Публий Марон - БУКОЛИКИ. ГЕОРГИКИ. ЭНЕИДА
425 Многое времени труд изменяет, многое может
День исправить один, и Фортуны нрав переменчив:
То посмеется она, то дела наши снова упрочит.
Помощи пусть из Арп не пришлет нам царь этолийцев, —
С нами будет Мессап, и счастливый Толумний, и с нами
430 Многих народов вожди. Не минует великая слава
Лация лучших бойцов и воителей с пашен Лаврентских.
С нами Камилла, чей род средь вольсков издавна чтится,
Конных бойцов она привела, блистающих медью.
Если же тевкры на бой одного меня вызывают,
435 Если один только Турн – помеха общему благу,
Если угодно вам, – что ж! Я не столь ненавистен Победе,
Чтоб не решиться на все во имя великой надежды.
Смело пойду на врага, пусть вторым он будет Ахиллом,
Пусть облечется в доспех, что рукою скован Вулкана;
440 Душу его посвящаю я вам и тестю Латину,
Ибо доблестью Турн никому не уступит из предков.
Только меня вызывает Эней. Но о том и молю я!
Лишь бы Дранк не погиб искупительной жертвой, коль боги
В гневе на нас, иль меня не лишил победы и славы!"
445 Так меж собой препирались враги о неясном и темном
Будущем; тою порой покидали свой лагерь троянцы.
Вдруг пронеслась по дворцу, приводя в смятение толпы,
Весть и в единый миг наполнила ужасом город:
Сомкнутым строем идут от берега тибрского тевкры,
450 Следом тирренская рать по всей растянулась равнине.
Тотчас народ взволновался душой, и сердца встрепенулись,
Ярость в груди поднялась, разбужена острым стрекалом,
Руки рванулись к мечам, молодежь призывает к оружью,
Скорбные плачут отцы и ропщут тихо. Вскипают
455 Шумные споры везде и взлетают крики до неба.
Гомон такой же стоит, когда птиц перелетная стая
В роще опустится; так на обильной рыбой Падузе944
Хриплый крик лебедей раздается по заводям звонким.
"Граждане! – рутул кричит, улучив мгновенье, – ну что же!
460 Долгий держите совет и в бездействии мир восхваляйте, —
Враг между тем уже вторгся в страну!" С такими словами
Быстро он бросился прочь и дворец высокий покинул.
"Ты, Волуз, прикажи снаряжаться манипулам945 вольсков,
Ты же и рутулов рать поведешь. Вы конницу в поле,
465 Кор, Камилл и Мессап, разверните строем широким.
Вы – на башни скорей, стерегите подступы к стенам,
Вы же, куда прикажу, за мною следуйте в битву".
Тотчас на стены бойцы со всего сбежались Лаврента.
Новой бедой удручен, Латин покидает собранье;
470 Замысел свой отложить надолго приходится старцу.
Вновь он винит себя в том, что по доброй воле не принял
В город и зятем своим не назвал дарданца Энея.
Перед воротами рвы горожане копают и носят
Камни и колья. И вот, кровавый бой возвещая,
475 Хрипло пропела труба. На стенах матроны и дети
Пестрым строем стоят, опасностью призваны крайней.
К храму Минервы меж тем, к высокой твердыне Паллады
Едет в толпе матерей с дарами царица Амата,
Дева Лавиния с ней, причина бедствий великих,
480 В землю глядит, не смея поднять прекрасные очи.
Матери входят и храм наполняют ладанным дымом,
Скорбные их голоса от высоких несутся преддверий:
"Ты, что оружьем сильна, о Тритония, браней владыка!
Мощной рукой сокруши копье врага, чтобы пал он
485 Возле высоких ворот, чтобы сгинул разбойник фригийский!"
Сам неистовый Турн снарядился в битву поспешно:
Панцирь чешуйчатый свой, горящий красною медью,
Он надел, застегнул на ногах золотые поножи,
К поясу меч привязал и, виски не покрыв еще шлемом,
490 С крепости вниз он сбежал, золотым окруженный сияньем,
Радостью бурной кипя и в мечтах врагов сокрушая.
Так застоявшийся конь выбегает из стойла на волю,
Привязь порвав, и стремглав по открытому полю несется:
То к табунам кобылиц на просторные пастбища мчится,
495 То к знакомой реке, где привык он купаться и плавать,
Ржет, резвится, летит, высоко голову вскинув,
Грива на шее крутой развевается вольно по ветру.
Турну навстречу скакал предводимый девой Камиллой
Вольсков отряд; возле самых ворот царица на землю
500 Спрыгнула; следом за ней с лошадей соскользнула немедля
Вся дружина ее; и сказала Турну Камилла:
"Турн, если вера в себя не напрасно дается отважным,
То обещать я осмелюсь тебе, что на турмы Энея
Я одна нападу и тирренскую конницу встречу.
505 Первой дозволь испытать мне сегодня опасности боя,
Сам же город храни, у стены оставаясь с пехотой".
Рутул, взор устремив на деву грозную, молвил:
"Как благодарность могу, о краса Италии, дева,
Словом иль делом тебе я воздать? Ты готова душою
510 Все превозмочь; раздели же со мной труды боевые!
Мне принесла и молва, и лазутчики верные вести:
Выслал вперед коварный Эней по равнине отряды
Конницы легкой, а сам, по обрывам карабкаясь горным,
Через пустынный хребет пробирается тайно к Лавренту.
515 Хитрость замыслил и я: в извилистом узком ущелье
Вход и выход заняв, я в лесу поставлю засаду.
Конницу ты тирренскую встреть – против знамени знамя.
Будут с тобою Мессап, тибуртинский отряд и латинян
Турмы; ты же возьми на себя полководца заботы".
520 Речью такою же он ободряет на битву Мессапа,
С ним и других союзных вождей – и выходит в сраженье.
Есть крутой поворот в ущелье; словно нарочно
Создан он для засад; здесь теснины темные склоны
Лесом густым заросли, и ведет лишь ничтожная тропка
525 К узким проходам меж гор в глубине зловещей лощины.
Прямо над ней высоко на горе поляна простерлась,
Можно за скалами там затаиться в безвестном укрытье,
Чтобы внезапно напасть на врагов или справа, иль слева,
Либо, засев на хребте, тяжелые скатывать камни.
530 Юноша в эти места поспешил по дорогам знакомым
И, поляну заняв, укрылся в лесу вероломном.
Дочь Латоны меж тем призвала проворную Опис,
Нимфу, средь спутниц ее блиставшую в сонме священном,
В свой небесный чертог и с такою скорбною речью
535 К ней обратилась: "На бой снаряжается ныне Камилла,
Наш надевает доспех, бесполезный в сече жестокой.
Всех мне дороже она. Не сегодня явилась к Диане
Эта любовь и зажгла внезапной нежностью душу:
В дни, когда был озлобивший всех произволом надменным
540 Свергнут с престола Метаб, то, старинный Приверн946 покидая,
В бегство средь распрей и смут пускаясь, унес он в изгнанье
Дочь-малютку с собой и, Касмиллы-матери имя947
Чуть изменив, назвал в честь нее младенца Камиллой,
Шел он, дитя прижимая к груди, в далекие горы,
545 В дебри лесов, а вокруг с оружьем рыскали вольски,
Смертью Метабу грозя. И вдруг преграждает дорогу
Пенный поток беглецу: с берегами высокими вровень
Воды струил Амазен, от дождей разлившись обильных.
Хочет Метаб реку переплыть, но, любовью к младенцу
550 Скованный, медлит, боясь за бесценную ношу. И долго
Он размышлял, покуда в душе не созрело решенье:
Воин могучий, носил он всегда огромную пику,
Древком ей прочным служил узловатый дубок обожженный;
Лубом дочь спеленав и корою пробковой мягкой,
555 Ловко ее привязал к середине пики родитель;
В мощной руке потрясая копье, небесам он взмолился:
"Дева, владычица рощ, Латоны дочь всеблагая,
В рабство тебе посвящаю дитя! Убегая от смерти,
Ныне впервые она твоего коснулась оружья.
560 Дочь, о богиня, прими, – ее неверному ветру
Я поручаю!" И вот Метаб, с плеча размахнувшись,
Бросил копье; рокотала волна, и над быстрым потоком
Пика летела, свистя, унося малютку Камиллу.
Сам же Метаб, теснимый толпой, подступавшей все ближе,
565 Кинулся в воду, и вот, торжествуя, берет он младенца —
Тривии дар – и копье из травы вырывает прибрежной.
Люди его не пускали в дома, города не пускали
В стены свои, но Метаб не сдавался, свирепый, как прежде:
Век проводил он в пустынных горах пастухом одиноким,
570 В дебрях колючих кустов, средь лесных дремучих урочищ
Вскармливал дочь молоком кобылицы, не знавшей упряжки, —
Сам выдаивал он сосцы над губами младенца.
Только лишь первый свой след на земле отпечатала дочка,
Дротик наточенный дал ей родитель в нежные руки,
575 Стрелы в колчане и лук за плечо повесил малютке.
Вместо длинных одежд, вместо сетки в кудрях золоченой
Шкура тигрицы у ней с головы по спине ниспадала.
Детской рукой метала она нетяжелые копья,
Гибкой пращи ремешок раскрутить над собою умела,
580 Был то стримонский журавль, то лебедь добычей Камиллы.
