Наталья О'Шей - Хелависа и группа «Мельница». Не только песни

Далеко по реке уходила ладья,
За тобою ветер мою песню нес;
Я ждала-ждала, проглядела очи я,
Но покрылся льдом да широкий плес.

Но пришла зима, холодны небеса,
Под покровом вьюг пролетает век;
На плече моем побелела коса,
И любовь моя не растопит снег.

Только белый снег — стал весь белый свет,
Не разлиться льду да живой водой;
Говорил мне друг, говорил сосед:
Аль забыл тебя ясный сокол твой?..

Догорает лучина, сгорит дотла,
Лишь метель прядет мое веретено,
И сама уже, словно снег, бела,
Но я буду ждать тебя все равно;

И сама уже, словно смерть, бела,
Но я буду ждать тебя все равно.

Ах, иначе в былые года
Колдовала земля с небесами,
Дива дивные зрелись тогда,
Чуда чудные деялись сами.

Позабыв Золотую Орду,
Пестрый грохот равнины китайской,
Змей крылатый в пустынном саду
Часто прятался полночью майской.

Только девушки видеть луну
Выходили походкою статной,
Он подхватывал быстро одну,
И взмывал, и стремился обратно.

Как сверкал, как слепил и горел
Медный панцирь под хищной луною,
Как серебряным звоном летел
Мерный клекот над Русью лесною:

«Я красавиц таких, лебедей,
С белизною такою молочной,
Не встречал никогда и нигде,
Ни в заморской стране, ни в восточной;

Но еще ни одна не была
Во дворце моем пышном, в Лагоре —
Умирают в пути, и тела
Я бросаю в Каспийское море.

Спать на дне, средь чудовищ морских,
Почему им, безумным, дороже,
Чем в могучих объятьях моих
На торжественном княжеском ложе?

И порой мне завидна судьба
Парня с белой пастушеской дудкой
На лугу, где девичья гурьба
Так довольна его прибауткой…»

Эти крики заслыша, Вольга
Выходил и поглядывал хмуро;
Надевал тетиву на рога
Беловежского старого тура.

Твой путь — осенний ветер,
Степной орел расправляет крылья.
Твой путь тугою плетью
Заметает каждый шаг пылью…
Твой путь по костям земли,
Твой путь по цепям воды,
На упругих лапах звери шли,
Чуя запах беды!
Зов крови!
На броне драконьей
Полыхнуло солнце!
Зов крови!
Давно ли ты понял,
Что никто не вернется?..
На великой охоте начинается день,
Пляшет солнечный знак на струне тетивы.
За спиною бесшумно стелется тень
В переплетенье из жесткой травы.
Льется путь по хребтам одичавших гор,
По сухим ковылям да по перьям седым!
Где Смерть жжет костер,
Ты вдыхаешь дым…
Зов крови!
Ястребиное зрение, человечьи глаза…
Зов крови!
Разгорелись поленья, не вернутся назад!
Зов крови…
И смеется сталь, от крови пьяна,
Знаешь, как тебя ждали здесь?
Не было жизни, была лишь война,
Легким шагом ты входишь в смерть.
Расползается, тлея, ткань бытия!
Ярость светла, словно факел клинок.
И не Нижний Мир получит тебя,
А с улыбкою встретит Воинственный Бог!
Зов крови!
Смерти волчьим оскалом ты в лицо усмехнешься!
Зов крови!
Ты всегда знал, что не вернешься…
Зов крови…
Зов крови!

Говори, золото тумана, говори со мной;
Я узнала, что зима теперь приходит за весной —
Так беги за мной!
Я летела бы,
В белом — белая,
И считала б капли солнца за моей спиной

Ровно семь прозрачных солнц там за моей спиной,
приходи за мной,
Я горела бы
В небе — стрелами,
Наливные свечи — солнца за моей спиной

Выходи, золото тумана, выходи ко мне,
Я не верю в клятвы, я лишь только верю в снег;
Я бы днем с огнем
Обошла твой дом
У последнего порога перед млением

Не жалей, золото тумана, о, не жалей меня —
Как иначе мне тебе допеть колыбельную, капельную?
Стану оловом,
Стану — колокол,
Где звонят полуденную службу стражи елями,

Где снега любого цвета, да не белые,
Сорок сороков
В ней колоколов,
Где снега любого цвета, ой да не белые…
Да не белые… не белые.

Далека сторона, где младой ее друг
Спит, сокрытый землею сыро — ю.
Но влюбленные тщетно вздыхают вокруг:
Ее сердце в могиле героя.

И поет она песни, любимые им,
Милой родины скорбные звуки.
И не знает никто, что с напевом родным
Разрывается сердце от муки.

Для любимой он жил и он пал за народ;
В этом смысл был и цель его жизни.
И недолго она без него проживет,
И не высохнут слезы в отчизне.

Схороните ее, где, пророча рассвет,
Луч закатный блеснет из-за моря,
Словно остров родимый пошлет ей привет —
Край любви ее, счастья и горя.

Долго слушала молитвы горьких трав,
Долго плакала, свивала нитью дым,
Покачу теперь клубочек по мхам,
По пням да по корням
По теням лесным,
И сама пойду за ним…

Ровно десять лет я не смыкала глаз,
Десять лет ты спал
Спокойным сном, мой князь.
Но в ночь гнева все не так,
И жена не жена, и душа не мила,
И когтей летучих стая развернула крыла.

Княже мой, княже,
Шелкова пряжа
До ворот твоих мне дорогой легла.
Враже мой, враже,
Грозна твоя стража,
Что ж от меня-то не уберегла?

Чёрной бронзою окованы холмы,
Через сердце прорастают тени тьмы.
Тени-оборотни, темно-серый мех.
Ох, Господи, не введи во грех!
Я ударюсь оземь
Да рассыплюсь в прах,
Но я знаю — тебе неведом страх.

Княже мой, княже,
Шелкова пряжа
До ворот твоих мне дорогой легла.
Враже мой, враже,
Грозна твоя стража,
Что ж от меня-то не уберегла?

Через семь смертей к тебе я шла,
Мой князь.
И заклятья сеть тебе ткала
Мой враг.
Наконец-то я тебя нашла!
Проснись
И взгляни на меня…

Ночь гнева темна…

Я пришла бедой,
Дождевой водой,
Горькою слезой,
Слепой грозой —
Так напейся меня и умойся мной,
Осыпается время за спиной…
Что мне делать с собой,
Князь мой, враг мой,
Моя боль, мой свет,
Если жизни нет,
Если ночь темна
Велика цена?
Мне не уйти —
Ты прости, прости,
Прости мне…

Княже мой, княже,
Шелкова пряжа
До ворот твоих мне дорогой легла.
Враже мой, враже,
Грозна твоя стража,
Что ж от меня-то не уберегла?