Аристофан - Плутос

О Зевс, о боги! Что за наказание
Принадлежать хозяину безумному!
Пусть раб дает советы превосходные,
Да господин их не желает слушаться, –
Терпи, слуга, за это неприятности!
Ведь раб владеть не смеет телом собственным,
Кто нас купил, тому мы богом вверены.
Что так, то так. Но все же бога Локсия,[1]
С треножника златого говорящего,
Упреком упрекаю справедливым: он,
Целитель и пророк, как слышно, опытный,
Дал от себя уйти чуть не в безумии
Хозяину. Ведь вот он за слепым идет,
А должен был бы за собой вести его,
Ведь зрячие всегда поводыри слепых!
А этот – сзади сам идет и мне велит.
И ни словца в ответ мне не прохрюкает!

Так нет же вот, молчать теперь не стану я,
О господин, и если не ответишь мне,
Зачем идем за ним – беды наделаю!
Ведь не прибьешь меня: венок – защита мне![2]

Коль станешь досаждать, то отниму венок.
Заплачешь ты тогда!

Все вздор, и от тебя
Не отвяжусь, пока не объяснишь: кто он?

Узнать хочу, тебе ж добра желаючи.

Ну, так и быть, скажу. Из всех рабов моих
Я ведь тебя считаю за сквернейшего.

Благочестив и справедлив я был всегда,
Но был и беден и несчастлив…

Знаю я!

Кто ж богател? Безбожники, ораторы,
Доносчики и негодяи.

Правильно!

И вот пошел спросить я у оракула,
Не о себе, несчастном неудачнике, –
Ведь стрел в колчане жизни не осталося, –
Спросить о сыне о моем единственном:
Не лучше ли ему вступить на новый путь,
Не лучше ль стать мошенником, обманщиком?
Полезны в жизни, вижу, эти качества.

И что ж промолвил Феб из-под венков своих?[3]

Так слушай же. Ответ оракул ясный дал:
Кого, из храма выйдя, встречу первого,
За тем я должен неотступно следовать
И убедить его со мною в дом войти.

И этого ты первым встретил?

Этого.

Неужто ты не понял прорицания?
Глупец! Сказал тебе ведь бог отчетливо,
Чтоб нравам здешним сын твой в жизни следовал.

Ты думаешь?

Слепому ясно, кажется,
Что в наши дни нет ничего полезнее,
Чем ничего не делать в жизни путного.

Не может быть! Не в этом смысл пророчества!
Тут глубже мысль, тут скрыто что-то большее.
И если б мы могли узнать от этого,

Кто он, зачем пришел и в чем нуждается,
Мы разгадать смогли бы прорицание.

Эй ты, старик! Кто ты таков? Ответь живей,
Не то начну я по-иному спрашивать!

Чтоб ты пропал!

Ого, хозяин, понял ты,
Что он за человек?

Тебе сказал, не мне:
Невежливо ты, грубо начал спрашивать.

Послушай, друг, я человек порядочный,
Ответь мне…

Будь ты проклят, говорю тебе!

Прими, хозяин, мужа и пророчество!

Клянусь Деметрой, ты еще раскаешься!

Ответь, подлец, не то жди смерти подлой ты!

О, если б от меня вы отвязались!

Нет!

Хозяин, наилучший я подам совет:
Я отведу его на гибель подлую.
Над пропастью его поставлю, сам уйду –
Пускай себе он сломит шею, падая!

Веди скорей!

Нет, нет!

Так отвечай тогда!

Но стоит вам узнать, кто я, – так горе мне!
Тогда меня вы, знаю, не отпустите.

Лишь пожелай – клянусь, тебя мы выпустим!

Пустите же сперва.

Вот, отпустили мы.

Так слушайте. Сказать мне вам приходится
То, что сперва хотел я утаить от вас:
Ведь я – сам Плутос!

Как?! Ах ты, негоднейший
Из всех людей! Богатство – ты! И ты молчал?

Как, Плутос – ты? В таком обличье жалостном?
О Аполлон! О божества священные!
О Зевс! Как, как? Ты в самом деле он?

Ну да!

Ты самый?

Да, я самый!

Так откуда же
Идешь такой ты грязный?

От Патрокла я,[4]
Который с дня рождения не моется.

А почему ты слеп? Что за беда стряслась?

Зевс ослепил меня, всем вам завидуя.
Ребенком я однажды пригрозил ему,
Что посещать я стану только праведных,
Разумных, честных: он и ослепил меня,
Чтоб никого из них я различать не мог.
Настолько людям честным он завидует!

А между тем ведь Зевса чтят лишь добрые
И честные!

Конечно.

А поэтому
Ты, зрячим став, захочешь ли, как ранее,
Всех негодяев избегать?

Конечно же!

И поспешишь к порядочным?

Немедленно!
Давным-давно уже ведь их не видел я.

Что ж странного! Я – зрячий, да не вижу их!