Поэтическая антология - Манъёсю

На скалах каменных, в глубинах гор
Растет повсюду мох.
И страшно мне, и я боюсь тебя,
Но с сердцем, где любовь,
Что с этим сердцем делать мне?

Слишком велика была любовь,
Я не мог унять порыв такой,
И запрета знак повесил я
На горе, что “Девой чудной красоты
В перевязях жемчугов” зовет народ.

Скрытое зимой
Расцветает в день весны.
Люди, жгущие траву на полях весной,
Не довольно ли вам жечь?
Сердце жжете вы мое!

Поле с травами душистыми кая,
Что в Такама, в Кацураги зацвело,
Если б только раньше мог я знать,
Я повесил бы давно запрета знак,
А теперь как сожалею я!

Золотистая трава цутихари,
Что растешь у дома моего,
Ты не крась одежду
Юноши того,
Кто тебя не любит от души.

Собираюсь я покрасить платье
В яркие цвета
Травой цукигуса,
Но печально то, что говорили:
Блекнут очень быстро те цвета.

Цвета мурасаки
Нить свиваю я,
Собираюсь нынче нанизать
Яркие плоды татибана,
Что растут средь распростертых гор!

Нанизали жемчуга на нить…
Поле в Оти с мелкою осокой,
Не придется мне тебя косить,
Верно поле то косить будет другой,
Жалко поле с мелкою осокой!

Оттого что поднялась гора высоко,
Солнце в час вечерний скрылось за горой,
Надо было бы повесить знак запрета,
Чтобы мог все время видеть поле,
Где растет асадзи — мелкая трава!

Оттого что велика молва,
Все гадал и так, и эдак я,
Эх, когда б в полях в Ивасиро- стране
Под деревьями зеленую траву
Довелось бы мне тогда скосить!

Как мечтаю я о деве молодой,
Что собрала б для меня плоды суга
Из священной рощи Унадэ, где живут отважные орлы,
И окрасив платье соком тех суга,
Пусть надела б это платье на меня!

Вечности не знают люди на земле…
Голубой камелии цветок,
Тот, что на горе Чужой-страны растет
В поле Акицу,
Увидел я во сне.

Оминаэси- цветок растет…
Средь долин, полей Сакисава
Есть равнина с травами кудзу.
О, когда же из волокон этих трав
Я сотку одежду для себя?

С той поры как только я приметил
На тебя похожую траву,
Я над ней повесил знак запрета:
Не косите ни в горах, ни в поле, люди,
Вы асадзи — мелкую траву!

С той поры
Как в Тамаэ, в Мисима,
Я запрета знак повесил над травой,
Я считаю ту траву комо своею,
Хоть скосить ее я не успел…

Ужели так живя,
И дальше мне стареть?
Ведь не бамбук я мелкий, что растет
В полях Оораки, где падает теперь
На заросли его чудесный белый снег…

На поле в Ябасэ, в стране далекой Оми,
О мелкий, зеленеющий бамбук!
Ужель к нему мне не приладить перья,
Не сделать стебель меткою стрелой,—
Ведь так любим бамбук прекрасный мной!

Травой цукигуса, травою лунной
Мне хочется свое окрасить платье,
Пусть даже в утренней росе
Насквозь промокнув,
Оно утратит яркие цвета…

Сердце мое
Так зыбко, так зыбко оно!
Как болотные травы укинунава,
Ни к берегу близко, ни вдаль, где моря,
Колеблясь, не могут уплыть никуда…

Пусть еще в Фуру, в Исоноками,
На поле зеленом с рисом молодым
Колос не созрел,
Я все равно повешу
Знак святой запрета — буду сторожить!

Роща хаги средь полей Ману
С белоснежною осокой,
Платье ты окрасила тому,
Кто тебя не любит
Всей душою.

Дровосек, что вытесал столбы
Из святых деревьев хиноки,
Вряд ли приготовил загодя
Их для простеньких сторожек небольших,
Что на время строятся в полях.

Деревцо момоноки,
Что поднялось на вершине горной,
Будет ли давать оно плоды? —
Человек один спросил меня об этом,
Так, смотри же, сердце береги!

Ведь не раз вскормившая меня,
Говорила матушка моя:
“Даже тута лист простой
В нашем деле, если трудишься с душой,
Превратится в шелковый наряд”.

Сердцу милый дом мой…
Возле дома персик
До низу покрылся зеленью листвы,
Неужели будет лишь цвести цветами,
И на нем не будут созревать плоды?

Ту ветку нежную, что стала зеленеть
У лавра молодого на холме,
Я в руки взял,
И так я горевал,
Что ждать цветов придется долго мне!

Ко мне, что любит,
Жизни не щадя,
Ужели ты изменишься ко мне?
Ужели ты, как те цветы в горах —
Ямадзиса, — что изменяют цвет?

Цветок камелии в полях Асасава,
В стране прекрасной Суминоэ.
Не знаю я, когда наступит день
Окрасить платье мне
Твоими лепестками!

Кто мог сорвать
Цветок мой караай,
Что я посеял и растил, мечтая,
Когда наступит осень золотая,
Окрасить платье тем цветком…

У хаги, что цветет
Средь Касуга- полей,
С одной лишь стороны
Набухли почки.
Но ты не порывай со мной!

Осеннее дерево хаги,
Которым хотел любоваться,
Плодов от которого долго, любя, ожидал,
Цветет до сих пор лишь одними цветами,
Еще не приносит плодов…

Осенний хаги, что растет у дома,
Где дева милая моя живет,
Когда пора плодам,
Любовь к нему сильнее,
Чем в те часы, когда цветы цветут!

Даже птицам, что приюта ищут
Возле отмелей, где заводь, в тишине,
На реке, на Асука,
Даже им понятно,
Что в таких местах не зашуметь волне…

Как зверек мусасаби, что живет на верхушках деревьев,
На горах Микуни
И всегда поджидает там птицу,
Так и я буду ждать твоего появленья,
Буду сохнуть, тебя ожидая в разлуке…

Пусть стану облаком,
Что из Ивакура- долины
Поднявшись, в Акицу плывет,
Я буду ждать тогда,
Что встречи час придет!

Ты словно грома бог,
Что с грохотом и блеском
Гремит среди небесных облаков,
Когда взгляну — я трепета исполнен,
Когда не вижу — мучаюсь в тоске.

Ах, дождь не лил
С такой большою силой,
И потому, текущая вода,
Ты не беги стремительно отсюда,—
Ведь люди могут все узнать…

Ведь не надеваю это платье
В дождь, что льет с извечной высоты,
Но так странно —
Рукава мои
Никогда сухими не бывают…

Нет ночи, чтоб я на него не глядела,
На юношу — бога луны,
Что плывет высоко в небесах,
Но приблизиться только к нему
Не дано мне судьбою.