Роланд Бейнтон - На сем стою
Штаупиц освободил Лютера от его клятвы послушания братству. Может быть, он хотел освободить августинское братство от ответственности, а может быть, желал снять оковы с монаха, но у Лютера возникло ощущение, будто его оттолкнули. "Я был отлучен трижды, - сказал он позднее, - вначале Штаупицем, затем папой, а в третий раз императором".
Он пробыл в Аугебурге до следующей недели, ожидая еще одной встречи с кардиналом, чтобы через Кайэтана передать прошение папе. В нем он указывал на то, что доктрина об индульгенциях никогда официально не утверждалась, а поэтому обсуждение спорных вопросов не должно рассматриваться как ересь, особенно, пунктов, не имеющих существенного значения для спасения.
Лютер жаловался, что папское повеление явиться на суд в Рим предает его в руки доминиканцев. Кроме того, Рим нельзя считать безопасным местом, даже если имеешь охранное письмо. Даже сам папа Лев не был в безопасности. Лютер намекал на недавно раскрытый заговор кардиналов с целью отравить его святейшество. В любом случае у Лютера как у монаха нищенствующего ордена не было средств на такое путешествие. Он был милостиво принят Кайэтаном, но вместо продолжения диспута Лютеру была предоставлена лишь возможность отречься. Предложение выслушать мнение университетов было надменно отвергнуто. "Полагаю, что со мной поступают несправедливо, поскольку я учу единственно лишь тому, что есть в Писании. Поэтому думаю, что как только Лев получит достоверную информацию относительно моего дела, мнение его переменится".
К этому времени до Лютера дошли слухи о том, что кардинал имеет полномочия арестовать его. Городские ворота охранялись. С помощью дружественно расположенных к нему горожан Лютеру удалось ночью бежать. Бегство это было настолько поспешным, что ему пришлось скакать на лошади верхом в сутане, не имея ни шпор, ни уздечки, ни меча. Он прибыл в Нюрнберг, где ему показали инструкции, которыми папа напутствовал Кайэтана. Лютер оспорил их подлинность, но при этом оставил за собой возможность обратиться к вселенскому собору. 13 октября он вернулся в Виттенберг.
Грозный изгнанник
Оставаться там было в высшей степени небезопасно. Кайэтан направил свой отчет о беседах с Лютером Фридриху Мудрому. В нем он отметил, что сказанное Лютером о папских декреталиях невозможно даже передать на бумаге. В письме излагалась просьба либо отправить Лютера в оковах в Рим, либо изгнать его из своих земель. Курфюрст показал письмо Лютеру, который еще более осложнил положение своего князя, опубликовав собственную версию диспута с Кайэтаном, подкрепленную последующими размышлениями. Он более не предпринимал уже никаких попыток разъяснить папскую декреталию в благоприятном смысле. Вместо этого Лютер, не сдерживаясь, назвал ее лживой. Двусмысленной декреталии смертного папы противопоставлялись ясные свидетельства Священного Писания. Лютер писал:
"Нельзя считать человека дурным христианином, если он отвергает декреталию. Если же, однако, вы отвергаете Евангелие, тогда вы еретик. Я проклинаю и осуждаю эту декреталию. Апостольский легат обрушил на меня свой высочайший гнев, побуждая меня отречься. Я ответил ему словами о том, что папа извращает Писание. Я буду чтить святость папы, но преклоняюсь я перед святостью Христа и истины. Я не отрицаю новую монархию Римской Церкви, которая возникла на глазах нашего поколения, однако же не признаю, что христианином может быть лишь тот, кто повинуется повелениям папы римского. Что же касается декреталии, то я отвергаю возможность рассматривать заслуги Христа как сокровище индульгенций, поскольку Его заслуги несут благодать независимо от папы. Заслуги Христа устраняют грехи и усиливают достоинства. Индульгенции устраняют достоинства и оставляют грехи. Эти лизоблюды возносят папу над Писанием, утверждая, что он непогрешим. Коли это так, то Писание погибло и ничего не осталось в Церкви кроме слов человеческих. Я противостою тем, кто во имя Римской Церкви желает утвердить Вавилон".
28 ноября Лютер обратился к вселенскому собору с жалобой на папу. В нем он утверждал, что подобный собор, будучи законным образом призванным в Святом Духе, представляет католическую Церковь и стоит над папой, который, являясь человеком, способен заблуждаться, грешить и лгать. Даже св. Петр не смог подняться над этими слабостями. Если повеление папы противоречит Священному Писанию, подобное повеление выполнять не следует.
"Посему, по причине склонности Льва Х прислушиваться к дурным советам, по причине провозглашаемых им отлучении, запретов, вызовов в суд, приговоров и штрафов, равно как и иных других угроз и обвинений в ереси и отступничестве, которые я не ставлю ни во что и отвергаю как несправедливые и тиранические, я обращаюсь за справедливостью к вселенскому собору".
Апелляция была отпечатана в типографии. Лютер попросил передать ему все ее экземпляры, чтобы распространить этот документ лишь в том случае, если он действительно будет предан анафеме. Печатник, однако, не выполнил его просьбы и тут же обнародовал это прошение. Лютер был поставлен в чрезвычайно уязвимое положение, поскольку, согласно повелению папы Юлия П, уже само обращение к вселенскому собору без согласия на то папы рассматривалось как ересь.
Еще более затруднительным было положение Фридриха Мудрого. Будучи истовым католиком, он верил в культ мощей и силу индульгенций, .вполне искренне заявляя, что не имеет возможности судить об учении Лютера. В подобных вопросах он нуждался в помощи. Вот почему Фридрих основал Виттенбергский университет и столь часто обращался к нему за советом в вопросах юридических и богословских. Лютер был одним из тех докторов университета, которым надлежало наставлять князя в вопросах веры. Должен ли был князь поверить тому, что этот ученый, исследующий Священное Писание, заблуждается? Безусловно, если бы папа объявил его еретиком, это решило бы вопрос, но папа своего приговора еще не вынес. Богословы Виттенберга еще не отреклись от Лютера. В Германии многие исследователи Писания считали, что он прав. Если Фридрих предпримет какие-либо действия до того, как папа осудит Лютера, не будет ли это означать, что он выступает против Слова Божьего? С другой стороны, папа настаивал, чтобы Лютер был заключен под стражу, и называл его "сыном беззакония". Не будет ли рассматриваться невыполнение этого повеления как укрывательство еретика? Вот вопросы, которые мучили Фридриха. От других князей своего времени Фридрих отличался тем, что не стремился расширить границы своих владений и не беспокоился о поддержании своей репутации. Он задавал себе лишь один вопрос: "Каков мой долг как христианского правителя?" Все происходившее смущало его, и он не предпринимал никаких действий, ограничившись написанным им девятнадцатого ноября письмом, в котором просил императора либо закрыть это дело, либо назначить его слушание перед безукоризненно честными судьями в Германии.
Лютер писал курфюрсту:
"Я приношу свои извинения за те обвинения, которые выдвигает против Вас легат. Он стремится к тому, чтобы обесчестить власть Саксонии. Он предлагает Вам отправить меня в Рим или изгнать. Чего же мне, бедному монаху, ожидать в изгнании? Если пребывание мое на ваших землях сулит опасность, каково же будет за их пределами? Но если Ваша честь не желает терпеть урон из-за меня, я с радостью покину Ваши пределы".
Штаупицу Лютер писал:
"Князь возражал против опубликования моих бесед, но в конце концов дал свое согласие. Легат просил его отправить меня в Рим или изгнать. Князь весьма внимателен ко мне, но ему было бы куда лучше, если бы я удалился. Я сказал Спалатину, что, если выйдет повеление об изгнании, я подчинюсь ему. Он отговорил меня от поспешного бегства во Францию".
Когда в Аугсбурге какой-то итальянец спросил Лютера, куда тот пойдет, если князь откажется от него, Лютер ответил: "Куда глаза глядят".
Двадцать пятого ноября он направил Спалатину следующее послание:
"Каждый день я ожидаю, что Рим проклянет меня. Я полностью приготовился. Если это известие придет, я препоясан, подобно Аврааму, и готов идти неведомо куда, пребывая, однако, в уверенности, что Бог повсюду".
Штаупиц писал Лютеру из Зальцбурга в Австрии:
"Мир ненавидит истину. Подобной ненавистью был распят Христос, и что ожидает вас сегодня, если не крест, мне неведомо. У вас мало друзей, да и не скроются ли они из опасения гонений?
Оставьте Виттенберг и направляйтесь ко мне, чтобы нам жить и умереть вместе. Князь [Фридрих] согласен. Оставленные, будем же следовать за оставленным Христом".
Своим прихожанам Лютер сказал, что он не прощается с ними, если же, однако, они обнаружат, что он исчез, то пусть это будет его прощанием. Он поужинал с несколькими друзьями. Спустя два часа его уже не было бы дома, не получи он письмо от Спалатина, в котором тот сообщал, что князь желает, чтобы Лютер остался. Что именно произошло, мы не узнаем никогда. Много лет спустя Лютер заявил, что князь желал укрыть его, однако через несколько недель после получения сообщения от Спалатина он писал: "Первоначально князь не желал моего пребывания здесь". Спустя два года Фридрих оправдался перед Римом за то, что не принял никаких мер против Лютера, сообщив, что он готов был согласиться с желанием Лютера уехать, когда получил сообщение от папского нунция, который полагал, что Лютер будет значительно менее опасен, находясь под наблюдением, чем скрываясь где-либо. Безусловно, все это Фридрих мог говорить задним числом, пусть даже втайне он испытывал желание поощрить Лютера скрыться куда-нибудь. Однако в равной степени вероятно, что в какой-то момент Фридрих готов был сдаться, но откладывал свое решение до получения известий от папы. Как бы то ни было, но восемнадцатого декабря Фридрих направил Кайэтану единственный документ, который он когда-либо направлял в римскую курию относительно Лютера:
