Публий Назон - Метаморфозы
295 Дать ему просит доспех, для него самого непостижный!
Он попрекает меня, что бежал я от тягостной брани?
Что с опозданьем вступил в начатое дело? Но что же?
Или не чует, что тем он величье злословит Ахилла?
Ежель обман преступленьем зовет, — он[529] обманывал тоже!
300 Ежели медлить — вина, так был я его расторопней!
Медлил я с милой женой, Ахилл же — с матерью милой.
Первое время мы им посвятили, а вам — остальное.
Я не боюсь защищать преступленье, которое с мужем
Я разделяю таким. Находчивым духом Улисса
305 Был он, однако, пленен. Аянт не пленил же Улисса!
Брань, что излил на меня он своим языком скудоумным,
Мы без вниманья пройдем. Он и вам обвинения бросил
Стыдные: или легко обвинять было мне Паламеда
Гнусно в измене, а вам приговор ему вынести смертный?
310 Сам не умел Навплиад защищать это мерзкое дело,
Всем очевидное, вы не могли не признать преступленья
Тоже; вы видели все, — в награде открылась улика.
В том, что Пеантов сын на Вулкановом Лемносе ныне,
Я не виновен ничуть; защищайте свое же деянье!
315 Вы согласились на то. Я советовал, — не отрицаю, —
Чтобы себя отстранил от трудов он войны и дороги
И попытался смягчить жесточайшие муки покоем.
Внял он, — и ныне живет; совет мой не только был верен,
Но и удачен; ему и верности было б довольно!
320 Если пророки ему предназначили Пергам разрушить,
Не посылайте меня: пусть лучше пойдет Теламонид,
Пусть красноречием он взбешенного гневом и хворью
Мужа смягчит иль искусством любым возвратит его ловко.
Раньше назад Симоид потечет, и безлесною Ида
325 Станет, и помощь подать обещают ахейцы троянам,
Нежели ваши дела перестанут отстаивать грудью,
Или же впрок вам пойдет скудоумного рвенье Аянта.
На сотоварищей пусть, на царя и меня ты в обиде,
Гневом ты полн, Филоктет! Пускай проклинаешь и эту
330 Голову не устаешь обрекать; чтоб тебе я попался,
Жаждешь в безумье; моей утолиться стремишься ты кровью, —
Чтобы как ты у меня, так был у тебя я во власти.
Все же отправлюсь к тебе: увести постараюсь с собою;
И, коли даст мне судьба, овладею твоими стрелами,
335 Как овладел, захватив, прорицателем я дарданейцем,
Как я ответы богов и троянские судьбы проведал,
Как потаенный кумир похитил фригийской Минервы
Прямо из гущи врагов… И со мною Аянт поравнялся?
Рок не позволил того, чтоб без них пленена была Троя,
340 Где же был храбрый Аянт? Где великого мужа реченья
Пышные? Страх почему? Улисс почему же решился
Мимо дозора идти, вручая судьбу свою ночи?
Мимо свирепых мечей, не на стены троянские только.
В самую крепость, наверх взойти и похитить богиню
345 Прямо из храма, ее унесть через вражьи заставы?
Не соверши я того, вотще Теламоном рожденный
Семь шкур бычьих тогда в руке своей левой держал бы!
В эту глубокую ночь родил я над Троей победу,
Пергам я тем победил, что сделал возможной победу.
350 Ты перестань и лицом и ворчаньем казать на Тидида
На моего! В тех славных делах и Тидидова доля.
Но ведь и ты, за суда наши общие щит выставляя,
Был не один, — но с толпой; одного мне достало, который, —
Если бы только не знал, что задирчивый мудрого ниже
355 И никогда не дают наград необузданной длани —
Сам бы наград просил, — И Аянт скромнейший[530] просил бы,
Лютый в бою Эврипил, и преславного сын Андремона;[531]
Также и Идоменей, и из той же земли[532] происшедший
Мерионей; попросил бы и брат старшого Атрида.
360 Хоть и могучи рукой, хоть в брани тебе они равны, —
Мудрости все уступили моей. Ты в битве десницей
Действуешь; разумом — я, его осторожностью силен.
Мощь проявляешь свою без ума. Я — будущим занят.
Можешь ты биться в бою, но время для боя — со мною
365 Определяет Атрид. Ты лишь силой телесной полезен,
Я же — умом. Как тот, кто судно ведет, превосходит
В деле гребца, как ратника вождь превышает, настолько
Я превышаю тебя. Поверьте, в Улиссовом теле
Мысли сильнее руки; вся мощь Улиссова — в мыслях.
370 Так, награду, вожди, дозорному вашему дайте!
Ради столь многих годов забот, неусыпных стараний,
Эту высокую честь присудите же мне по заслугам!
Труд — подходит к концу. Отвел я враждебные судьбы.
Пергам возвышенный взял, возможным взятие сделав.
375 Именем общих надежд, стен Трои, упасть обреченных,
Именем оных богов, у врагов отнятых, умоляю;
Всем, что еще совершить премудрого мне остается;
Всем, что отважного мне предстоит иль опасного сделать.
Если вы мните еще, что троянцы надеяться могут, —
380 Не позабудьте меня! Если ж мне не дадите доспехов,
Дайте вот ей!» — И клятву скрепил обращеньем к Минерве.
Тронут старейшин совет; подтверждается мощь красноречья:
Велеречивый унес храбрейшего мужа доспехи.
Тот, кто на Гектора шел, кто железо, огонь и ненастье
385 Столько мог вынести раз, одного лишь не вынес — досады.
Непобедимый в бою — побежден был страданьем; схватил он
Меч и воскликнул: «Он — мой! Иль Улисс и на меч посягает?
Я подыму этот меч на себя; орошавшийся часто
Кровью фригийской теперь оросится хозяина кровью, —
390 Чтоб Аянта никто не осилил, кроме Аянта!» —
Так он воскликнул и в грудь, наконец получившую рану,
Там, где проходит клинок, вонзил острие роковое.
Сил не достало руке вонзенное вынуть оружье.
Вышибло кровью его. А земля обагренная вскоре
395 Алый цветок родила на зеленом стебле, что когда-то
Был уж из крови рожден, излитой эвбалийскою раной.[533]
На лепестках у него посредине начертаны буквы —
Жалобы отрока в них сливаются с именем мужа.
А победитель поплыл в тот край, где жила Ипсипила[534]
400 Древле и славный Тоант, в ту гнусную землю, убийством
Громкую стольких мужей, — вернуть тиринфские стрелы.[535]
После того, как он грекам привез их, вместе с владельцем,
Долгой войне наконец завершенье положено было.
Пал Илион и Приам; у несчастной супруги Приама
405 Отнято все; наконец, пропал даже вид человечий;
Воздух чужой начала устрашать новоявленным лаем.
Длинный где Геллеспонт замыкается узким проливом,
Ярко пылал Илион. Не стихало еще полыханье.
Скудную кровь старика Приама Юпитеров выпил
410 Жертвенник; тащат враги за волосы Фебову жрицу,[536]
И понапрасну она простирает молящие руки.
Женщин дарданских меж тем, обнимавших еще изваянья
Отчих богов, наполнявших толпой запылавшие храмы,
Данью завидной с собой победители-греки уводят.
415 Сброшен и Астианакс[537] с той башни, откуда столь часто
С матерью он глядел на отца дорогого, который
Бился и сам за себя и отстаивал прадедов царство.
Вот уж отъезд поощряет Борей; дуновеньем попутным
Тронуты, бьют паруса: не терять приказано ветра.
420 «Троя, прощай! Нас увозят!» — кричат троянки, целуя
Землю, прочь уходя от родимых дымящихся кровель.
И на корабль последней сошла — было жалостно видеть! —
Между сыновних могил найдённая матерь Гекуба,
Их обнимавшая, прах целовавшая, — но дулихийцев
425 Руки ее повлекли; зачерпнула лишь пригоршню пепла,
В плен с собой унесла, за пазухой, Гектора пепел.
И на надгробном бугре оставила Гектору волос, —
Скудный покойнику дар, — седой свой волос да слезы.
