бамбук, развести рыб, построить помещение для книг, купить мохнатого ослика. И еще он хотел завести лесное хозяйство, которое приносило бы доход.
Увы, его планам не суждено было осуществиться. В местах, где он проживал, вдруг объявились разбойники, хотя раньше о них никто не слыхал. Как-то ночью они вломились в дом с факелами, их было семеро. Обитатели дома с ужасом взирали на нежданных гостей, которые, едва переступив порог, стали хватать вещи и связывать узлы. Оставили немного, в том числе какие-то вещи, видно, украденные в другом месте, большей частью дешевые, брошенные за ненадобностью.
После набега разбойников жизнь Гу день ото дня становилась все хуже. Но он по-прежнему ни к кому не обращался за помощью, боясь насмешек. «Конечно, друзья не оставили бы мою просьбу без внимания, — рассуждал он. — И все же обращаться к ним я не стану. Другое дело, если бы они сами догадались мне помочь». Через несколько дней он получил множество писем с выражением сочувствия. Друзья писали так взволнованно, будто это их ограбили, но примечательно, что ни подарков, ни денег никто не прислал. Мало того, Гу пришлось потчевать гонцов и делать им разные подношения. «Никогда не подумал бы, что мои приятели окажутся столь бесчувственными, — сетовал он. — Даже Инь, считавший меня самым близким другом, отделался пустыми фразами. Волосок, как говорится, пожалел выдернуть у себя. Увы! Со временем мы все больше отдаляемся друг от друга. Вспомните историю Хуан Шуду. Впрочем, так часто бывает в жизни». Гу написал ответные письма, и посланец уехал.
С этих пор Тугодум отбросил пустые надежды на поддержку друзей и решил безропотно нести бремя бедности. Прошло полгода. Нельзя сказать, чтобы они принесли Гу много радости, но жизнь его как-то наладилась и была вполне сносной. Он не жаловался на голод, не сетовал на холод, поскольку был сыт и одет. Но, видно, злая была у Гу судьба. Однажды у ворот появились уездные стражники, они пришли арестовать Гу.
— На днях схватили грабителей, — сказал один из стражников, — которые признались, что во время разбойных набегов останавливались в доме некоего Гу, и хотя краденого у вас не прятали, но кое-что из вещей здесь осталось. Потому господин правитель велел привести вас к себе для допроса.
В списке краденого значились как раз те вещи, которые разбойники у него оставили.
— Ясно, что в прошлой жизни у меня был лютый враг, — промолвил Гу со вздохом, взглянув на жену. — Правильно говорят: «Чистой радости добиться трудней, чем богатства и славы». Слышал я историю про одного человека, который каждый день с наступлением сумерек, едва все стихнет вокруг, возжигал благовония и обращался с молитвами к Небу, дабы оно исполнило его желания. Так продолжалось долго, пока однажды человек этот не услышал голос, доносившийся откуда-то сверху, из пустоты: «Верховный владыка, видя искренность твоих помыслов, решил тебя осчастливить, но не знает, чего именно ты желаешь». — «Желаю я малого, — отвечал человек. — Простой одежды да пищи в достатке, а главное, чтобы мог я свободно гулять по горам и на берегу». Голос из пустоты отвечал: «То, что ты жаждешь, доступно лишь небожителям из высших небесных сфер. Проси лучше знатности и богатства!..» Так получилось и со мной. Чистое счастье, как видно, мне недоступно. Не суждено мне стать мужем «во праздности». Жил я вольно всего полтора года, и за это время на меня обрушились три беды, одна другой хуже. Ясно, что древние, рассуждая о «горных вельможах» и «чиновниках в уединении», говорили не о простых смертных. Чтобы обрести подобное блаженство, надо иметь особую судьбу. Лишь тогда можно спать в облаках и совершать омовение среди речных камней. Если же человек не отмечен счастливой судьбой, горы, и воды, и вечерние дымки могут принести ему великое несчастье».
Гу велел жене сложить вещи и следовать за ним. За то, что Гу проявил почтение к казенной бумаге, посланцы не стали с него требовать денег и даже освободили от колодок[362]. Они вели себя, как слуги, которым велено проводить гостя к пиршественному столу. Вместе с Гу они направились в сторону города, Гу Тугодум ехал впереди.
