Аристофан - Плутос

Мне кажется, всё верно говорите вы.
Но одного боюсь…

Чего ж боишься ты?

Пусть правы вы, пусть силой обладаю я,
Да как мне подчинить ее себе опять?

Клянусь, недаром стало поговоркою:
«Трусливое богатство»!

Нет! С досады так
Какой-то взломщик вздумал оболгать меня,
Когда из дома ничего украсть не смог.
Найдя все крепко-накрепко затворенным,
Он трусостью назвал предусмотрительность.

Теперь ты можешь больше не заботиться;
На дело если только сам решишься ты,
Насквозь все будешь видеть, как Линкей-герой.[15]

Ты, смертный человек, и это сделаешь?

Надеждой обнадежил не напрасною
Меня сам Феб в священном лавра шелесте.[16]

Как? Он все тоже знает?

Разумеется!

Смотрите же!

Ты можешь не тревожиться!
Но твердо знай: хотя б мне умереть пришлось,
Так сделаю!

И я, когда захочешь ты…

Немало мы еще найдем союзников,
Почтенных, только хлеба не имеющих…

Ай-ай! Плохих готовишь нам союзников!

Ничуть, ведь ты сперва разбогатеть им дашь!

А ты беги скорей!

Куда бежать велишь?

Соседей-пахарей зови, найдешь их там,
На их полях, в работе утомительной.
Скажи, пускай идти сюда торопятся,
Чтоб разделить богатство всем нам поровну.

Бегу сейчас.

А из домашних кто-нибудь
Пусть заберет мясца кусочек этот вот.

Давай, я позабочусь. Ну, беги скорей!

А ты, о Плутос, всех божеств сильнейшее,
Войди сюда со мною. Здесь мой дом стоит,
Который ты сегодня же богатствами
Наполнить должен, правдой иль неправдою.

Клянусь богами я, что в каждый новый дом
Вхожу всегда с великой неохотою:
Добра еще от этого мне не было.
Когда случайно к скряге попадаю я –
Меня он в землю закопать торопится;
Заявится к нему пусть честный друг тогда,
Просить взаймы деньжонок хоть немножечко,
Клянется жизнью он, что не видал меня.
А если к моту мне попасть случается,
Меня на кости и на баб изводит он
И за дверь скоро выгоняет голого.

Ты, значит, граждан не встречал умеренных;
А я всегда был из числа таких людей.
Я бережлив бываю, как никто другой,
А надобно, так я и расточителен.
Войдем же в дом: мне хочется, чтоб видели
Тебя моя жена и сын единственный;
Люблю его, но все ж тебя люблю сильней.

Ну что ж, войдем!

Всю правду я сказал тебе.

О вы, делившие хлеб-соль так часто с господином.
Друзья-сограждане его, любители трудиться.
Скорей, скорей спешите вы, совсем не время медлить,
А время вам теперь как раз явиться на подмогу.

Да разве сам не видишь ты, что уж из сил последних
Давно спешим мы, старики бессильные, как можем.
Ты, верно, хочешь, чтобы я бежал, а сам не скажешь,
Зачем меня хозяин твой сюда призвал сегодня.

Я все давно сказал тебе, ты сам не хочешь слушать.
Хозяин объявить велел, что жить вам будет сладко,
Что вы избавитесь теперь от жизни тяжкой, мрачной.

Да что за дело, не пойму, взялось оно откуда?

Ах, что за бестолочь! Пришел сюда старик – весь грязный,
Согбенный, жалкий, сморщенный, плешивый и беззубый,
И даже, небом я клянусь, немного искалечен.

О, повтори! Златая весть! Премного обеспечен?
Сказать ты хочешь, у него с собой есть денег куча?

Да, старческих-то немощей, наверно, будет куча!

Уж не морочишь ли ты нас, надеясь увернуться
И безнаказанно уйти? Ведь у меня есть палка!

Что ж, вы считаете меня бездельником врожденным
И думаете, что совсем не говорю я правды?

Ишь, важно как заговорил! Смотри, чтоб не заплакать!
Давно, мой милый, по тебе соскучились колодки!

В гробу суди! Такой тебе теперь выходит жребий.
Что ж не спешишь? Ведь сам Харон тебе жетон вручает!

Чтоб лопнул ты! Наглец какой, обманщик от рожденья,
Морочишь нас, а толком сам никак не растолкуешь,
Зачем хозяин твой велел сюда нас нынче вызвать.
Устали мы, нам недосуг, но все ж сюда охотно
Пришли мы, много луковиц дорогой пропустивши.[17]

Не буду более скрывать. Привел к себе, о старцы,
Хозяин бога Плутоса – он всех обогатит вас!

Неужто это правда, мы теперь разбогатеем?

Мидасами вы станете, ушей лишь не хватает.[18]

И сладостно, и весело, и хочется плясать мне
На радости… Ах, если бы все это было правдой!

Треттанело́![19] И сам хочу изобразить Киклопа я:
Вот так ногами путаясь, вот так ногами топая,
Веду вас. Деточки, живей! Перекликайтесь сами:
Вы блейте, сбившись кучами!
Вперед, козлы вонючие!
Вверх фаллосы! Эй вы, козлы, мы пьяны будем с вами!

Третанелло́! Ну, а вот мы найдем тебя, Киклопа-то,
И, блея овцами, тебе уж причиним мы хлопоты!
И грязного и пьяного тебя мы под кустами
Найдем, когда пасешь стада
И где-нибудь заснешь, – тогда,
Взяв обожженный кол большой, в твой глаз вонзим мы сами.

А я так стану Киркой той, что растирала зелья![20]
В Коринфе как-то раз она дружочков Филонида
Уговорила, как свиней,
Пожрать растертый кал, сама его им намесила…
Так подражать я буду ей!
Вы веселитесь, хрюкая, бегите вслед за матерью –
За мною, поросята!

Тогда тебя мы, Кирку ту, что растирала зелья,
Что может обморачивать друзей да куролесить,
С весельем мы тебя возьмем,
Чтоб, как Лаэртов сын, тебя нам за ноги повесить;[21]
И калом мы твой нос натрем.
Ты ж, как дырявый Аристилл, тогда козлом проблеешь нам:
«За мною, поросята!»

Ну, хватит! Надо прекратить теперь нам эти шутки;
К другому представлению пора вам обратиться.
А я домой хочу пойти,
Тихонько хлеба с мясом взять,
Чтоб не видал хозяин.
Жевать я буду – вот моя на будущее помощь.