Монах Лазарь (Афанасьев) - Оптинские были. Очерки и рассказы из истории Введенской Оптиной Пустыни
С 1980 по 1984 год матушка Досифея жила почти все время в Сергиевом Посаде. В эти годы она много помогала афонским инокам, приезжавшим за помощью. По ее молитвам находились жертвователи. Она не у всех брала деньги, говоря об иных «Рукой дают, а сердцем жалеют». Просила всех молиться о монахах Святой Горы Афон. Говорила: «Надо, чтобы там был мир».
Александра Дмитриевна, дочь матушки, все свободное время проводила в Лавре. Ее знали все батюшки. У нее была простодушная, детская вера, и жизнь она проводила одинокую, чистую, по иноческому образу. Но когда духовник ее предложил ей принять постриг, то она не согласилась, искренне считая себя недостойной. В последний год своей жизни она тяжело болела и в 1984 году скончалась. Матушка Досифея была в это время в Киреевске и хворала. Дочери ее Параскева и Лидия поехали хоронить сестру.
Матушке было уже около девяноста лет, у нее сильно ослабело зрение. Но ее тянуло в святые обители. В 1988 году, недели через две после прославления преподобного Амвросия, она с келейницей своей монахиней Пантелеимоной посетила Оптину Пустынь, находящуюся в то время все еще в разрухе. «Когда приехали, – вспоминала мать Пантелеймона, – пошли по территории. Она говорит: "Ох, какая же благодать здесь!" Мы обошли все вокруг, прошли по всем развалинам, и я поняла, что она всё благословляет эту обитель кругом». Может быть, матушка предвидела тогда, что вскоре возникнет у нее благодатная связь с великой русской обителью.
В конце восьмидесятых годов матушка Досифея четыре раза побывала в Киево-Печерской Лавре. «Всякий раз мы летали туда на самолете, – рассказывает матушка Пантелеймона. – В самолете «Ил-18» ей уступали лучшие места, глядя на нее с великим уважением. В девяносто с лишним лет, практически слепая, она и виду не подавала, что это ей в тягость. Так ласково и спокойно беседовала со стюардессами, что те приглашали ее на следующие рейсы. А меня укоряла: "Вот ты за меня все боишься, а они – нет". В полете матушка чувствовала себя хорошо и, глядя в иллюминатор, приговаривала: "Здесь-то, видно, и Бог ближе, и Ангелы показываются". Застегиваем ремни, – она спрашивает: «А это еще зачем?» – "Для надежности, от воздушных ям". – "Что ж это, и в небе дорога портится?" Она могла создавать настроение, укрепляя нас, немощных, доброй шуткой и вовремя сказанным словом».
«В Киеве мы останавливались в Покровском монастыре, – продолжает мать Пантелеймона. – Матушка больше всего любила молиться в Пещерах. Там она духом общалась со святыми угодниками… Она вспоминала, как еще пешком ходила в Киев. Помнила расположение мощей, а после Литургии всегда подходили к ней старцы, давали большую служебную просфору, антидор и благословляли. И это всегда. А если бывали на всенощной, то помазать священным елеем подходили к лавочке, и что характерно, там много было сидящих старушек, а ее помазывали одну… В Пещерах мы старались побывать одни – матушка не любила ходить с «экскурсиями». Но случалось, что матушка сама рассказывала про святых».
В декабре 1989 года владыка Серапион, епископ Тульский и Белевский, постриг матушку Досифею в схиму с именем Сепфоры[10]. Матушке девяносто три года, она несет молитвенный подвиг, – весь его видеть было нельзя, так как он совершался в тишине уединения, но келейницам открыта была некая его часть. «Когда она начинала молиться, – вспоминает мать Зинаида, – я, бывало, подойду, – очень мне хотелось посмотреть, как схимники молятся. Она столько имен начитывала человеческих, что я рот раскрывала от удивления. А сколько она знала икон Пресвятой Богородицы, называла каждую икону – так она молилась Ей… И вот она встает на колени… Матушка говорила так: „Вот висят десять икон, – читай десять тропарей обязательно, утром или вечером, ночью, но этим иконочкам помолись. Это не выставка“.
Матушку Сепфору беспокоило то обстоятельство, что ей, схимнице, придется умереть в миру. Долго она молилась Матери Божией, и вот Та явилась ей однажды ночью во сне, в ее маленькой келлийке в Киреевске. «Ты не умрешь в миру, – сказала Она. – Ты умрешь в Клыкове, в монастыре». Матушка осмелилась задать вопрос: «А где ж оно такое есть?» Пречистая ответила: «Не надо тебе знать. Придет время – священники сами к тебе приедут». И матушка стала ждать.
Приезжали к ней монахи, священники, – она каждого спрашивала: «Вы не из Клыкова?» Те удивлялись – что за Клыково, почему такой вопрос… Параскева, дочь матушки, тоже смущалась: «Мама, откуда ты взяла это Клыково? Что это за место?» Матушка Сепфора отвечала кратко: «Какое тебе дело?» – и не объясняла ничего. Однако не так уж много оставалось времени до услышания ею положительного ответа.
Позднее, уже в Клыковском скиту, келейница Зинаида спросила: «Матушка, а как это так получилось, что ты не в женском монастыре, сейчас же много их на Руси, а в мужском?» Матушка Сепфора сказала: «Я по велению Пресвятой Богородицы здесь. Мне было во сне такое видение… Я скорбела, что мне, схимнице, придется умереть в миру, а Она мне сказала: "Ты в миру не умрешь, ты умрешь в монастыре в Клыкове". И все, кто ни приезжал, на меня смотрели удивленными глазами, когда я каждого спрашивала, не из Клыкова ли приехали».
У матушки Сепфоры бывали первые насельники восстановленной Оптиной. Им предстояли великие труды – без Божьей помощи не поднять. Матушка узнавала их имена, вносила в свой помянник – в память. В 1994 году их было уже более восьмидесяти. Молитвы ее были неоценимой помощью оптинцам. Но не только молитвы. Вот руководит молодой иеромонах восстановлением храма… Матушка духом видит, что там что-то не так… волнуется. «Поезжай, – говорит келейнице, – скажи ему, что правый угол у него не идет! Пусть сделает так и так… Мне что ли ехать ему показывать?»
Едет оптинский послушник, будущий монах, в Киреевск (послан к матушке Сепфоре). «Еду на машине, – рассказывал он, – смотрю по сторонам – разглядываю проходящих женщин. Заезжаем в Киреевск к матушке, а она мне, что называется, с порога: "И что ты, зачем тебе бабы эти?"
Весной 1993 года матушка Сепфора посетила со своей келейницей м. Пантелеимоной Оптину Пустынь. Здесь произошло ее знакомство с будущим восстановителем Клыковского скита иеромонахом Михаилом, тогда послушником Сергием, лишь несколько месяцев тому назад появившимся в обители. Вот как вспоминает об этом он сам: «Я выходил из Введенского храма, когда кто-то сказал: "Старица идет, старица идет! Пойдем, возьмем благословение!" Хотя я тогда еще мало в чем разбирался и не понимал, как можно брать у нее благословение, но пошел за другими и увидел, что она благословляет всех троеперстием, как делала в свое время моя мама. Я подошел к ней. Она, четко прикладывая свои пальцы к моим лбу, животу и плечам, произнесла: "Вложи, Господи, корень благих, страх Твой в сердца наша". И, держа меня за плечо, начала спрашивать, как меня зовут. Я сказал: Сергий. Потом она спросила, что я здесь делаю, и я начал объяснять свои послушания. Выслушав все, она сказала: "А нам с тобой вместе жить". Немного помолчав, хлопнув меня по плечу, прибавила: "А пока бегай, бегай!.." Я, стоя в недоумении, пытался что-то переспросить, уточнить – где нам придется жить вместе, но она повторяла: "Бегай, бегай!.." Я посмотрел на ее келейницу, и та сказала: "Слушай, что тебе говорит матушка! Она старица". Они пошли в храм. Придя в свою келлию, я много думал над этим странным благословением. А затем начал спрашивать живущего со мной послушника Романа – он бывал у матушки в Киреевске. Когда я узнал, что она живет на квартире удочери, то ее слова показались мне еще более странными: как же и где нам с ней жить вместе? И я оставил эти мысли».
Однако это было одно из предсказаний матушки Сепфоры: Господь открыл ей, что недолгое время спустя – менее трех лет – они будут служить Ему в одном месте, святом.
3Клыково расположено неподалеку от Козельска, на возвышенном берегу речки Серены. Прозрачные березовые рощи, поля и луга, высокое небо, храм – все здесь напоминает места близ Троице-Сергиевой Лавры, особенно в Хотькове и Абрамцеве, – похоже на удивительно теплый русский пейзаж картины М. В. Нестерова «Видение св. отроку Варфоломею»… Долгие годы почти пустовало село. Храм Спаса Нерукотворенного был полуразрушен, оброс кустами, даже внутри выросли деревья… Рядом с храмом кладбище, братская могила, в которой покоятся кости мучеников лихой годины, убитых здесь, – игумена Пантелеймона, оптинского казначея, и монахов, поселившихся здесь после закрытия обители. Двое оптинцев, архимандрит Мелетий и иеромонах Рафаил, жили здесь и далее до 1950-х, до хрущевских гонений на Церковь. Затем Клыково опустело, как бы замкнулось в себе, собирая духовные силы, ожидая лучших времен.
В первые годы возрождения Оптиной была послана таинственная весть от Господа Клыкову и его храму… Одна из немногих тогдашних жительниц села, копаясь у себя в огороде, вдруг увидела некий дивный предмет – летящий в синеве неба и сверкающий, как бы огненный, ковш. Он появился с востока. Трижды облетев руины храма Спаса Нерукотворенного, ковш этот стремительно ушел на восток. Однажды был замечен и страж этого храма, Ангел небесный – он показался на миг летящим над речкой Сереной.
