Роланд Бейнтон - На сем стою
Противоположную позицию занимали паписты, люди, подобные Экку, которые играли роли, назначенные им Римом. Курия раз за разом требовала искоренить плевел, изгнать паршивую овцу, отсечь разлагающийся член, швырнуть за борт того, кто раскачивает корабль св. Петра. На протяжении всех судебных заседаний Рим представлял Алеандр, цель которого состояла в том, чтобы побудить императора решить это дело по своему усмотрению, не принимая во внимание правивших Германией князей, мнения которых, как известно, разделились. И прежде всего нельзя было допустить слушания дела Лютера светским судом. Он уже был осужден Церковью, и мирянам следовало лишь исполнить решение Церкви, а не пересматривать заново основания для его осуждения.
Была и нейтральная сторона, которую возглавлял сам Эразм. Несмотря на свои слова о невозможности восстановить отношения между Лютером и Римом, Эразм не оставлял миротворческих усилий и даже сочинил меморандум, в котором предлагалось назначить императора и королей Англии и Венгрии в качестве членов беспристрастного суда. Любопытно, что именно в Ватикане это предложение встретило наиболее яростных своих противников, поскольку папа считал, что избрание Карла императором оправдало наихудшие его опасения, и теперь был исполнен решимости ограничить его власть, поддерживая Францию. Но какие бы действия ни предпринимались в этом направлении, Карл, несмотря на всю
свою ортодоксальность, намекал, что Лютера можно использовать в качестве орудия. Даже первые лица на сцене проявляли меньшую активность, чем можно было бы от них ожидать. Гуттена сдерживала надежда: он верил в то, что история неизбежно повторяется, и в свое время германский император - кем бы он ни был - окажет решительный отпор мирским притязаниям папы. Охваченный этими ожиданиями, Гуттен откладывал свою войну со священниками до тех пор, пока собратья-гуманисты не упрекнули его в том, что он только слова на ветер бросает. Но в то же время Алеандр был испуган производимым Гуттеном шумом. Поэтому, когда папа прислал буллу, в которой от Церкви отлучался как Лютер, так и Гуттен, Алеандр воздержался от ее опубликования и отослал буллу назад в Рим, чтобы из нее вычеркнули имя Гуттена. На одни лишь подобные пересылки уходили целые месяцы, поэтому по причине робости Алеандра Лютер фактически был поставлен вне закона до того, как Церковь официально отлучила его.
Обещанное слушание отменено
Где, каким образом и кем будет рассматриваться дело Лютера - вот проблема, которая стояла перед Карлом. Решение по этому вопросу было принято 4 ноября 1520 года, когда Карл после своей состоявшейся в Аахене коронации приехал посоветоваться с "дядюшкой Фридрихом", который из-за приступа подагры задерживался в Кельне. Все знали, что необходимо принять важные решения. Лютеране развесили по всему городу обращения к кесарю. Ради блага папистов Алеандр торопился организовать встречу с Фридрихом и побудить его передать это дело папе. Вместо этого Фридрих вызвал лидера умеренной партии Эразма и пожелал выслушать его мнение. Эразм поджал губы. Фридрих настойчиво стремился получить от него веский ответ. "Лютер действительно совершил два преступления, - прозвучал вердикт, - он покусился на папский венец и животы монахов". Фридрих расхохотался.
Ободренный таким образом, Фридрих встречался с императором и заручился обещанием, что Лютер не должен быть осужден, пока не будет рассмотрено его дело. Мы не знаем, какие доводы убедили Карла, не знаем и того, что именно он понимал под рассмотрением дела. Виттенбергский университет тут же подсказал, что уместно провести слушание дела на предстоящем сейме германского народа, который соберется в городе Вормсе. Фридрих передал это предложение императорским советникам. Вот ответ Его величества, датированный 28 ноября и адресованный "возлюбленному дядюшке Фридриху":
"Мы желаем, чтобы вы пригласили упомянутого выше Лютера в сейм, который соберется в Вормсе, дабы компетентные лица имели возможность тщательно исследовать его дело, чтобы не совершилась несправедливость или нечто, противное закону". Император не поясняет, о каком законе идет речь, кому предстоит разобраться в деле Лютера и будет ли иметь Лютер возможность свободно отстаивать свои взгляды. Лютер должен явиться - вот и все. Апелляция к кесарю была услышана. Это датированное 28 ноября приглашение знаменовало потрясающую перемену в ходе событий. Защитник веры, который сжигал книги, теперь приглашал автора этих самых книг на некие слушания. Может быть, на императора повлияла дипломатия Эразма? Или тревожные политические известия в какой-то момент побудили его подразнить папу и ободрить немцев? А может быть, Карл страшился народного восстания? Нам неизвестны его мотивы. Знаем лишь одно - приглашение было послано.
Это было в ноябре, но фактически Лютер появился в сейме лишь в апреле следующего года. За это время приглашение было аннулировано и отозвано. На этом сконцентрировалась борьба всех сторон в конфликте: следует ли позволить Лютеру явиться перед гражданским судом, чтобы тот расследовал вопросы веры? Алеандр был настроен решительно: "Ни в коем случае".
"Что касается меня лично, я с радостью противостоял бы этому сатане, но не должно подрывать авторитет Святейшего престола, предоставляя суждение мирянам. Осужденного папою, кардиналами и прелатами должны слушать лишь в тюрьме. Миряне, включая и императора, не полномочны пересматривать сие дело. Лишь папу можно считать достаточно компетентным судьей. Как можно называть Церковь кораблем Петровым, коли у руля не Петр? Как может она считаться Ноевьм ковчегом, если Ной не капитан? Если Лютер желает быть выслушанным, ему будет дана охранная грамота для поездки в Рим. Либо Его высочество может направить его в инквизицию в Испанию. Он имеет полную возможность отречься от своих взглядов, никуда не выезжая, а затем явиться в сейм, чтобы его простили. Он просит рассмотрения его дела в безопасном месте. Какое же место безопасно для него, помимо Германии? Каких судей готов он признать, помимо Гуттена и стихотворцев? Неужели Католическая Церковь мертва уже тысячу лет и возрождать ее надобно лишь Мартину Лютеру? Неужели весь мир неправ, и один лишь Мартин имеет глаза, чтобы видеть?"
На императора это произвело впечатление. 17 декабря он аннулировал приглашение Лютера в сейм. Он объяснил это тем, что, поскольку шестьдесят дней, данных Лютеру, истекли, теперь, если он явится в Вормс, то город будет отлучен. Можно усомниться в искренности подобного объяснения. Мотивы, по которым император отменил приглашение, столь же неясны, как и причины, побудившие его прислать это приглашение, поскольку официально Лютер еще не был предан анафеме. И даже если бы это было так, он мог получить папское разрешение, выдаваемое в исключительных обстоятельствах. Вполне возможно, что Алеандр убедил Карла; что император был раздражен тем, что Лютер сжег буллу; что он был угнетен новостями из Испании и желал умилостивить курию. Какие бы причины ни побуждали императора, он вполне мог бы избежать неприятной необходимости публично отменять свое решение, если бы подождал еще немного. Дело в том, что Фридрих отклонил присланное приглашение на том основании, что решение по делу представляется предрешенным в силу имевшего место сожжения книг Лютера, за которое, как он уверен, император не несет ответственности. У Фридриха были причины для подобных сомнений, поскольку император подписал приглашение Лютеру в тот самый день, когда в Майнце жгли его книги. Фридрих был исполнен решимости заставить Карла прояснить свою позицию и принять на себя всю полноту ответственности.
По этой причине курфюрст поинтересовался у Лютера, готов ли тот прибыть в сейм, если приглашение последует непосредственно от императора. Лютер ответил:
"Вы спрашиваете, что я намерен делать, если меня вызовет император. Я поеду, если даже по болезни окажусь неспособным стоять на ногах. Если кесарь зовет меня, значит, меня зовет Бог. Если же, что вполне вероятно, ко мне будет применено насилие, я предаю дело свое в руки Божьи. Жив Тот, Кто спас трех юношей из печи огненной царя вавилонского, и если Он не спасет меня, значит, голова моя ничего не стоит в сравнении с Христом. Не время теперь думать о безопасности. Забота моя должна быть о том, чтобы не нанести бесчестья Евангелию нашим опасением засвидетельствовать и скрепить учение наше своею кровью".
Настроение Лютера в полной мере передают его письма к Штаупицу:
"Настало время не раболепствовать, но кричать во весь голос, когда Господа нашего Иисуса Христа проклинают, поносят и хулят. Если вы призываете меня к смирению, то я взываю к вашей гордости. Вопрос весьма серьезен. Перед нами страдающий Христос. Если доселе нам должно было молчать и смиряться, то, спрашиваю я вас, разве не должно нам встать на защиту благословенного Спасителя, когда Он подвергается осмеянию? Отец мой, опасность более велика, нежели вы можете себе представить. К сему времени применимы слова из Евангелия:
