Геше Роуч - Как работает йога. Исцеление и самоисцеление с помощью йога-сутры
— Рави, ты должен мне тоже распилить засов!
Пристав нахмурился.
— Не знаю, не знаю, Бузуку. Должна же у нас оставаться хоть какая-то видимость тюрьмы. Что подумают посетители? Что скажет комендант? А что, если — Боже упаси — сюда явится с проверкой сам министр?
— Министр! — хмыкнул Бузуку. — Я с ним сам разберусь.
— Ну, конечно, — устало проговорил пристав.
— Так значит, нет?
— Не знаю, мне надо подумать.
— Я так и знал, что ты откажешь.
— Я этого не сказал.
— Я знал, что ты откажешь, и знал, что у тебя не хватит духу прямо сказать «нет»!
— Я не говорю «нет» просто потому, что не хочу!
— Значит, отказываешь.
— Нет!
— Только что отказал! — Нет!
— Ну вот, уже два раза. Нет и нет — сколько будет?
— Нет! То есть, да! Слушай, Бузуку…
— Не хочу! Я знал, что ты откажешь, и заранее решил, что сделаю! Ты ещё пожалеешь!
Послышалась какая-то возня, пыхтение, а потом жалобный стон.
— Бузуку! Бузуку! — озабоченно воскликнул пристав. — Что ты там вытворяешь?
— Я тебе покажу! — раздался сдавленный хрип. — Ты горько пожалеешь!
— Он застонал ещё громче.
— Бузуку! — загремел пристав, вскакивая на ноги. — Прекрати сейчас же!
— Я говорил тебе, Рави! Я предупреждал! Посмотрим, как ты теперь будешь спать по ночам! Имей в виду: я делаю стойку на голове без поддержки, и буду так стоять, пока… — Снова раздался стон. — … прошу прощения, у меня голова уже раздулась, как арбуз — пока она не взорвётся, или…
— Или что, Бузуку?
— Или ты… О-о! Какая боль! Или ты не распилишь мне засов… О-о! О-о!
Я взглянула на пристава.
— Господин, он… ему и в самом деле рано выполнять эту позу.
Я даже не успела показать ему, как её делать правильно. Он может повредить себе что-нибудь.
Раздался новый стон, а за ним — ряд странных звуков, будто что-то лопалось. Не выдержав, пристав кинулся наружу и застыл как вкопанный возле соседней камеры. Мы выбежали вслед за ним и тоже застыли на месте. Бузуку сидел на полу лицом к перегородке и громко стонал, надув щёки и нажимая на них двумя указательными пальцами.
— Бузуку! — в гневе заорал пристав. — Так вот что у тебя называется стойкой на голове!
Тот смущённо повернулся к нам.
— Э-э… вообще-то… — Он глубокомысленно почесал затылок. — Вообще-то я пока выполняю… э-э… подготовительную позу для стойки на голове.
— Он виновато потупился. — Так что, Рави, выходит… засов останется как есть?
— Да! Да! — прорычал пристав. — То есть, нет!
Едва я успела начать следующий урок, как комендант поднял руку.
— Погоди, — сказал он, потом повернулся и взял ближайшую стопку бумаг. — Это мои рапорты… министру, — пояснил он, скривившись. — Все липовые, одна показуха. — Он задумчиво потупился, барабаня пальцами по пыльной бумаге. — Я скажу тебе, Пятница, всё, что думаю, и любой, кто читал эту книгу — самую первую и самую великую книгу о йоге, — подумал бы то же самое. Если вещи никогда не бывают сами по себе, а всё, что мы видим, исходит от нас благодаря семенам, которые мы сами закладываем своими поступками, словами и мыслями, то каждый, кто воспринял эти идеи и кому не всё равно, что с ним произойдёт в будущем, должен подумать о зёрнах, которые уже заложены, о своих ошибках, о том, какое зло причинил другим людям. Я думаю о приставе, о его сыне, о своей ежедневной работе… Столько лжи, столько воровства… И мне очень хотелось бы узнать, есть ли способ уничтожить или хотя бы остановить эти злые семена, которые ждут своего часа и каждый день увеличиваются, удваиваются, утраиваются… а потом прорастут и сделают наше будущее невыносимым — потому что если такого способа нет, то нет и надежды, ни для одного из обычных людей, таких, как я… Я кивнула. Пора было отвечать.
— Думаю, вы правы. Нам стоит поговорить об этом сегодня, а потом перейдём к двум оставшимся формам владения собой.
— Спасибо, Пятница, — ответил комендант со вздохом облегчения. Я хорошо понимала, как важен для него этот вопрос. Если он останется без ответа, то как жить дальше?
— Мастер говорит так:
Если образы
Причиняют боль,
Сядь и подумай
О противоядии.
II.33Под образами он имеет в виду всё плохое, что заставляют нас видеть дурные семена. Если их не остановить, боль неизбежна. Остановить зло можно до того, как оно произойдёт, а если оно уже случилось, можно исправить или уменьшить его последствия, как, например, в случае с вашей спиной. Мастер говорит о противоядии, то есть, о последовательности конкретных шагов, которая изложена в древних книгах. Их цель — не дать прорасти дурным зёрнам. Этих шагов четыре, вот первый:
Образы боли,
Причинённой мне другими,
Созданы тем, что я сделал сам
Или заставил других,
Или тем, чему я радовался.
II.34АТаким образом, сначала вы должны покопаться в своём разуме и понять, как попали туда вредные зёрна. Мастер напоминает нам здесь о трёх путях, которыми они закладываются. Первый — это наши дурные поступки, слова или просто мысли. Однако, если даже не мы, а кто-нибудь делает что-то плохое за нас, мы всё равно получаем те же самые зёрна…
Комендант поднял руку.
— Значит ли это, что тот, кто совершает вместо нас плохой поступок, зёрен не получает?
— Нет. Получаете вы оба, но вам самому достаётся дополнительное зерно — за то вредное зерно, которое получил он.
— Вот как… — задумчиво вздохнул он.
— Наконец, есть ещё дурные семена, которые мы закладываем, радуясь тому плохому, что сделали другие люди, даже если мы их об этом и не просили. Такие семена обычно слабее тех, которые происходят из наших собственных поступков, но они быстрее накапливаются — уж очень часто мы склонны радоваться неприятностям своих врагов, хотя и слишком «цивилизованны», чтобы вредить им своими руками.
Мой ученик грустно покачал головой.
— Давай уж скорее перейдём к тому, как избавляться от дурных семян…
— Но мы же как раз об этом и говорим! Просто это лишь первый шаг: вам нужно добраться до них, прежде чем они прорастут и начнут причинять вам ответное зло вроде больной спины. Не забывайте, что можно избавиться и от тех семян, которые уже проросли и доставляют нам боль. Даже если они действуют очень давно, с самого рождения, их всё-таки можно остановить. Надо как следует подумать и постараться понять хотя бы, что могло привести к неприятностям. Если это, к примеру, физическая боль, значит, мы когда-то причинили боль другому, хотя уже и не помним. Только потом можно двигаться дальше.
— Понял, — кивнул комендант, напряжённо размышляя.
— Далее Мастер говорит:
Им предшествует
Желание, ненависть
Или непонимание
II.34ВНашим дурным поступкам неизбежно предшествует дурная мысль одного из трёх типов. Мы уже говорили об этом раньше, когда разбирали, что такое дурные мысли…
— Да, конечно, — тут же подхватил комендант. — Глупые предпочтения, глупая неприязнь и неправильное понимание во всех его видах.
— Вот именно. Их ещё называют «три яда», потому что они отравляют наши сердца и заставляют причинять вред другим…
— Закладывая в нас дурные семена, — подсказал он.
— Теперь проверим, — удовлетворённо кивнула я. — Приведите примеры.
— Караульный приходит ко мне, — не задумываясь выпалил комендант, — и задаёт какой-нибудь глупый вопрос…
— Какой?
— Например, хочет знать, можно ли ему взять себе ту несчастную корову, что сожрала моё… э-э… перо, и держать её во дворе.
— Разве это глупо?
— Ну, конечно… — удивился он. — За тюрьмой совсем нет места — какие тут могут быть вопросы?
— Понятно.
— Ну вот… и когда он об этом спрашивает, я начинаю думать, что он глуп сам по себе, хотя это невозможно: ведь я вижу его таким только потому, что сам в прошлом сказал кому-то неприятную вещь…
— То есть, имеет место то самое «непонимание», — добавила я.
— Да, и поскольку я своей вины не вижу, то начинаю испытывать к караульному глупую неприязнь…
— Ту самую «ненависть».
— И тогда я называю его тупицей, а он обижается чуть ли не до слёз и убегает прочь.
— Даже так?
— Э-э… вообще-то, да, — печально вздохнул комендант. — Так или иначе, у меня возникает зерно, из-за которого мне потом опять скажут что-нибудь плохое, и так далее, по кругу.
— Ну хорошо, а как быть с тем, что Мастер называет «желанием»? — спросила я.
— Это совсем просто, — махнул рукой комендант. — Из-за таких семян я, собственно, и начал весь разговор. Допустим, я работаю на кого-нибудь и хочу, чтобы он был мною доволен. Например, мой министр. Тут пока нет ничего плохого, наоборот. Но предположим, что я хочу этого по-глупому опять-таки из-за непонимания. На самом деле, если начальник хвалит меня за хорошую работу, то лишь потому, что раньше я получил какие-то хорошие зёрна — за честность или добрые слова в чей-то адрес. Если я об этом забываю, то могу поступить очень глупо и попробовать добиться новой похвалы с помощью дурного поступка, например, написав фальшивый рапорт.
