Фэн Мэнлун - Развеянные чары
С этими словами она вынула из рукава слиток серебра и протянула отцу. Тот взвесил его на руке – примерно лянов двадцать пять.
– Где ты взяла этот слиток? – спросил он.
– Утром мимо нас проходил старик – торговец жертвенными деньгами и благовониями. У него были также подделки под серебряные и золотые слитки[1]. Я купила у него один поддельный слиток и превратила в настоящий.
– Против такого слитка сотня связок медяков – мелочь! – воскликнул Ху Хао. – Вот бы нам их побольше, глядишь – снова сделались бы богатыми и уважаемыми...
Ху Хао отправился в лавку ритуальных принадлежностей, накупил на все деньги золотой и серебряной бумаги и, вернувшись домой, сказал дочери:
– Одним слитком, дочка, дела не поправишь. Преврати-ка всю эту бумагу в слитки, и мы заживем припеваючи.
Юнъэр тотчас же разложила на полу золотые и серебряные бумажки, прикрыла их снятой с себя юбкой, прочитала заклинание, брызнула водой и воскликнула: «Живо!» Когда она убрала юбку – под ней лежали кучи настоящих серебряных и золотых слитков.
При виде такого богатства Ху Хао несказанно обрадовался и стал советоваться с женой:
– Теперь, когда у нас есть деньги, мы можем подыскать в любом месте подходящее помещение и открыть торговлю шелками. Что ты об этом скажешь?
– Мы почти всю зиму голодали и жили на подаяния, и если ты вдруг сейчас откроешь лавку, боюсь, как бы люди не заподозрили неладное, – возразила жена.
– Пустяки, – сказал Ху Хао, – я сначала обойду моих знакомых и расскажу им, что, мол, объявился некий чиновник, которому я в свое время оказал услугу, и ссудил меня деньгами. Потом закуплю у посредника за наличные половину товара, а вторую половину возьму в рассрочку. Будь уверена, никто ничего не заподозрит.
– Тоже верно, – согласилась жена.
В тот же день, одевшись получше, Ху Хао отправился по знакомым рассказывать о благородном чиновнике, а в конце добавлял:
– Хочу открыть небольшую лавчонку. Не поможете ли мне в этом? Половину товара я оплачу наличными, а вторую – возьму в рассрочку.
– Ну, конечно, конечно! – отвечали ему. – Можете на нас рассчитывать!
Так Ху Хао сделался торговцем. Часть товара он приобрел за наличные, за другую часть обязался уплатить в будущем. Однако сделал он это лишь для отвода глаз, ибо надеялся только на Юнъэр. Если покупатель заходил в лавку, просил какого-либо товара, Ху Хао шел к дочери, которая в это время сидела в комнатке позади лавки, и вскоре выносил оттуда все необходимое. Так как товар доставался ему бесплатно, то и продавал он его дешевле других торговцев. Когда его просили уступить побольше – он уступал. К тому же товары в его лавке были самыми лучшими, и потому от покупателей отбоя не было.
Торговля ширилась, состояние семьи росло. И уже вскоре Ху Хао смог нанять в лавку управляющего и двух приказчиков, а в дом – двух служанок. Не прошло и трех лет, как он снова прослыл богачом.
На месте пожарища появился новый дом, ничуть не хуже старого. Кто несколько лет назад не пожелал водить знакомство с обедневшим юаньваем, теперь вновь добивался его дружбы, приходил с поздравлениями и подарками. Одним словом, Ху Хао опять стал уважаемым человеком.
Богатство и бедность, взлет и паденье —
на все небесная воля;
Достаток вдруг из семьи уходит —
выпадает тяжкая доля.
А кто сообщить сегодня возьмется, —
чтобы узнали власти, —
Что вновь обрел богатство богатый,
сумел избежать напасти?!
Видя, что покупатели идут лишь к Ху Хао, другие торговцы только удивлялись:
– Чудеса! Кому что ни понадобится, он тотчас выносит это из внутренних покоев!
Недоумевали и приказчики:
– И почему это наш хозяин не держит товары на прилавках?
А Ху Хао, слушая это, думал: «Я ни разу не закупал товары – все сотворила дочка. Нехорошо, если пойдут кривотолки!»
На следующий день вечером Ху Хао прибрал лавку и пошел ужинать. Когда все сели за стол и выпили по чашке вина, он сказал служанкам:
– Можете идти отдыхать, а мы тут еще потолкуем о домашних делах.
Когда служанки вышли, Ху Хао обратился к дочери:
– Дитя мое, счастье и благополучие нашей семьи зависит только от тебя. Сколько у нас золота, серебра, шелков, счесть невозможно! Управляющий, приказчики, служанки видят, что мы никогда ничего не покупаем, а только продаем, и это вызывает у них недоумение. Поэтому, прошу тебя, не приближайся больше к лавке. Ведь если кто узнает, как мы на самом деле приобретаем товары, беды не миновать.
– Отец, я никогда не вхожу в лавку, лишь изредка слушаю из внутренней комнаты, как идет торговля, – сказала Юнъэр.
– Вот и хорошо, – кивнул отец.
С этого дня они взяли за правило продавать только то, что лежало на полках. Если же покупатель не находил нужного товара, его отсылали к другому торговцу. Юнъэр больше не приближалась к лавке, и Ху Хао успокоился.
Так прошло более месяца, и Ху Хао вдруг подумал:
«Все это время я только тем и занят, что торгую, а о дочке и думать забыл. А ведь за девушками нужен глаз да глаз. Вдруг она ведет себя нескромно и служанки пронюхали об этом? Тут-то бед и не оберешься!..»
И он решил тайком подсмотреть, чем занимается дочь. Заглянул в гостиную – Юнъэр там не было, обошел жилые комнаты – тоже нет. Прошел во внутренний сад – и там нет. Лишь проходя мимо дровяного сарая, он обратил внимание на то, что дверь распахнута.
«Может, она там?» – мелькнуло у него в голове.
Ху Хао потихоньку вошел в сарай и увидел, что Юнъэр сидит на скамеечке, перед нею на полу стоит чашка с водой, а в руках у нее – красная тыква-горлянка.
«Не могла найти себе места получше! – подумал Ху Хао. – Что она здесь делает?»
Ху Хао притаился, чтобы не спугнуть дочь, и стал наблюдать. Между тем Юнъэр открыла горлянку и высыпала на пол сотни две красных бобов и столько же рисовых соломинок, каждую длиной с вершок. Затем прочитала заклинание, набрала в рот воды, брызнула и воскликнула: «Живо!» И тотчас же бобы и соломинки превратились в игрушечных воинов и коней: воины в красных доспехах и шлемах, с красными знаменами и значками; кони – огненно-рыжей масти. Воины вскочили на коней и выстроились рядами.
«Ведь только недавно наказывал ей прекратить занятия колдовством, а она опять за свое! – с недовольством подумал Ху Хао. – Что она еще затеяла?»
А Юнъэр уже взяла белую горлянку и высыпала на пол белые бобы. И все повторилось сначала: войско в белом выстроилось напротив войска в красном.
У Ху Хао все заплясало перед глазами, ему показалось, что он видит кошмарный сон.
Тем временем Юнъэр вытащила из прически золотой гребень и воскликнула: «Превратись!» Гребень тотчас, превратился в драгоценный меч. Тогда девушка взмахнула им в сторону войск и скомандовала: «Сражайтесь!» Оба войска ринулись друг на друга, и завязалось такое ожесточенное сражение, что шум и крики достигли самих небес.
«Хорошо, что я первый это увидел! – в ужасе подумал Ху Хао. – Будь на моем месте кто другой, мне несдобровать. Нет, надо действовать решительно и не смотреть на то, что она моя дочь!»
Он выскочил из сарая, нашел на кухне тесак для рубки мяса и побежал обратно. Юнъэр все еще командовала сражением. Лишь убедившись, что ни одна из сторон не может взять верх, она подала знак прекратить бой и скомандовала: «Исчезните!» Воины и кони мгновенно превратились в бобы и соломинки. Девушка наклонилась, чтобы собрать их и спрятать в горлянки, и в это время Ху Хао взмахнул тесаком. Голова отделилась от туловища, и мертвое тело рухнуло на пол.
Для душ небесных сына с отцом
нестерпимо насилие,
Но чтобы пресечь путь колдовству,
они не жалеют усилий.
Они способны войска жалеть,
рассеивающиеся, как тучи,
Но полководца не могут спасти —
гибнет герой могучий.
При виде того, что он наделал, Ху Хао охватили ужас и горе. Отшвырнув тесак, он оттащил труп в дальний угол сарая, прикрыл его всяким хламом, затем запер дверь на замок и, пошатываясь, словно пьяный, направился в лавку.
«Я совершил преступление! – думал он. – Дочка нам сделала столько добра, а я так жестоко с ней обошелся!. И все же во всем винить меня одного тоже нельзя. Дай я ей поблажку, чего доброго, и сам угодил бы под суд. Хорошо, что хоть избавился – спокойнее будет... Только вот как быть с ее матерью? Представляю, как она разбушуется, когда все узнает!»
Весь день Ху Хао не находил себе места, а вечером, когда приказчики ушли, приказал служанкам:
– К ужину подайте вина, мы с госпожой сегодня желаем выпить вдвоем.
Сев за стол, супруги поначалу и словом не обмолвились о дочери. Когда же выпили по нескольку чарок вина, Ху Хао вдруг опустил голову, и по его щекам покатились слезы.
– Что с тобой? – удивилась жена. – Плачешь без причины!
– Причина есть, – сказал муж. – Доченька нам сделала столько добра, а я, увидев, что она занимается дурным делом, вспылил и чересчур жестоко обошелся с нею. Ты уж на меня не сердись!
