Дервас Читти - Дервас Читти Град Пустыня
В 511 году, когда Савва прибыл во дворец, silentiarii (σιλεντιάρωι привратники приемной) пропустили к императору всех монахов кроме самого Саввы, которого по причине того, что преподобный был одет в ветхое платье, они приняли за нищего.[857] Через какоето время посланные на его поиски служители нашли его в углу consistorium (κονσνστόρνον «зала собрания») читающим псалмы. В 531 году, когда он представил свои предложения Юстиниану, а император стал обсуждать их с квестором в Магнавре, Савва отошел в сторонку и стал читать третий час.[858]Его ученик диакон Иеремия сделал ему замечание: «Честный отче, император соизволил рассмотреть твои прошения, ты же отчегото держишься особняком». В ответ он услышал: «Сын мой, они занимаются своим делом. Давай же и мы займемся своим».
Вернувшись в Иерусалим с императорскими распоряжениями, он распределил полученное золото между своими монастырями. Диакон Иеремия остался недоволен этим распределением и, покинув Лавру, поселился в долине к востоку от Джебель Мунтар, где Савва впоследствии помог устроить ему лавру. Это была последняя организованная Саввой обитель.[859]
По просьбе патриарха он еще раз отправился в Кесарию и Скифополь с тем, чтобы обнародовать там императорские указы.[860] Вернувшись в Иерусалим, он обошел Святые Места — как бы прощаясь с ними и только после этого направился в свою лавру. В скором времени Савва заболел.[861] Его келью посетил патриарх, не нашедший в ней никакого утешения помимо нескольких плодов рожкового дерева и засохших фиников. Савву положили на носилки и отнесли в патриархат, где за ним ухаживал сам патриарх. Однако через несколько дней Савва почувствовал близость кончины и попросил отнести его обратно в келью. Первого декабря он собрал в своей башне всех отцов Лавры и поставил игуменом Мелита Бейрутского, после чего передал ему рукописание с принятыми в его обителях Установлениями, завещав не отступать от них. В течение четырех дней он воздерживался от пищи, в ночь же на воскресенье 5 декабря 532 года приобщился Святых Тайн и со словами: «Господи, в руки Твои предаю дух мой», на девяносто четвертом году жизни отдал Богу свою душу.
Патриарх вместе с другими епископами и со знаменитыми мужами города, а также бесчисленное множество монахов и мирян пришли, чтобы похоронить его во внутреннем дворе между церквами, на том месте, над которым ныне стоит его кенотаф. По прошествии пятнадцати лет при захоронении одного из его преемников жизнеописатель Саввы спустился в гробницу и нашел тело святого совершенно нетленным.[862] Несмотря на множество разного рода превратностей и ряд бедуинских набегов, обитель его существует и доныне.
Его более молодой современник Бенедикт, поселившийся на МонтеКассино примерно в то же время, когда умер преподобный Савва, завещал нам свой Устав. Судя по Житию Саввы, преподобный также оставил рукописный Устав.[863] Сам этот устав не дошел до нас, однако составленное несколькими столетиями позднее собрание Правил его обители, сохранившееся в двух синайских манускриптах и представляющее необычайный интерес, возможно, включает в себя, по меньшей мере, отдельные реминисценции из первоначального Устава.[864] Возможно, то обстоятельство, что [исходный] письменный Устав не сохранился, в большей степени соответствует духу восточнохристианского монашества, сохранившему самое жизнь его обители, Типикон которой в течение многих столетий занимал первое место между Типиками, определяющими богослужебный строй Восточной Православной Церкви. Когда Египет уклонился в ересь или в раскол, а монастырей Афона еще не существовало, именно Лавра святого Саввы вместе с несколькими другими уцелевшими на земле Иудеи (пусть и утратившими в период господства ислама свою былую крепость) обителями задала на много веков вперед сам образ православного монашества вместе с его песнопениями и чином богослужения, с его догмами и с его продолжающейся интеллектуальной жизнью, один из образцов которой образец высочайший являет нам преподобный Иоанн Дамаскин.
Слез твоих теченьми,
Пустыни безплодное возделал еси,
И яже из глубины воздыханьми, Во сто трудов уплодоносил еси, И был еси светильник вселенней, Сияя чудесы,
Преподобие Савво, отче наш:
Моли Христа Бога спастися душам нашим.[865]
* * *
Отмечающий место упокоения преподобного Саввы небольшой купол меж двумя церквами в течение многих столетий оставался лишь кенотафом, ибо мощи Саввы во времена Крестовых походов были перенесены в Венецию. Настоящая книга находилась уже в наборе (речь идет о 1965 годе прим. пер.), когда пришло известие о том, что они будут возвращены на свое первое место упокоения уместный и исполненный благородства примирительный жест со стороны Западной Церкви, призванный запечатлеть и укрепить наше братство в Едином Наследии Святых, по молитвам которых, действие коих [молитв] проявляется в наших жизнях, да уврачует Господь наш Иисус Христос разделения в Своей Церкви!
VII. МОНАСТЫРИ ПРИ ЮСТИНИАНЕ
Когда осенью 531 года Савва прибыл в Скифополь, ему постоянно прислуживал помощник епископа Иоанн.[866]За двенадцать лет до этого, он, его жена и его дом получили благословление святого, когда тот пришел [в Скифополь] с тем, чтобы объявить о триумфе Халкидона со вступлением на престол императора Юстина.[867] Теперь Иоанна сопровождал и его сын Кирилл. Когда мальчик поклонился преподобному, желая получить от него благословение, святой старец обратился к его отцу с такими словами: «Отныне отрок этот будет моим учеником и сыном пустынных отцов». Затем он обратился к митрополиту: «Владыка, я вверяю тебе этого отрока, заботься о нем, ибо он нужен мне». Мать Кирилла очень хотела увидеть святого; [узнав от] Иоанна, что старец собирается посетить молчальника авву Прокопия, она поспешила к келье аввы, взяв с собою сына. Увидев мальчика вместе с матерью, Савва воскликнул: «Да это же мой ученик Кирилл!» И вновь он сказал Иоанну: «Учи его Псалтири, ибо он нужен мне и действительно отныне будет моим учеником». После трапезы у молчальника, на которой присутствовал и мальчик, они вернулись в епископский дом. На следующий день, прежде чем оставить Иерусалим, Савва посетил дом Иоанна и благословил его семью.[868] «Как там поживает ученик аввы Саввы?» то и дело спрашивал у Иоанна митрополит, понуждая его учить мальчика Псалтири и Апостолу. В скором времени он благословил и постриг Кирилла, возведя его на первую ступень церковного служения.[869] Примерно через двенадцать лет после визита Саввы Кирилл стал монахом в одной из обителей; окормлял же его авва Георгий, которому впоследствии и были адресованы писания Кирилла. Через какоето время с благословения своего аввы он отправился в Иерусалим на освящение огромной Новой Церкви (Неа) Божией Матери, которое состоялось в ноябре 543 года, имея при этом тайное намерение поселиться в Иудейской пустыне.[870] Он вправе был ожидать здесь теплого приема. После посещения Саввою дом их был открыт для всех гостей из пустыни, превратившись, по сути, в монашескую скифопольскую гостиницу.[871]Зная о намерении сына или угадывая его, мать Кирилла заповедовала ему ничего не предпринимать без благословления Иоанна епископа и исихаста. Она боялась, что ее сына собьют с толку оригенисты, которые к этому времени стали в Иерусалиме весьма влиятельной силой.[872]
Это долгая, сложная и горькая история. Еще в 514 году ученик Саввы Агапит, принявший руководство Новой Лаврой от монахапростеца Павла, который сложил с себя эти обязанности уже через шесть месяцев, тут же изгнал из нее четверых монахов, возглавляемых неким Нонном, принятых в свое время в обитель ничего не подозревавшим Павлом. Они были заражены оригеновским учением о Предсуществовании и об Апокатастасисе; [873] и мы с полным на то основанием можем предполагать их связь со Стефаном барСудаили, учение которого осуждал в своих писаниях Филоксен Маббугский.[874] Этот Стефан перебрался из Эдессы в район Иерусалима; Филоксен говорит, что ему следовало бы предостеречь патриарха Иерусалимского против Стефана, если бы он состоял с ним (с патриархом) в церковном общении. Предполагается, что именно Стефан являлся автором тайной «Книги святого Иврофея» (сохранившейся и, вероятно, написанной на сирийском), которая конечно же не могла не вызвать протестов со стороны православных.[875] Через пять лет, после того как Агапит умер, четверо этих монахов, скрывавших свое учение до самой смерти Саввы, както умудрились вновь вернуться в Новую Лавру.[876] Один из них, звавшийся Леонтием Византийским, сопровождал Савву во время его визита в Константинополь в 531 году и был оставлен там преподобным. Кирилл Скифопольский пишет, что за личиною этого защитника Халкидона Савва распознал оригенизм и потому отстранил от себя как его, так и некоторых сторонников Феодора Мопсуэстийского. Впрочем, нельзя исключить и того, что эти люди были оставлены в Константинополе в качестве его, Саввы, представителей, приведенные же слова Кирилла были вызваны к жизни дальнейшими событиями.[877]
