Наталья О'Шей - Хелависа и группа «Мельница». Не только песни
Alasdair Mhic Cholla Ghasda (trad. Scottish)
Alasdair Mhic o ho
Cholla Ghasda o ho
As do laimh-s’ gun o ho
Earbainn tapaidh trom eile
Séist:
Chall eile bho chall a ho ro
Chall eile bho chall a ho ro
Chall eile huraibh i chall a ho ro
‘S haoi o ho trom eile
As do laimh-s’ gun o ho
Earbainn tapaidh o ho
Mharbhadh Tighearna o ho
Ach-nam-Brac leat trom eile
Mharbhadh Tighearna o ho
Ach-nam-Brac leat trom eile
Chuala mi’n de o ho
Sgeul nach b’ait leam trom eile
Chuala mi’n de o ho
Sgeul nach b’ait leam o ho
Glaschu a bhith o ho
Dol ‘na lasair trom eile
Glaschu a bhith o ho
Dol ‘na lasair o ho
‘S Obair-Dheathain o ho
‘N deidh a chreachadh trom eile
Примечание: песня из альбома «Желтые ботинки».
Master of the Wind
Текст: Manowar
In the silence of the darkness, when all are fast asleep,
I live inside a dream calling to your spirit
As a sail calls the wind, hear the angels sing.
Far beyond the sun across the western sky.
Reach into the blackness find a silver line.
In a voice I whisper a candle in the night.
We'll carry all our dreams in a single dream of light.
Close your eyes, look into the dream.
Winds of change will winds of fortune bring.
Fly away to a rainbow in the sky.
Gold is at the end for each of us to find.
There the road begins where another one will end.
Here the four winds know,
who will break and who will bend,
All to be the master of the wind.
Falling stars now light my way.
My life was written on the wind.
Clouds above, clouds below,
High ascend the dream within.
When the wind fills the sky, the clouds will move aside.
And there will be the road to all our dreams.
And for any day that stings two better days it brings.
Nothing is as bad as it seems.
Close your eyes, look into the dream.
Wins of change will winds of fortune bring.
Fly away to a rainbow in the sky,
Gold is at the end for each of us to find.
There the road begins where another one will end.
Here the four winds know,
who will break and who will bend,
All to be the master of the wind.
Примечание: песня исполняется на английском языке, соло Хелависой, записана студийно в альбоме «Master of the Mill» (2004).
в переводеВ тиши ночной… Во мраке…
Где дрема накрывает мир…
Живу во сне твоем…
Взывая к духу…
Как парус шторм зовет…
слыша ангелов песнь…
Над солнцем высоко…
Сквозь зарево заката…
Во мглу небес всмотрись…
Узри нить серебра…
Шепну чуть слышно…
Свечой в ночи…
Мы вложим все наши мечты…
в единый света луч…
Закрой глаза…
Почувствуй дремы тень…
И перемен ветра…
взорвут удачей день…
Вознесись… к радуге стремясь…
Награда на пути ждет каждого из нас
Путь начнется там…
Где закончится другой…
Лишь четырем ветрам дано знать…
кто погиб… а кто живой…
Стану Повелителем Ветров!
Звездопад освещает мой путь
Судьба моя дарована ветрам…
Облака вверху… и снизу облака…
Клубясь…
Скрывают путь к наши мечтам…
Когда ветер пронзит небеса и разгонит облака…
Откроется дорога к нашим мечтам…
И на каждый боли день…
Он два светлых принесет…
Удача за собой нас поведет…
Закрой глаза…
Почувствуй дремы тень…
И перемен ветра…
взорвут удачей день…
Вознесись… к радуге стремясь…
Награда на пути ждет каждого из нас
Путь начнется там…
Где закончится другой…
Лишь четырем ветрам дано знать…
кто погиб… а кто живой…
Стану Повелителем Ветров!
Running to Paradise
As I came over Windy Gap
They threw a halfpenny into my cap,
For I am running to Paradise;
And all that I need do is to wish
And somebody puts his hand into dish
To throw me a bit of salted fish:
And there the king is but as the beggar.
My brother Mourteen is worn out
In skelping his big brawling lout,
And I am running to Paradise;
A poor life, do what he can,
And though he keep a dog and a gun,
A serving-maid and a serving-man:
And there the king is but as the beggar.
Poor men have grown to be rich men,
And rich men grown to be poor again,
And I am running to Paradise;
And many a darling wit's grown dull
That tossed a bare heel when at school
Now it has filled an old sock full:
And there the king is but as the beggar.
The wind is old and still at play
While I must hurry upon my way,
For I am running to Paradise;
Yet never have I lit on a friend
To take my fancy like the wind
That nobody can buy or bind:
And there the king is but as the beggar.
Примечание: Хелависа исполняет эту песню с 1996 года. Входит в одноименный нестудийный альбом, также именуемый Melanar.
Two angels
Came with the clouds of the two angels down
Met at the white bridge.
Swirled their foliage white,
Yes the two of cold in the morning.
And the feathers-his fingers spread out fan in the dirt,
Swallowing a roadside dust
Rose from his knees, to go in to the people,
Stumbling through the field of feather grass.
Grass they sang about the God of love,
People about mountain war,
And one of them said: «come Back, brother,
Tell my Father».
Two angels «Yes» to one person.
Two angels «Yes» to one person…
Fly, tell about proud of their nature,
That chain is attracted to the earth,
Well I'll stay here,
If something happens't do yourself.
So separated from, and each took his
Waved his hand after,
So and now lives between us animals
Already two thousand years.
So we sit, closing of fire
Own his face with his hand,
Sit at the Church of the groom with the bride,
The sky is silent, rust ring.
Two angels «Yes» to one person.
Two angels «Yes» to one person…
Примечание: оригинал песни, исполнявшейся Хелависом и «Пилотом».
Наталья О`Шей
Рассказы, эссе, интервью
Bean Si
Рассказ выложен в Сети в 2009 году
Серая переливчатая вода стекала широкими ручьями из крупных колец волос, когда она вышла на берег. Ее тело было окутано мерцанием сумрачных зеленоватых теней; темные волны с проблесками серебряной пыли упорно не желали отпускать ее легкие ноги, не хотели отдавать ее этому воздуху, этому небу цвета голубиного крыла… Небо бывает таким только на грани между умирающей ночью и холодным ранним утром — и она появилась из этой грани — уже не пена на высоком гребне, но еще не плоть и не кровь. Первое, что она почувствовала, став собой на берегу, был стук слева в груди, который вторил ревнивому плеску прибрежных волн и перекату мелких камешков на дне; ее сердце, казалось, гнало по жилам морскую воду — а может, так оно и было, когда она вдруг задрожала под свежим соленым ветром и задохнулась им, и опустилась на песок, хватаясь за грудь и широко открывая светлые прозрачные глаза…
Пахло водорослями, восток неумолимо светлел, где-то резко закричала проснувшаяся чайка. Она сидела, подобрав под себя замерзшие ноги, на высоком камне, открытом отливом, и тщетно пыталась одной рукой запахнуть на груди еще не просохшее ветхое белое платье. Зажатым в другой руке большим перламутровым гребнем она медленно расчесывала влажные кудри. Эти кудри закрывали всю ее гибкую спину, спускаясь на камень, на котором она сидела, и странным был контраст между бедной одеждой и благородной осанкой женщины, и гребень беспокойно поблескивал в лучах солнца, встававшего в тумане за горами. Холодный ветер гнал серые тучи по небу и серые волны по океану; она смотрела на воду, и если бы случилось кому-то увидеть ее, он увидел бы также, как временами из пены и водяной пыли возникает неясный образ, чьи черты схожи с чертами ее тонкого лица; он на мгновение возникает совершенно ясно, а в следующий миг это только волна, разбивающаяся о камень, и нет никакого лица, и кто бы поверил, даже если б и увидел?.. И кто бы поверил, что белокожая светловолосая женщина вышла из морской пены первым ноябрьским утром?.. Она продолжала расчесывать волосы, пока солнце не встало над двуглавой горой, бледное, как луна, за пеленой тумана; а море продолжало шелестеть и вздыхать, припадая к белому песку у ее ног. Был слышен лишь шум моря, и вопли чаек тонули в нем.
Какой-то новый звук заставил ее обернуться. За ее спиной, вдоль дюн, поросших жесткой сизоватой травой, шла дорога. Дорога была старой и заброшенной, однако сейчас по ней кто-то ехал, потому что звук был перезвоном маленьких колокольчиков.
…Крепка и красива была его боевая колесница с серпами, широкая и надежная, из самого лучшего дуба, с бортами из белой бронзы, запряженная парой могучих вороных коней. Сбруя коней была усеяна бубенчиками. Умелый возница неторопливо правил по прибрежной дороге, а сам он небрежно сидел в гнезде, завернувшись в просторный плащ из светлой шерсти с алой вышивкой. Правая рука его расслабленно покоилась на длинном копье с позеленевшим бронзовым наконечником. На широкой груди сидящего в колеснице, на зеленом шелке рубахи, сияла золотая фибула с длинной иглой; золотой обруч был вплетен в его волосы, черные у корней и орехово-золотистые у концов. Яркой птицей была колесница на пустынной прибрежной дороге, среди тусклой травы под сумрачным небом, где метались чайки, будто устыдясь своего скромного оперения. Невиданным, сверкающим лососем был воин в колеснице, едущей мимо серых вод залива, где, может, только косяки сельди иногда проходили тускло-серебряными тенями. Кони его были легки, как перья ворона над полем битвы, как хлопья снега, как искры огня, а возница благороден, как старый дуб, как бронзовый идол, как большой олень с ветвистыми рогами.
