Фридрих Риттельмайер - Медитация. Двенадцать писем о самовоспитании
Выстраивая для себя этот образ медитации в основных его чертах, мы видим в Лазаре, лежащем во гробе, человека как такового. Ведь это — конец отдельной жизни, конец человечества — если нет Христа. Болезнь, которой страдает человек, ведет к смерти — и все‑таки не к смерти. Камень лежит на гробе. В этом камне перед нами образ материи. Новалису принадлежат примечательные слова: «Земля затвердела в камень от ужаса перед человеком». Мир видится нам тяжелым, темным, непроницаемым именно потому, что сам человек погружен в материальное. Давно–давно, когда человек все больше погружался в это материальное земное бытие, в Египте воздвигли камень как моление, направленное ввысь. На том же камне (с горных отрогов Синая брали египтяне камень для своих массивных построек) начертал Моисей заповеди Божий. Но и сам закон Моисеев камнем лег на людей. «Кто отвалит камень от двери гроба?» — вопрошает человечество. Все это, доведенное чувством до нашего сознания, живет в образе, который мы созерцаем. Вокруг гроба царит скорбь. Мировая скорбь. Ведь мы уже видели, что сомнение (Марфа) и боль (Мария) суть стражи вселенского гроба.
И вот является Христос. Мы видим Его таким, каким описали выше. С высот мира до глубей земных звучит Его зов: «Лазарь! иди вон». Это глаголует Тот, кто мог сказать о Себе: «Я есмь воскресение и жизнь». Мы сами отпираем себе гроб земли. Мы связываем себя с Ним. И стоим теперь вместе с Ним напротив гроба. Вместе с Ним мы чувствуем: смерти быть не должно! Во всем множестве своих обличий смерть должна быть преодолена! До самых укромных уголков нашего существа мы наполняем себя этой божественной волей. Мы сами желаем быть воскресением! Сами хотим восставлять из мертвых!
В конце каждого из трех созерцательных рядов мы все время приходим к воскресению, что согласуется с духом Иоаннова Евангелия и с волею Самого Христа. «Смерти не будет уже». «Последний же враг истребится — смерть».
Несомненно, однажды вновь будет можно воскрешать мертвых. Если даже приток воздуха, возбуждение движений извне, телесная встряска могут вернуть человека к жизни, то почему отказывать в этой способности духовной силе, жизненной мощи, которая к нему притекает? Разумеется, такое будет возможно лишь в исключительных случаях. Но разве уже сегодня не видны начала этого? Бывает, что через радость притекает к умирающим сила, наполняющая их новой жизнью. Бывает, что в жизненных кризисах, когда человек уже обречен смерти, он побеждает благодаря силе духа. Бывает, что больной, который по всем законам медицины должен был умереть, живет благодаря внутренней целительной силе или себе самому. Это немного. Но все же, если мы будем входить в комнаты болезни и смерти переполненными жизнью, если в нас будет действовать воскрешающая сила Самого Христа, мы испытаем удивительное. Нередко у нас создастся впечатление, будто смерть, как бы узнав своего победителя, обращается в бегство. Но и там, где внешне у нее добычи не вырвать, она, потерпев неудачу, отступает с жалким трофеем, а пространство полнится музыкой победы.
В грядущем человечеству предстоит еще много чего узнать в этой области. Но наша медитация укрепит нас в сознании, что человек не вправе складывать оружие перед лицом смерти. Он должен восстать против смерти, если хочет стать человеком в полном смысле слова.
Что мы на первых порах несомненно можем, так это укротить смерть в нас самих. Не стоит обольщаться, что для этого достаточно обыкновенной надежды на загробную жизнь. Это станет возможно как раз благодаря тому, что мы вновь и вновь будем звать смерть себе в провожатые. То, о чем писали иные художники прошлого, то, что изобразил в своем автопортрете Бёклин, а именно что человек, постоянно находясь подле смерти, делает ее своим вдохновителем, — вот путь, каким мы избавимся от нее, а она от нас.
«Смерть — ее [природы] уловка, чтобы полниться жизнью». Эти слова Гете превосходят Будду так, как это возможно только на почве христианства. Они родились из созерцания многообразной смерти в природе. Но их значение применительно к внутренней жизни еще предстоит осознать. Лишь когда у смерти будет отвоеван последний остаток жизни, она поистине сможет уйти на покой. Смерть станет для человека «другом» — и не только на смертном одре, когда она кладет конец последним страданиям жизни.
Могучие чувства триумфа развиваются в человеке как раз только в связи со смертью. Она дарит нам самую насыщенную силу жизни. Из врага смерть становится другом нашей жизни. Кто в любой миг готов совершенно свободно перейти по зову судьбы в иной мир, кто ходит по земле, сознавая: «В любую минуту меня может поразить пуля убийцы, и тогда (не потому, что человеческая, но потому, что божественная воля войдет в мою жизнь) я сброшу свое тело и свободно уйду в другой мир», — для кого смерть стала «свободной смертью», в более высоком смысле, чем имеет в виду Ницше, для такого человека жизнь звучит песнью победы, для него смерть и бренность суть лишь средства для обретения подлинной жизни, и тогда он неизбежно, пока ему дано, возвращается на землю с царственным чувством свободы.
Все это таится в глубинах нашей медитации. И нет более надежного способа достичь этой жизненной вершины, чем связать себя с победной волей, которая в Евангелии превращает Лазаря в Иоанна. Внутренне мы всматриваемся в Христа, который затем Сам попрал смерть.
Но в этой медитации сокрыто много больше. Когда Христос говорит: «Предоставь мертвым погребать своих мертвецов; а ты иди, благовествуй Царствие божие», — нам совершенно ясно: Он воспринимал живых вокруг Себя как мертвых. Слова о Царствии Божием суть зов жизни, звучащий в царствах мертвых. Мы поистине существуем не только затем, чтобы после смерти продолжить личное свое существование, но затем, чтобы одолеть смерть как таковую. Обманчивая видимость жизни повсюду скрывает смерть. Раскрашенные красками жизни, блуждают мертвые по миру. Вся эта смерть, предстающая перед нами в бесчисленных формах, взывает к жизни. Когда мы до краев наполним себя токами жизни, когда вступим в мир как сама воплощенная жизнь, тогда мы ясно увидим смерть под тысячей ее масок и выступим против нее как именно такой зов жизни.
И вновь полезно взглянуть на Восток и на Запад, чтобы постичь величие нашего призвания. На Востоке с необычайной ясностью видели смерть. Во всякой цветущей жизни таится росток уничтожения. Этот взгляд пробужденного Востока глубже, чем взгляд Запада. Но воля Запада вернее, чем воля Востока. На Востоке стремятся прочь от земли, на которой властвует смерть. На Западе человек желает, чтобы не он, а смерть покинула землю. Но подступают люди к смерти с совершенно недостаточными средствами. Методами омолаживания и гигиеной. Вяло борются с помощью всевозможных отвлекающим маневров. Смерть не желают видеть или хотят отодвинуть ее как можно дальше. Видеть то, что видит Восток, хотеть того, чего хочет Запад, но мочь то, чего ни Восток, ни Запад не могут, — вот наше назначение.
Когда мы в своей жизни вновь и вновь призываем себя к тому, чтобы видеть в каждом человеке его духовную сущность, когда сквозь облик, жесты, слова человека прозреваем его истинное «Я» — это тоже воскресение из мертвых. Но и для этого требуется много больше духовной силы и неутомимой жизненной воли, нежели нам обычно приходится мобилизовывать в жизни. В пашей медитации мы будем врастать в эту волю и в эту силу. И тогда изведаем, как люди впервые почувствуют, что мы относимся к ним как к людям.
Следующая вершина — когда мы, воскрешая, ходим в природе. Мы видим в ней не смерть, но дух. Не земное, но образ божества. Не преходящность, но весть из горних царств. Так можно увидеть любое растение. Мы не достигнем этого однократным решением. За один раз можно только составить об этом некое туманное представление. Но мы способны укрепиться в этом посредством упражнений, включая при случае в свои медитации и растения, созерцая в духе какую‑нибудь розу или ландыш и прислушиваясь к откровению, идущему от них. И тогда на природе нам зачастую будет казаться, будто мир охватывает ликование избавления, будто мир вокруг нас стремится стать таким, каким он живет в божественном духе, будто мы сами бродим по райскому саду. Воскреситель мертвых — Христос. И нам следует дерзнуть и быть такими вместе с Ним, насколько позволяют наши силы.
Есть одна область, куда в особенности нельзя допускать смерть, — наши усопшие. Таким образом, перед нами встает вопрос, который задают чаще всего: что мы можем в медитации сделать для усопших?
Тем, кто хочет узнать подробности, можно дать только один совет — обратиться к указаниям Рудольфа Штайнера. И в этой сфере тоже нельзя воспринимать их догматически, нужно обдумать их и проверить всеми возможными способами. Какой свет озарил посмертную жизнь благодаря Рудольфу Штайнеру — снова и снова изумляется всякий, кто хоть отчасти может обозреть эту область. Мы ограничимся здесь некоторыми начальными сведениями. Приближаться к усопшим надобно всегда в настроении торжественного покоя — не с беспокойными желаниями и эгоистическими намерениями, по с благодарностью за то, что они были. Лучше всего это удается, если вспоминаешь часы, когда мы были с ними вместе в спокойной, дружелюбной, человечной атмосфере. Основополагающий настрой: «Живи спокойно там, наверху! А я уж как‑нибудь пробьюсь на этой земле. От меня к тебе придет только любовь, которая поддержит снизу тебя, живущего навстречу горнему свету! Эта любовь будет для тебя только благодеянием. Я буду рассказывать тебе не о своих нуждах, но о радостных моих переживаниях, обо всем духовно–благом, что мне даровано!» Такая любовь есть как бы световой мост к усопшим, по которому мы можем прийти к ним, а они — к нам. Тогда прежде всего возникает чувство общности с ними. Мы ощущаем свою близость к ним ночью, когда дневная суета затихает вокруг и в нас. Утром же мы просыпаемся с ощущением, будто соединялись с ними, странствовали с ними в горних пространствах. Тогда мы и днем иногда чувствуем их близость. Возможно, если мы особо задержимся на этом, все вновь исчезнет, но чувство, что они нам помогают, так чудесно обогащает жизнь, что даже догадки такого рода способны в корне ее изменить. Мы постигаем глубину, близость, красоту общности, о которой прежде ничего не знали. Нашему взору открывается будущее человечества, где жизнь будет идти в сотрудничестве живых с мертвыми и мертвых с живыми.
