Коллектив авторов - 100 великих украинцев
В октябре 1981-го, оказавшись в Москве, Параджанов по приглашению Ю. Любимова пришел на генеральный прогон спектакля «Владимир Высоцкий» в Театре на Таганке. В зале — госчиновники, представители общественности. Состоялось обсуждение. В защиту постановки выступили многие деятели науки и культуры. Взял слово и Параджанов. Он заявил, что спектакль — святой, никто его закрыть не посмеет, ибо сам Папа Римский пообещал вмешаться в это дело. Затем назвал советскую власть фашистской, поскольку лучшие люди Отечества гниют в тюрьмах, а «пыжиковые шапки с Лубянки» все не успокоятся — вот и в этот зал набились.
После этого на Параджанова завели новое уголовное дело, обвинив в даче взятки. 11 февраля 1982 г. его арестовали в Тбилиси. В ожидании суда он провел 11 месяцев в следственном изоляторе. Режиссера приговорили к пяти годам тюрьмы условно. Вначале предполагался более строгий приговор, но спасло обращение поэтессы Беллы Ахмадулиной к руководителю Грузии Эдуарду Шеварднадзе.
Не без участия Э. Шеварднадзе режиссеру удалось вернуться в кинематограф. В 1984 г. на студии «Грузия-фильм» он снимает картину «Легенда о Сурамской крепости», а в 1985 г. в тбилисском Доме кино открывается первая выставка его работ — коллажи, куклы, керамика, рисунки, ассамбляжи. В 1986 г. на Грузинской студии документальных фильмов Параджанов снимает фильм-фантазию «Арабески на тему Пиросмани», в 1988 г. на экраны выходит фильм «Ашик-Кериб».
Начало перестройки ознаменовало новый этап в жизни Параджанова. Официальная советская пресса величает вчерашнего зэка классиком, ему позволяют ездить за границу, предлагают снимать все, что он хочет.
В феврале 1988-го Параджанов был приглашен в Голландию, где его чествовали в составе двадцати лучших режиссеров мира. В 1989 году маэстро наконец-то приступил к работе над автобиографическим фильмом «Исповедь». Однако снять фильм так и не успел.
У него обнаружили рак легкого. По приглашению правительства Франции режиссер прибыл для лечения в Париж. Два месяца врачи боролись за его жизнь, однако болезнь была неизлечима. Поняв, что дни его сочтены, Параджанов попросил отвезти его в Ереван, где через три дня скончался. 25 июля 1990 г. кинорежиссер был погребен в Пантеоне столицы Армении, рядом с Арамом Хачатуряном, Вильямом Сарояном и другими великими деятелями.
В 1991 году в Ереване был открыт музей великого режиссера и художника. В Киеве на доме, где он жил, появилась мемориальная доска. На киностудии им. Довженко открыт памятник Параджанову, на котором запечатлены персонажи его фильма «Тени забытых предков».
Василь Стус
(1938–1985)
поэт, переводчик, литературовед, общественный деятель
В 1985 году Василь Стус был выдвинут на получение Нобелевской премии по литературе (представление Г. Белля), но осуществиться этим планам было не суждено. В ночь с 3 на 4 сентября он умер в карцере от сердечного приступа — на второй день «сухой» (без употребления воды) голодовки.
Василь Стус — автор шести поэтических сборников: «Круговорот» (1964), «Зимние деревья» (1968–1970), «Веселое кладбище» (1970–1971), «Время творчества — Dichtenszeit» (1972), «Палимпсесты» (1972–1980, в нескольких редакциях), а также прижизненной книги избранного из «Палимпсестов» — «Свеча в зеркале». Сделал переводы с Й.-В. Гете, P. M. Рильке, И. Бахман, П. Целана, Р. Киплинга, Ф. Г. Лорки, А. Рембо и др. Его собственные произведения переводились на английский, французский, португальский, польский, немецкий, русский и др. языки. С 1978 г. Василь Стус был почетным членом английского PEN-клуба, лауреатом Государственной премии «The Poetry International Award» (Роттердам, 1982), Государственной премии имени Т. Г. Шевченко (1989).
1972 год стал чертой, разделившей путь В. Стуса на две, зеркально противоположные половины его жизненной мистерии, между которыми оказалось «цветение» личного выбора поэта. Позади остался период сознательной самозакалки перед жизненными испытаниями, тем, что предназначено тебе Судьбой. Впереди — подтверждение, что ты — поэт — способен заплатить цену, выставленную обществом за то, что ты, наперекор всему «советскому народу», сохраняешь право на собственные мнение и поступки. Кстати, на суде 1972 года никакой политики еще не было. Вопрос стоял так: отречешься от себя и друзей или сядешь за верность себе и им. Отречься — значило утратить себя, на что поэт, даже вопреки некоторым колебаниям, нашел силы не согласиться.
Самой высокой наградой Судьбы стал счастливо найденный язык «палимпсестов», который воспринимали даже не понимая содержания. Первый стих ранних «палимпсестов» — «Звезда мне утром ныне воссияла…» (книга «Время творчества») — написан на пятый день пребывания в камере предварительного заключения киевского КГБ.
А начиналось все в таинственный сочельник — 6 января 1938 года — в живописной Рахновке Винницкой области. Именно тогда (по паспорту — 8 января, потому что мать — Илина Стус — решила не дразнить советскую власть совпадением дня рождения ребенка с великим религиозным праздником) в семье Стусов родился четвертый и последний ребенок — Василь. Помимо полнейшей враждебности к властям, пронесенной матерью поэта через всю жизнь, именно революция сделала возможным брак его родителей — дочери зажиточного крестьянина и сироты, прибившегося к селу вместе с российскими войсками.
Дед В. Стуса долго не хотел «добровольно» вступать в колхоз, предпочитая платить грабительские налоги. А когда житья «не стало совсем» — перебрался в Крым, оставив дочери и бедному зятю немалый достаток, который семья окончательно утратила в 1931–1933 годах. Несмотря на все тяготы голода, похоже, что для семьи Стусов этот период оказался не столь трагическим — в узком семейном кругу обошлось без потерь.
В 1936–1937 годах, когда гонения на зажиточных крестьян стали невыносимыми, Семен Стус (отец поэта) начал искать возможность вырваться в город, чтобы избавиться от того унизительного, «закрепощенного», беспаспортного положения украинского крестьянина, против которого государство диктатуры пролетариата повело открытую необъявленную войну. Ему удалось завербоваться на один из химзаводов г. Сталино (Донецк), и он со старшей дочерью Пелагеей выехал туда, даже не дожидаясь рождения Василя.
Где-то через полгода после появления на свет сына переехала туда и мать, оставив маленьких Марию и Василя с теткой. Забрать младших детей удалось только осенью 1940 года.
Первые впечатления маленького Василя от донецкого барака — колкости и насмешки, которым подвергалась сельская традиционность его семьи. Еще не осмыслив своих действий, он поделил мир на «своих» и «чужих» — тех, кто издевается над твоими родителями, высмеивает твой язык.
Как бы ни было тяжело, еще к началу войны семье удалось соорудить небольшую халупку, в которой она и пережила военное лихолетье. Непосильный труд подорвал здоровье старшей сестры Пелагеи, которая умерла от менингита накануне вступления немецких войск в Сталино (ее могилу после войны так и не нашли).
Новое испытание ожидало семью после «освобождения»: в 1944 году на мине подорвался 15-летний брат Иван.
Осенью того же года сестра Мария пошла в школу. За ней и шестилетний Василь. Позже в автобиографии В. Стус так охарактеризует период ученичества: «… школьное обучение претило. Одно — иноязычное, а другое — глупое».
В трудные послевоенные годы семья Стусов бедствовала — небольшой заработок и нежелание отречься от религиозности и традиционной крестьянской семейной жизни обрекали их на положение «белых ворон».
Это детское противостояние с обществом породило в сердце В. Стуса первые ростки сомнений: правда ли, что мы живем в «самой счастливой стране мира»?
Именно в эти годы происходит и первый спонтанный протест против антинародной политики: «Помню, как в 1951 г. я ездил в село, к бабушке. Собирал колосья — по стерне. За мною гнался объездчик — я убегал, но он — верхом на коне — догнал меня, начал выдирать торбочку, а я кусал его за его гадкие красные руки. И такая злость была, что отобрал торбу».
Так в 13 лет впервые проявился главный императив поведения Стуса. Готовность к сопротивлению и протесту ради своих, и равнодушие к существованию чужих, враждебных родной земле и здравому смыслу законов. Ничего, что они существуют. Ничего, что это право сильного. Я должен поступать именно так, потому что меня попросила бабушка, потому что она бедствует, потому что заработанных трудодней не хватает на человеческую жизнь, потому что, наконец, кто-то же должен оставаться мужчиной, не корясь произволу государства-монстра. И что поделаешь, ежели сохранить верность своему роду, своей земле, а следовательно, и самому себе, значит противопоставить себя существующим порядкам. Позже это отразится в строчках известного стиха:
