Аль-Мухальхиль - Арабская поэзия средних веков

Я другом молодости был, и вдруг без сожаленья
Она покинула меня, исчезла, как виденье.

Под сенью дерева я жил, душа забот не знала,
И неожиданно листва с его ветвей опала.

Когда ты порвалась, о молодости нить?
Как мог я черный цвет на белизну сменить?

Превратности судьбы луг вытоптали юный,
Ночная темнота свет погасила лунный,

Исчезла молодость — и грусть вошла в мой дом,
Теперь глаза мои разлучены со сном.

И радость жизни, что сияла мне вначале,
Покинула меня — пришли ко мне печали.

Как будто, юность, я не знал твоих садов,
Как будто не вкушал их сладостных плодов,

Как будто луг твой увлажнен дождями не был,
И не всходил рассвет, не пламенело небо!

О жажда молодости, как ты велика!
О жажда тайная и явная тоска!

Пора оправданных безумств и заблуждений,
Меня преследуешь ты, словно наважденье.

Дарила юность мне жар своего огня,
Прельщала силою и красотой меня,

Была послушна мне, а я был равнодушен…
И нет ее теперь, когда я стал послушен.

Он, видно, кается, — и с каждым днем сильнее,—
Что плохо пользовался юностью своею.

Явилась седина — и словно кто унес
И молодость его, и черноту волос.

Когда случилась с ним такая незадача,
Былую черноту оплакивать он начал,

И начал радоваться, если мог опять,
Покрасив волосы, на время черным стать.

Так в волосах его сражаются упорно
Голубка белая и черная ворона.

Если пришел ты к тому, кто правами своими кичится
И не считается с правом твоим — поспеши удалиться.

Дальше держись от него — и спокойствие ты обретешь:
Он не поможет тебе, справедливости ты не найдешь.

Если ж стерпел униженье — без носа достоин остаться,
Меньший позор быть с отрезанным носом, чем так унижаться.

О небо кровавое! В небе от пыли темно.
Земля станет красной, когда прояснится оно.

День мраку ночному подобен, и звезды во мгле
На копьях сверкают, на каждом горят острие.

На битву поднялся я, как поднимается пыль,
Как темные копья, что пишут кровавую быль,

Как белые лезвия йеменских гладких мечей,
Чья сталь ослепляет сверканьем разящих лучей.

Мечи, приютившие смерть под своим острием,
Питаются плотью, а кровь для них служит питьем.

Когда со знаменами алыми ветер играет,
То вслед за полотнищем радостно сердце взлетает.

Делами своими герой изъясняться привык:
Отважны поступки — объят немотою язык.

И если герои врагам уготовили встречу —
Копье говорит, меч блистает отточенной речью.

Сень длинных копий над тобою вместо крова,
Спина коня — твой дом, не знаешь ты другого.

Не плащ со складками — кольчуга твой наряд,
Ты воин истинный от головы до пят.

Как будто с малых лет ты вскормлен был войною,
И бедствия ее витают над тобою.

Как велико твое терпение в боях
И жажда гибели в неведомых краях!

И если каждый год несет походов бремя,
То ты Священную войну ведешь все время.

А возвратился ты, победой осенен,—
Как будто дух был нашей плоти возвращен.

Меч, опоясанный мечом, мы созерцали,—
Сталь, озаренную сверканьем грозной стали.

Войска — словно море: поверхность покрыта волнами,
В пучине мечи и кинжалы сверкают, как пламя.

Не двигаясь с места, все море приходит в движенье,
У самого края уже закипает сраженье.

И витязи кубок кровавый пускают по кругу,
Вручают тот кубок на поле сраженья друг другу.

Наполнен он влагой, добытой при помощи стали:
Меч белый и черные копья ее добывали.

И слышится воинам песня средь грохота боя,
Звон стали ей вторит, а песня поется судьбою.

Меч смерти полководец взял с собою.
Он сам как меч, и он стремится к бою,

Стремится на свидание с врагом.
Речей любовных на свиданье том

Не произносят — там другие речи,
И хочет враг уйти от этой встречи.

Но вот с ним меч вступает в разговор,
И враг смущен: слова разят в упор.

В смятенье враг: здесь гибель в каждом слове.
Сверкает меч, он жаждет вражьей крови,

Он песнь свою поет, врезаясь в плоть,
Всесилен он, его не побороть.

Так всех врагов, что дерзостно восстали,
Смиряет блеск его разящей стали.

О, сколько бед готовили они!
Но поднят меч — и сочтены их дни.

Был ненавистен — стал любим: так сердце повелело.
Подобны мы одной душе, вселившейся в два тела.

А кто поссорить хочет нас, не оберется сраму:
Он словно тот, кто в гору лез, а угораздил в яму.

Недаром каждому из нас теперь он ненавистен:
Никто вовеки двух мечей в одни ножны не втиснет.

Ну, что ему до наших дел? Мы разберемся сами.
Пусть держится особняком, как нос между глазами.

Я думал о тебе: ты море иль луна?
И мысль моя была сомненьями полна.

Я «море» говорю, но там отлив бывает,
А море щедрости твоей не убывает.

Я говорю «луна» — а ей ущербной быть,
И потому с луной нельзя тебя сравнить.

О смерти кто напомнил мне? Душа о ней забыла,
Когда с женою и детьми так хорошо мне было.

И вдруг холодная рука моей руки коснулась,
И слезы брызнули из глаз, спина моя согнулась.

О, мне судьбы не отвратить от начатого дела!
А дело это — отделить мой скорбный дух от тела.

Как мог ты пить вино и пировать с любимой
У края гибели своей неотвратимой?

О ты, кого мечта так долго ослепляла,
Жизнь коротка твоя и дней осталось мало.

И каждый день судьба, что стольких погубила,
Тебе указывает, где твоя могила.

Так жизнь устроена: порадует вначале,
А вслед за радостью приходят к нам печали.

Они отнимут все, что накопил ты прежде,—
Конец твоей мечте, конец твоей надежде!

Их изгоняет явь, и по ее веленью
Приходит истина на смену обольщенью.

Коль ты разумен, то в шелка не облачайся
И благовоньями с утра не умащайся,

Не надевай колец, чьи камни как лучи,
Плащ за собою по земле не волочи.

Не чванься. Пусть твой шаг всегда неслышным будет,
Не должен восседать ты с выпяченной грудью,

Не должен важничать: куда б ни привели
Тебя твои пути, будь скромен, будь в пыли,

Ходи нечесаный, в невзрачном одеяньи
Из самой что ни есть простой и грубой ткани.

И пусть твои глаза без зависти глядят
На тех, кто облачен в сверкающий наряд,

Кто силой наделен и чьи надменны речи,
Кто наслажденьям предается каждый вечер,

Кто совесть заглушил, но отрастил живот
И кто не думает о том, что завтра ждет.

Сегодня на коне он будет красоваться,
А завтра под бичом кричать и извиваться.

То впал в немилость он, то снова на коне…
Нет! Зависть вызывать иль жалость — не по мне.