Вениамин Милов - Дневник инока
Дорогому о[тцу] Тихону искренно кланяюсь в знак привета и благодарю за любовь. Моим деткам желаю внутренно расти все более и более. К[атя] пусть не унывает от некоторых своих недомоганий. Таков путь ее… Приехал ли к вам ожидаемый настоятель?[117] Еще раз благодарю Вас.
А[рхимандрит] В[ениамин]
24 февраля 1950 г.
Дорогая Т[атьяна] Б[орисовна]!
Мне почему‑то кажется, что некоторых писем Вы не получаете. Двенадцатое января я не забыл и не мог забыть. В распределении обязанностей по дому между Вами и о[тцом] Т[ихоном] Богом установлена пропорция: Ваш удел — хлопоты, Т[ихона] Тихоновича] — созерцание и книги. Поэтому Вам нужно искусство и хлопотать, и осторожно раздвигать налегающую на Вас паутину суеты. Здесь поможет Вам сама тонкая до щепетильности Ваша совесть. Она не даст Вам покоя, пока Вы не исполните своего долга пред душой своей. Когда чего не выходит доброго по Вашему желанию — восполняйте все сокрушением и будете помилованы.
Деточек моих мысленно благословляю. Дорогому о[тцу] Тихону прошу передать мой горячий братский привет.
У нас теперь оттепель. Тает все. Вероятно, в общем наш климат не очень разнится зимой, но летом жарче намного. Мое настроение неважное. Ввиду отсутствия надежд на какой‑то перелом в моей участи, по крайней мере, в ближайшем будущем, и при наличии выброшенности за борт обычного уклада жизни — я страдаю. Притом так как я"не свой"окружающим, устроиться не могу и едва ли смогу. От этого грустно.
Пока все. Нужны мне сухари и обычное. Дорогая Татьяна Борисовна! Благодарю за слова участия, память и заботы Ваши премного. Господь да хранит вас всех.
А[рхимандрит] В[ениамин]
3 марта 1950 г.
Дорогие Т[ихон] Т[ихонович] и Т[атьяна] Б[орисовна]!
Сначала об о[тце] Тихоне. Мне кажется, что пушкинская жизнь[118] для него была состоянием человека по крещении, когда много утешений у крещен[ого]. А в Ильинском храме — начало испытаний, вплетение в канву его жизни цветов другого цвета, вперемешку с цветами пушкинскими. Господь по крещении был искушаем в пустыни, и Т[ихон] Т[ихонович], следуя по стопам Господа и по воле Господа, выведен на искушение. Потому придется уготовать себя на искушения и их отражать всемерным смирением и самоукорением. Необходимое направление в Загорск — знак изволения Божия, как Вы это и поняли.
Теперь о посланном. Деньги я получил, за что благодарю, как и за все остальное, от глубины сердца… Лекарство"фосфен"принимаю, потому что чувствую себя в иные часы дня весьма нудно. Голова болит, и сердечная нервность большая. В одиночестве одно утешение, кроме получаемых от Вас, — это живое слово Божие. Господь так устрояет жизнь, что при недостатке руководителей то одно изречение Писания, то другое полагает[ся] в душу с такой яркостью, как будто эти слова сказаны для меня. И эти слова то обличают, то утешают.
Дорогого о[тца] Тихона всегда помню взаимно от всей души. К[атю] и С[ережу] мысленно благословляю. Дай Бог дорогим деткам счастья полного, святого, вечного. Дорогая Татьяна Борисовна! Спаси Вас Христос за труды по собиранию и отправке всего необходимого, получение посылки для меня праздник, прежде всего по воспоминанию всего родного, заветного, а не только по одной практической пользе. При этом всегда помню, сколько нужно походить, пока все купите и сложите в одно место с любовью и аккуратно. Господь да вознаградит Вас Своею милостию и богатством Божественных щедрот. Прошу продления Ваших святых молитв. Простите.
14 марта 1950 г.
Дорогая Т[атьяна] Б[орисовна]!
После получения Вашего письма, где Вы высказываете мысль о приобретении отдельного жилья мною, произошло следующее. Дочь хозяйки квартиры, где я квартировал, нашла себе жениха, и мне предложено было искать себе другое помещение. Вот здесь‑то и встали затруднения непреодолимые. Большинство мазанок местных принадлежит казахам. Но к их укладу жизни я никогда не привыкну. Мнение Ваше об отдельном помещении в виде обособленной мазанки теоретически прекрасно, но ставит лицом к лицу с затруднениями. Без работы жить в поселке нельзя, иначе нужно переходить в колхоз. Как я уже говорил прежде, приходится бесплатно ходить на переписку бумаг, чтобы числиться при деле. Но в связи с этим обособленную квартиру легко обокрасть, и факты такого рода встречаются. А в семейной квартире труднее орудовать вору. Вот почему приходится выбирать из зол меньшее. При поисках новой квартиры удачи пока нет. Везде скученность и плата дорогая. Притом надо покупать свою железную кровать. Кроватей, кстати, простых нет в продаже.
На душе очень тяжко: как будто из огня попадаешь в полымя, и выхода нет. Видите, какое положение с бытом и работой? Помолитесь. О дальнейшем напишу. Прошу молитв о[тца] Тихона и при этом братски его приветствую и благодарю за отношение ко мне. Простите.
А[рхимандрит] В[ениамин]
18 марта 1950 г.
Дорогие Т[ихон] Т[ихонович], Т[атьяна] Б[орисовна], К[атя] и С[ережа]!
Христос Воскресе!
Получил Ваши трогательные письма и отдохнул душевно за их чтением. Благодарю Вас за ласку и память, за"пасхальное утешение", приготовленное по всем правилам искусства и от всего сердца.
События моей жизни за последние дни перед Пасхой и в Пасху были тревожны. Причина — квартирное неустройство и неувязка с работой. В первый день Пасхи предложено было немедленно выбираться с квартиры. Переехал в комнату совсем неотремонтированную, без стола и стула. Пока‑то кое‑как пришел в себя — прошло несколько дней. Такова печальная идиллия пасхального времяпровождения в новых условиях. В то же время на работе стало как‑то все рассыхаться. Надо куда‑то устраиваться. А куда и как — не знаю еще. Так как"беды ходят толпами", то ко всему прибавилась болезнь ноги — распух палец. Надеть ничего нельзя, кроме валенка. Но на душе какое‑то упование на лучшее остается. Хотелось бы вернуться в Церковь, выйти из всех этих зол и искушений и войти в свою родную среду. Хотя я и недостоин милости Божией по грехам своим — при всем том милосердие Божие безграничное может извлечь меня из моих странствований, как из глубокого рва. Богу же все возможно (Мф. 19, 26).
Крупы мне немножко пришлите, как можно будет, хотя бы гречневой, рыбы и чего‑нибудь к чаю. Нет ли очков от пыли с закрытием с боков глаз, как у летчиков? Но страшных черных очков с темными стеклами не надо. Стекла требуются простые. У нас страшные пыльные бураны, и большинство людей ходят с такими предохранениями в виде очков.
Спасибо Вам за труды по отправке посылки и приготовлению всего пасхального. Господь да сохранит Вашу семью Своею благодатию.
Люб[ящий] а[рхимандрит] В[ениамин]
17 апреля 1950 г.
Дорогие Т[ихон] Т[ихонович] и Т[атьяна] Б[орисовна]!
Последние мои перипетии таковы. К комнате, которую я купил, хозяева приделали маленькую кухню для себя. Так как казахстанские двери в комнатах одна фикция — щелеватые фанерные щиты, — то в комнате моей всегда шум, чад и молиться трудно. Все рассеивает… а от чада голова туманится. С работой так обстоит: чтобы не требовали возвращения в колхоз, я работал бесплатно в Райфо, числясь на деле. К контингенту штата я не подхожу, и не зачисляют. На днях предложено было нач[альником] МГБ подать мне заявление в область о переводе в какой‑либо другой район. Я ответил, что всякий район для меня чужой. А ездить с вещами в незнакомое место и устраиваться при моей непрактичности мне трудно. И пока решил не подавать заявления. Настроение какое‑то непостоянное: то безотрадное, то опять выплывают неожиданно необъяснимые внутренние живые надежды на лучшее. Почему такие душевные перемены, Бог знает. Мне бы нужно гречневой крупы для варки горячего, нет ли лимона, нужен небольшой замок, бумаги в одну линейку листового размера и чего‑либо к чаю, и сухарей немного. Благодарю глубоко за память в Пасху и утешение. Все родное ценно на вес золота как редкостное.
У нас наступила тропическая жара. Дождя нет. Живу я одиноко душевно… Знаю, что у Бога все близко. Ему все возможно: и из камня изводить воду, и из каменеющего сердца потоки слез, и менять земные положения неисповедимым сплетением обстоятельств жизни. Да будет во всем Его св[ятая] воля.
Кланяюсь всем вам, в том числе моим дорогим деткам. Приснопомнимым Т[ихону] Т[ихоновичу] и Т[атьяне] Б[орисовне] желаю от Господа полноты утешения во Христе.
3 мая 1950 г.
Дорогие Т[ихон] Т[ихонович] и Т[атьяна] Б[орисовна]!
Сегодня, получив вашу посылку, я подумал, что если бы человеческая любовь облекалась только в слова, тогда от такой любви было бы холодно и тоскливо. А когда любовь становится реальным жезлом, подпирающим чью‑либо немощь, и теплым солнцем, согревающим холодеющую душу, тогда она подлинная ценность. Так и Господь потому назван любящим и"возлюбившим мир", что Его любовь и в благих глаголах Завета, и в непрерывном токе благодеющей силы. А сила эта непосредственно согревает души и извлекает из недр земли произрастания для жизни.
