Аристофан - Ахарняне

Что сделаешь ты, что ты скажешь теперь?
Бесстыжий, бесчувственный ты человек!
Ты городу в залог представил голову.
Ты против всех один решился выступить.
Нет, он не дрожит пред делом таким.
Ну что ж, говори, раз сам пожелал!

Простите, зрители, что, нищим будучи,
Афинянам о деле государственном
Сказать хочу, к тому ж еще в комедии.
Но правду знает даже и комедия.
Речь будет необычная, но честная.
На этот раз не сможет клеветать Клеон,
Что при гостях злословлю я о родине.
Гостей покамест нет; не едут с податью
И не спешат военные союзники.
Сегодня здесь просеянные граждане:
Метеки[43] – это шелуха афинская.
Так вот: к спартанцам ненависти полон я.
По мне, пожалуй, Посейдон, Тенарский бог,[44]
Пускай дома обрушит им на голову.
Мой виноград врагами тоже вытоптан.
Но все-таки – ведь здесь друзья присутствуют –
Зачем одних спартанцев обвиняем мы?
Ведь среди нас – речь не о целом городе,
Запомните, речь не о целом городе –
Людишки есть негодные, беспутные,
Бесчестные, фальшивые, доносчики.
Фискалят, видя плащики мегарские,
Чеснок заметят, свинку или зайчика,
Увидят тыкву или соли горсточку –
«Мегарское!» вскричав, доносят тотчас же.
Да это мелочь, это так уж принято.
Но вот в Мегарах, после игр и выпивки,
Симефу-девку молодежь похитила.
Тогда мегарцы, горем распаленные,
Похитили двух девок у Аспасии.[45]
И тут война всегреческая вспыхнула,
Три потаскушки были ей причиною.[46]
И вот Перикл, как олимпиец, молнии
И громы мечет, потрясая Грецию.
Его законы, словно песня пьяная:
«На рынке, в поле, на земле и на море
Мегарцам находиться запрещается».
Тогда мегарцы, натерпевшись голода,
Спартанцев просят отменить решение,
Что из-за девок приняли афиняне.
А нас просили часто – мы не сжалились.
Тут началось бряцание оружием.
«Вот не бряцали б», – скажут. Но, помилуйте,
Что оставалось им? Когда б серифского[47]
Щенка конфисковал лакедемонянин,
Хозяин утлой лодки, усидели бы
Вы дома? Нет. Вы бы спустили на воду
Судов три сотни. Город бы наполнился
Военным гулом, триерархов[48] криками.
Раздача денег. Судно оснащается.
Заполнен портик. Рядом отмеряется
Паек. Меха и бочки закупаются,
Чеснок, маслины, луковки корзинами,
Венки, флейтистки, сельди, зуботычины.
А в гавани строгают веслам лопасти,
Уключины скрипят, гребцы меняются.
Фанфары, флейты и свистки сигнальные.
Вот так бы поступили вы. Не думали,
Что Телеф это знает? Ах вы, глупые!

Каков нахал! Подлец, подлец негоднейший!
Ты, нищий, речь нам говорить отважился
И обругать осмелился доносчиков?

Мне Посейдон свидетель, правду сущую
Он говорит, ни в чем обмана не было.

Пусть правду, но ему молчать пристало бы.
Нет, не на радость речь держать решился ты.

Эй, ты, куда? Постой-ка! Если вздумаешь
Его ударить, сразу сам поплатишься.

Ламах, поспеши, глазами сверкни,
На помощь! Горгона[49] на шлеме твоем.
Сюда, о Ламах, о друг и земляк!
Эй, полководцы, храбрые воители!
На помощь скорее спешите сюда,
Я в битву уже с врагами вступил.

Откуда клич услышал я воинственный?
Кому помочь? Кого пугать расправою?
Кто из чехла Горгону вызвал криками?

Ламах-герой! О меч, о сечь геройская!

Ламах, вот человек, который город наш
Давно уже поносит речью мерзкою.

Ты, нищий, город поносить осмелился?

Ламах-герой, прошу, помилуй нищего,
Когда сболтнул он что-нибудь неладное.

Что говорил ты? Повтори.

Не помню.

Как?

Меня тошнит от страха пред оружием.
Прошу, оставь подалее страшилище.

Ну вот.

Переверни его, пожалуйста.

Готово.

Из султана дай мне перышко.

Возьми перо.

И подержи мне голову.
Хочу сблевать: не выношу султанов я.

Эй, погоди! Пером ты рвоту вызовешь?
Ведь это ж перья…

Да, скажи, пожалуйста,
Чьи это перья? Индюка, наверное.

Умрешь, подлец!

Ламах, ты ошибаешься.
Здесь ты бессилен. Если же всесилен ты,
Что ж не насилуешь? С тобой оружие.

Ты, нищий, полководцу отвечаешь так?

Какой я нищий?

Кто же, как не нищий, ты?

Кто? Гражданин я честный,[50] не искал наград.
Пришла война – и сразу стал я в первый ряд.
Пришла война – ты сразу получил оклад.

Но я же избран…

Да, тремя кукушками.
Вот мир и заключил я. Отвратительно
Глядеть, как старики в строю сражаются,
А ты и молодежь, тебе подобная,
На жалованье едете во Фракию,
Гиппархиплуты. Тисаменожулики.
А то к Харету или же в Хаонию,[51]
Геретофармазоны, Гиперхитрые,
В Хитрину, в Камарину[52] с поручением.

Но избраны же мы!

А что причиною
Тому, что вы при должности и в денежках,
Другие ж – никогда?

Вот, Марилад, скажи:
Ты сед, а быть послом тебе случалось ли?

Вот видишь, нет. А деловит и сведущ он.
А ты, Дракилл, а ты, Принид, ты, Эвфорид,[53] –
Вы были в Экбатанах[54] и в Хаонии?
Нет, не были. Ламах же и Кесиры[55] сын
Там были. А недавно и на складчину
Им не хватало. «Прочь!» – Друзья кричали им
И осыпали руганью отборною.

О демократия! Стерпеть возможно ли?

Конечно, нет, когда Ламах без должности…

Так вот, со всеми я пелопоннесцами
Всегда сражаться буду и оружием
Преследовать на суше их и на море.

Я ж объявляю, что с пелопоннесцами,
С мегарцами и всеми беотийцами
Торгую. А Ламах здесь не участвует.