Дервас Читти - Дервас Читти Град Пустыня
Один из первых предпринятых Илией в городе шагов состоял в том, что он собрал «ревнителей»«спудеев» храма Воскресения, живших прежде по разбросанным вкруг Башни Давида кельям, построив уютную обитель возле епископского дома[794] — мы вправе предположить, что с этого и началась история православной Патриаршей обители. Савва воспользовался представившейся возможностью для того, чтобы приобрести кельи и устроить в них три гостиницы: первую для собственной лавры, вторую для Кастеллия и третью для странствующих монахов.[795] О гостиницах такого рода мы слышим уже не впервые. Мы читаем, что в 485 году игумен обители святого Феоктиста дал монахам монастыря святого Евфимия двести монет (nomismata) для того, чтобы они могли самостоятельно содержать гостиницу (до этого обители занимались ею совместно).[796] Монахи обители святого Евфимия израсходовали эти деньги на гостиницу возле Башни Давида, купленную ими у монахов Сукки.[797] В одном из своих садов в Иерихоне Савва также построил гостиницу для Кастеллия.[798]
Когда два исаврийских зодчих, Феодул и Геласий, пришли в лавру, Савва тут же поручил им строительство пекарни и больницы, а над ними (вероятно, пекарня и больница находились в подвале) большой церкви Божией Матери, которая осталась главным храмом лавры, отделенным от Богозданной церкви внутренним двором, под которым находилось монашеское кладбище и [впоследствии] фоб самого преподобного. Илия освятил новый храм 1 июля 501 года.[799] Армяне, которым к этому времени стало тесно в маленькой молельне, были переведены в Богозданную церковь. Однако Савва, заметив, что при пении Трисвятого поармянски они присоединяют антиохийскую прибавку «Распныйся за ны», настоял, чтобы с той поры оно пелось только погречески.[800]
Тем временем, епископ Иоанн Колонийский, прибывший в обитель в 491 году и принятый в нее послушником,[801]покорно выполнял все самые тяжелые и грязные работы, носил из долины воду и готовил еду для строителей.[802] При смене должностных лиц в первый индиктион (4923) новый «эконом» назначил его гостинником и поваром.[803] Через год Савва отвел ему отдельную келью, где он жил в течение трех лет, покидая ее только по субботам и воскресеньям.[804] Затем (496—7) его самого избрали на год экономом лавры.[805] К концу 497 года Савва нашел его готовым к принятию священства и привел его в Иерусалим для рукоположения.[806] С этой целью Илия прибыл на Голгофу. Иоанн попросил патриарха: «Владыка, я грешен, и мне хотелось бы исповедовать свои грехи перед тобою; если же после этого ты сочтешь меня достойным рукоположения, я приму его». Неподалеку от Голгофы он тайно признался Илии в том, что был епископом. Патриарх призвал к себе Савву и, не выдавая тайны, сказал ему такие слова: «Он исповедовался передо мною. Рукополагать его я не могу. Но пусть с этой поры он живет уединенною жизнью, и пусть его никто не тревожит». Савва, глубоко опечаленный тем, что составил о своем чаде превратное мнение, отправился в пещеру возле Кастеллия, и, вознесши к Богу молитвы, получил вразумление, о котором он поведал Иоанну, обещав хранить его тайну.[807] В течение четырех лет Иоанн пребывал в келье, не видя никого кроме своего келейника, и вышел из нее только [в день] освящения Великой Лаврской Церкви (1 июля 501 года — прим. пер.).[808]
Вскоре после этого Савва, обнаруживший, что сорок человек из братии питают к нему вражду, оставил собственную лавру.»[809] По этой причине оттуда ушел и Иоанн, поселившийся в пещере во внутренней пустыне Рува, которую он покидал раз в дватри дня, отправляясь на поиски мелагры.»[810]
В течение какогото времени Савва жил в окрестноетях Скифополя и Гадары, успев посеять и там семена киновийного жительства.»[811] После этого он вернулся в свою лавру, но нашед, что число его недругов возросло до шеетидесяти, отправился в Никополь, где возникла еще одна киновия.»[812] Тем временем, недруги его отправились к патриарху и стали просить его о поставлении нового игумена, сказав, что прежний их авва был съеден львами возле Мертвого моря (λεοντόβρωτος γέγονεν). Илия не поверил их словам и начал поиски Саввы. Он узнал его, когда старец пришел из Никополя на праздник Обновления (Воздвижения Честнаго и Животворящаго Креста Господня), и настоял на его возвращении в лавру, дав ему письмо, в котором требовал от братии безусловного подчинения своему игумену.»[813] Вознегодовавшие [после прочтения письма] монахи разрушили башню Саввы, побросав ее дерево и камень в ущелье, и покинули обитель. Сначала они пытались найти прибежище в лавре Сукка, однако, в конце концов, избрали своим прибежищем развалины древнего монастыря Романа возле Текоа. Через какоето время Савве удалось разыскать их. Он провел у беглых монахов пять месяцев и построил им за это время пекарню и церковь, которая была освящена в 507 году. Так появилась Новая лавра главныйисточниктревогираздороввтечение последующих сорока лет.[814]
Иоанн же так и жил в одиночестве. Именно в это время лахмидский царь АльМундир начал устрашать своими набегами земли Аравии и Палестины.»[815] Опасаясь за Иоанна, отцы лавры просили его вернуться назад. Однако он не желал оставлять сладостного своего безмолвия, препоручив себя Богу со словами Даниила, ученика Арсения, сказанными им в пору Разорения Скита: «Если Бог не печется о мне, то зачем мне и жить?»"[816] Господь послал ему на защиту огромного льва. В первую ночь Иоанн был несколько напуган, обнаружив лежавшего рядом с ним зверя. Однако, заметив, что лев денно и нощно сопровождает его, отпугивая своим грозным видом варваров, он возрадовался и возблагодарил Бога, «ибо не оставит [Господь] жезла нечестивых над жребием праведных».»[817]
Наконец, к нему пришел сам Савва и повторил слова, сказанные старцем Даниилом при Разорении Скита: «Бог помог тебе, и ты не умер; сделай же и ты подобающее человеку: беги, как бежали отцы».[818] Только после этого Иоанн вернулся в лавру, где Савва в 509 году затворил его в келье,[819] в которой он, теперь уже сточетырехлетний старец, пребывал сорок семь лет спустя, когда Кирилл Скифопольский написал его «Житие».[820]
В течение нескольких лет на расстоянии двух или трех миль от лавры появилось еще четыре связанных с нею обители.[821] Мы не будем останавливаться на их истории, скажем только несколько слов о Башне (Замке) Евдокии на Джебель Мунтар.[822] Двух изгнанных оттуда в период введения «Энотикона» монофизитов сменили два монаханесторианина. Все монастыри Саввы так или иначе связаны с Джебель Мунтар, и потому нет ничего удивительного в том, что Савва так радел об их обращении, которого он и добился своими молитвами и наставлениями. После названного обращения он препоручил этих братьев заботам Феодосия, поставив игуменом башни одного из своих учеников Иоанна Схолария и отправив в эту обитель несколько лаврских монахов. Осенью 511 года Иоанн Схоларий встретил на Пасху в Иерусалиме находившегося в паломничестве человека Божия, которого (поскольку обитель его не имела собственной гостиницы в Иерусалиме) он привел в гостиницу Великой Лавры и представил Савве. С разрешения Саввы он отвел его в свою башню, где тот с готовностью принял жизнь общины.[823] Это был Авраамий, который вот уже десять лет как был пресвитером и игуменом основанного им же монастыря в гонорской Кратее (между Пафлагонией и Вифинией), но бежал от славы.[824]Тамошний епископ Платон разыскивал его повсюду и, узнав о том, что Авраамий объявился в Палестине, поспешил направить ему письмо с просьбой вернуться назад.[825]После того, как Авраамий провел четыре года в обители Иоанна Схолария, отчаявшийся вернуть его обратно Платон отлучил его от церкви.[826] Тогда Схоларий отправил Авраамия к Савве, а Савва к патриарху, с тем чтобы тот помог найти выход из этой ситуации. Илия же сказал, что церковное отлучение может быть снято только тем же епископом, который и совершил его, вследствие чего Авраамию не оставалось ничего иного, как только вернуться в Кратею, где он тут же был присоединен к церкви.[827] Векоре после кончины Платона Авраамий был поставлен вместо него в епископы.[828] Спустя еще пятнадцать лет он был отправлен по делам диоцеза в Константинополь и, воепользовавшись этой возможностью, сбежал от своего епископства и вернулся к Иоанну Схоларию.[829]
