Гомер - Античная лирика

Эрос влажно мерцающим взглядом очей
Своих черных глядит из-под век на меня
И чарами разными в сети Киприды
Крепкие вновь меня ввергает.
Дрожу и боюсь я прихода его.
Так на бегах отличавшийся конь неохотно под старость
С колесницами быстрыми на состязанье идет.

И горю, как долгою ночью горят
Звезды блестящие в небе.

Мирты, и яблони, и златоцветы,
Нежные лавры, и розы, и фиалки.

И соловьев
полная звуков заря
будит, бессонная.

На дереве том,
на вершине его,
утки пестрые сидят
В темной листве:
много еще
там яркозобых пурпурниц[87]
И алькион быстрокрылых[88]…

Из камней
Гладких ту сушу создали руки людей,
Где лишь хищные стаи рыб
Раньше паслись среди улиток.

Белоконных сыновей
Молионы убил я,[90] —
Сверстников, крепко сращенных друг с другом,
Храбрых. В яйце родилися серебряном
Вместе они.

Кассандра, Приама дочь,
Синеокая дева в пышных кудрях,
В памяти смертных живет.

Боюсь, чтоб чести у людей
Не купить ценой нечестья пред богами.

Чья жизнь уж погасла, для тех
Найти невозможно лекарства.

Пел он давнее сказанье
О пещере, где куреты[94]
Благодатного младенца,
Зевса, выкормили втайне
От обманутого Реей
Злоизмысливого Крона.

С той поры высокочтима
У бессмертных мать-богиня.
Так он пел. Мгновенно муза
Побудила олимпийцев
Бросить камешек судейский
В златоблещущие урны.

Боги встали, порадели
Киферону. Тотчас Гермий
Возгласил громоподобно
О победе, и овчину
Небожители венками
Разукрасили счастливцу.

Но под бременем обиды
Геликон рванул ревниво
Гладкосточенную глыбу:
Подалась гора, — и ринул
С воплем жалобным громаду
На теснившийся народ…

Муз фиалкоувенчанных
Дар поведаю — песнями
Славословить бессмертных.

О ту пору, как Зевс-отец,
Благ податель, избрал одну
Асопиду-Эгину: срок
Ей придет, — будет счастлива
На путях громовержца.

Трех дочерей Зевс возлюбил,
Зевс — отец и вселенной царь,
Трех увлек владыка морей
Посейдон, двух преклонил
Феб на брачное ложе,

И могучий Гермий одну,
Майи сын. Так Эроса зов
Властно завлек волю богов
Тайно войти в дом девяти:
Дев похитить — избранниц.

Будет пышен сев матерей.
Рок им судил: племя родить —
Род героев-полубогов.
Так говорю. Ведомо так.
Так пророчит треножник.

Сан мой высок. Вверили мне
Храм пятьдесят грозных моих
Кровников. Здесь, в месте святом,
Я, Акрефéй, призван вещать
Правды верное слово.

Дал Аполлон некогда в дар
Эвониму право вещать;
На треножник Феба воссев,
Эпонима сверг Ириéй,
Стал преемником вещим
Посейдона сын, Ирией!
Орион эти земли взял,
Мой родитель. Нá небе он,
Вознесенный, ныне звездой
Нам во славе сияет.

Непреложно слово мое.
Все, что знаю, — знаю от них.
Ты же, друг, о родич богов,
Сбрось тревог безрадостный груз,
Будь подобен бессмертным.

Так говорил вещий святой.
И, слезу роняя из глаз,
Прикоснулся к правой руке
Прорицателя бог Асоп
С лаской. Речью ответил.

Дела героев и героинь
На ионийский лад я пою.

Я Миртиде[96]
Ставлю в упрек звонкоголосой:
Спорить за приз с Пиндаром ей —
Женщине — смысл был ли какой?

Мать моя, труд для тебя, для Фив златощитных
Всем я трудам предпочту, и Делос крутой
Пусть на меня не гневится[98], хоть должен был песню
Раньше сложить я ему.
Что сердцам благородным дороже, чем мать и отец?
Ради них отступи, Аполлонова сень!
Песни окончу обе я по воле богов.

И длиннокудрого Феба прославлю я в пляске
Между приморских селян, где Кеос[99] вода
Вкруг обтекает, и будет воспет перешеек
Истм, огражденный волной.
Шесть венков подарил он на играх Кадмейской стране[100],
Дар прекрасно-победный, для родины честь.
Сын был Алкменой здесь рожден[101]; был тверже, чем сталь.

В страхе пред ним
У псов Герионовых лютых[102]
Шерсть вздымалась.
Ныне хвалу Геродоту
С его колесницей
Четвероконной сложу.
Он не доверил узды своей
Чужой руке — и за то
Я вплету ему похвалу
С Иолаем и Кастором[103]
В гимн хвалебный.
Этих двух героев нам
Лакедемон и Фивы родили,
Возниц сильнейших.

О златая лира! Общий удел Аполлона и муз
В темных, словно фиалки, кудрях.
Ты основа песни, и радости ты почин!
Знакам, данным тобой, послушны певцы,
Лишь только запевам, ведущим хор,
Дашь начало звонкою дрожью.
Язык молний, блеск боевой угашаешь ты,
Вечного пламени вспышку; и дремлет
Зевса орел[105] на его жезле,
Низко к земле опустив
Быстрые крылья, —

Птиц владыка. Ты ему на главу[106] с его клювом кривым
Тучу темную сама излила,
Взор замкнула сладким ключом — и в глубоком сне
Тихо влажную спину вздымает он,
Песней твоей покорен. И сам Арей,
Мощный воин, песнею сердце свое
Тешит, вдруг покинув щетинистых копий строй.
Чарами души богов покоряет
Песни стрела из искусных рук
Сына Латоны[107] и дев —
Муз пышногрудых.

Те же, кого не полюбит Зевс,
Трепещут, заслышав зов
Муз-пиерид; он летит над землей
И над бездной никем не смиренных морей.
Тот всех больше, кто в Тартар страшный низвергнут, противник богов,
Сам стоголовый Тифон[108]. Пещера в горах
Встарь, в Киликийских[109], его воспитала, носившая много имен,
Ныне же Кумские скалы[110], омытые морем,
И Сицилийской земли пределы[111]
Тяжко гнетут косматую грудь.
Этна — столп небосвода,
Снежно-бурная Этна, весь год
Ледников кормилица ярких.