Наталья О'Шей - Хелависа и группа «Мельница». Не только песни

В океане пути не находят суда,
Затянулись дождем Пиренеи и Анды
Нам такая собачья погода подходит как никогда:
Мы везем контрабанду, мы везем контрабанду.

Невозможно поверить, что было вчера,
Как мы пили вино, принимая причастие.
А сегодня уже на ногах без пятнадцати три утра
Мы проверили снасти, давай,
Давай присядем на счастье!

Контрабанда мечты для беспокойных сердец,
Что больны луной, что больны огнем.
Что торопятся биться быстрей и быстрей!
Контрабанда любви для всех заблудших овец,
Хотя бы в эту ночь не оставит Господь их милостью своей…

Кто там внизу? Кто на том берегу?
Ждет ли память его, радость или страданье?
Немного больно улыбки обветренных треснувших губ,
Отсырела одежда в промозглом тумане.

Может он обернется, а нас уже нет.
При работе такой на разговоры нет времени.
И он схватился за грудь, чтоб сердцу не выпрыгнуть
В этот синий слепящий свет,
До рези в глазах, до дрожи в коленях.

Контрабанда мечты для беспокойных сердец,
Что больны войной, что больны дождем,
Что торопятся биться быстрей и быстрей!
Контрабанда любви для всех заблудших овец,
Хотя бы в эту ночь не оставит Господь их милостью своей…

Контрабанда мечты,
Контрабанда любви,
Они больны войной, они больны дождем,
Они больны луной, они больны огнем!

Контрабанда мечты,
Контрабанда любви,
Хотя бы в эту ночь не оставит Господь их милостию своей…

Я пел о богах, и пел о героях, о звоне клинков, и кровавых битвах;
Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы.
Но вот уж год, как он улетел — его унесла колдовская метель,
Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель.
И сам не свой я с этих пор, и плачут, плачут в небе чайки;
В тумане различит мой взор лишь очи цвета горечавки;
Ах, видеть бы мне глазами сокола, в воздух бы мне на крыльях сокола,
В той чужой соколиной стране, да не во сне, а где-то около:

Стань моей душою, птица, дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полет мне снится — холодные фьорды, миля за милей;
Шелком — твои рукава, королевна, белым вереском вышиты горы,
Знаю, что там никогда я не был, а если и был, то себе на горе;
Мне бы вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною,
Я мечусь, как палый лист, и нет моей душе покоя;
Ты платишь за песню полной луною, как иные платят звонкой монетой;
В дальней стране, укрытой зимою, ты краше весны и пьянее лета:

Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье,
Полетим с тобой в ненастье — тонок лед твоих запястий;
Шелком — твои рукава, королевна, ясным золотом  вышиты перья;
Я смеюсь и взмываю в небо, я и сам в себя не верю:

Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья,
Каждую ночь я горы вижу, каждое утро теряю зренье;
Шелком — твои рукава, королевна, ясным месяцем  вышито небо,
Унеси и меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль;
Как больно знать, что все случилось не с тобой и не со мною,
Время не остановилось, чтоб взглянуть в окно резное;
О тебе, моя радость, я мечтал ночами, но ты печали плащом одета,
Я, конечно, еще спою на прощанье, но покину твой дом я с лучом рассвета.

Где-то бродят твои сны, королевна;
Далеко ли до весны к травам древним…
Только повторять осталось — пара слов, какая малость —
Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье…

Мне ль не знать, что все случилось не с тобой и не со мною,
Больно ранит твоя милость, как стрела над тетивою;
Ты платишь за песню луною, как иные платят монетой,
Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету…

Ты платишь за песню луною, как иные монетой,
Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету…

Когда становится чуть теплей
Небо северных стран на пороге весны,
И ночи гонят черных коней
К востоку от солнца и к западу от луны…

Когда реки вздыхают в плену берегов,
И небо дробится о камни порогов,
И темные кудри лесистых холмов
Вьются над бесконечной дорогой —
Брат мой, западный ветер, король облаков,
Медом пахнет твой клевер росистых лугов,
Но глаза беспокойных голодных богов
Зеленятся бедой и тревогой…

Нынче утром разбудит песок у воды
Легкий шаг темногривых серых коней;
Ах, быстры те псы, у кого на груди —
Полумесяц, как знак чистоты кровей.

И раскидистый дуб, и сумрачный тис
Склонят головы пред королевской охотой,
Овеваемы пестрыми крыльями птиц
В этой скачке на грани полета;
Но смотри — на деревьях узорные шлемы,
И смыкаются вереска жесткие стены,
И зафыркали кони, почуяв измену,
Или просто запахло болотом?..

А здесь мы жили, покуда могли;
Ничего не забыли дети старой земли:
Ах, как подносили вам, короли,
Девы наших холмов кубки меда!

Но ты знаешь, ведь гончие взяли мой след,
Твои серые гончие взяли мой след,
Королевские гончие взяли мой след,
И не знать мне ни сна, ни покоя;
И пока под копытами серых коней
Не рассыплется мир на осколки из дней
До конца, вслед за сворой болотных огней
Ты будешь гнаться за мною;
Ах, твои гончие взяли мой след,
Темноглазые гончие взяли мой след,
Королевские гончие взяли мой след,
И не знать мне ни сна, ни покоя…

…твои гончие взяли мой след…

 … И который день я хожу пустая,
Разевая рот,
Жду, когда меня кто-то приласкает,
Молока нальет.

Чтобы не томиться полудневным зноем,
Что пустой кувшин,
Чтобы снизошла на меня покоем
Чистота души.

Если б захотел, я бы обратила
Молоко в вино.
Если б разрешил, я бы разделила
Твой полдневный кров.

Осени меня легкою рукою,
Взглядом не оставь,
Чтоб твои слова потекли рекою
Чрез мои уста.

Допусти меня — я пойду босая
Через белый свет.
Лицедейкой б пела и плясала,
Запрокинув ввысь лицо, осанну —
Господи, Тебе!

Да избавь меня от греха-дурмана,
Руки отведи…
И пошли нам снег нежной белой манной
С неба, Господи.

Но недвижен мир, и темно, и тесно,
В горле горячо.
Сквозь мои уста мерно, бестелесно
Пустота течет.