Вениамин Милов - Дневник инока
В своих чаяниях я как‑то ослаб (разумею надежды на приближение к Вам по месту жительства). Видимо, придется осесть. Служебно–светски я до сих пор еще не могу самоопределиться, встречая veto[116]. Квартирно также остаюсь на"базаре"и в"искушениях". Но от холода не страдаю. Если мне придется застрять длительно, я попрошу Вас, вместо разлезающейся телогрейки — "моего пальто", принимая в расчет мой рост, сделать мне черную телогрейку с застегивающимся на крючке воротником, чтобы не было холодно. Моих родных деточек К[атю] и С[ережу] благодарю за выражения их детской памяти о мне. Они и Ваши и мои по промысли–тельному устроению Божию. Желаю С[ереже] продолжать радовать папу и маму поведением и успехами, как это было пред Рождеством, а К[ате] желаю мужественно переносить недомогания и не ослабевать. Спасибо Вам за все. Христос с Вами!
20 января 1950 г.
Дорогая Т[атьяна] Б[орисовна]!
Спасибо за сообщения о Лавре и об арх[имандрите] Иоанне–экономе. Уехал ли от Вас гость? В расстройствах Ваших не унывайте. Характер нескоро переделывается. Тысячи сокрушений все же не остаются без плода. Непременно зерно добрых желаний у Вас прорастет и родится плод изменения. Как в дереве созревание плодов имеет место по истечении установленного Богом срока, так и в нас, болеющих о своем несовершенстве и немощах, плодоношение исправления происходит в срок, предвиденный Господом к нашей пользе.
Я — в прежнем положении и испытании… До сих пор нет возможности устроиться мне на конторскую работу. А о другой работе по специальности пока и не мыслю. В одиночестве одна отрада — Божие слово… Отцу Тихону глубоко кланяюсь. Вы знаете, что еще на земле утешает? Это чувство тех расположений, которые к тебе кто‑либо имеет. Так и я, чувствуя любовь о[тца] Тихона, Вашу и деток, как будто отдыхаю в родном кругу. Благодарю Вас за все. Господь да хранит Вас.
А[рхимандрит] В[ениамин]
26 января 1950 г.
Дорогая Т[атьяна] Б[орисовна]!
Спаси Христос Вас за ту радость, которую я получил от Вашей посылки и письма. Вы давно знаете, что земные вещи напаяются всегда какой‑то земной душевной поволокой или, наоборот, намащаются благоуханием духа. Вот эта‑то любовь духа Вашего и порадовала меня. Я сам наполняюсь в таких случаях светлой отрадой.
О невольной рассеянности нельзя не сокрушаться, но избежать ее пока нельзя, и за сокрушение Господь опять восстанавливает духовную самособранность всякий раз после подобной печали по Боге.
Вас, безусловно, интересует вопрос, в каком виде я получил Вашу посылку? Отвечаю. 1. Бутылочка с крещенской водой застыла и разбилась. Но так как св[ятая] вода представляла из себя лед по форме бутылочки, то я имел возможность положить застывшую массу в стакан, [и] когда она превратилась в воду, я перелил все в чистую бутылочку. 2. Рубашка совершенно впору и пожелать чего‑либо другого нельзя, настолько она хороша.
Теперь позвольте поприветствовать Вас с днем Ангела, хотя привет и запоздал. Самого наивысшего сокровища желаю Вам — углубления способности молиться. С этим приобретением все святое входит в душу. Это канал, по которому от Лозы, Христа Спасителя, движется в ветку души сок благодати. А благодать Божия есть сила всего доброго в нас, и помощь, и претворение добрых наших желаний в дела. Дорогому батюшке Тихону Тихоновичу низко кланяюсь и благодарю за молитвы и добрую память.
Дорогая Т[атьяна] Б[орисовна], когда я читаю строки Вашего письма, то чувствую себя так, как будто я дома, и как‑то светлее делается на душе. Кратко о себе: внешне я по–прежнему неустроен. Этим не обескураживаюсь, потому что есть какая‑то удивительная надежда на то, что Господь когда‑то поможет мне хотя отчасти возвратиться в церковную обстановку и избавит от искушений.
Благодарю Вас еще раз за все. Господь да благословит с высоты небесной всю Вашу семью, родную мне. Простите.
А[рхимандрит] В[ениамин]
3 февраля 1950 г.
Дорогая Т[атьяна] Б[орисовна]!
Я с удовольствием читаю Ваши письма, потому что Вы не прикрашиваете надуманностью свою речь и эта Ваша искренность невольно проникает в душу и утешает ее. Жалко, что у Вас нет в Лавре полного удовлетворения исповедью. Нельзя ли настраиваться так, чтобы после общего перечисления грехов отдельно открывать наиболее тревожащие сердце немощи, как бы Самому Спасителю, забывая или не думая о человеке. Будет легче исповедоваться.
Мысли Ваши, что надо дорожить минутами пребывания с о[тцом] Тихоном, верны не потому, что Вам предстоит разлука, а ради духовной пользы. Я, смотря на маму свою, часто думал:"А что будет с ней, если мой папа умрет раньше ее?".. Случилось именно так, но мама не бедствовала, живя у сына своего. А у Вас может быть все иначе. Бог один знает. О сроках взаимопребывания не стоит думать. Довольно для каждого дня своей заботы… (Мф. 6, 34).
О своем быте я дерзнул Вам написать в одном письме. Но так как оно не пришло по назначению, то нельзя ли понять этот факт в том смысле, что Богу не угодно, когда человек дерзает блистать своей пустотой.
Из подчерток Псалтири выпишу, например, для Вас такие изречения: Ты слышишь желания смиренных (Пс. 9, 38). Ты держишь жребий мой (Пс. 15, 5). Тебе предает себя бедный, сирот Ты помощник (Пс. 9, 35). Пробудившись, буду насыщаться образом Твоим (Пс. 16, 15). Я остерегался, чтобы не согрешить мне (Пс. 17, 24). Господи! С милостивым ты поступаешь милостиво, с мужем искренним — искренно, с чистым — чисто, а с лукавым — по лукавству его (Пс. 17, 26). Закон Господа совершен, укрепляет душу (Пс. 18, 8). Пока достаточно…
Как чувствует себя о[тец] Тихон, как здоровье К[ати] и поведение С[ережи], милых и дорогих деток? Вы спрашиваете, что мне нужно. Думаю, немного гороху, хорошо несколько луковиц, чеснока, сухарей. Вообще Вы лучше знаете, чем я, нужное. Крещенской воды маленьк[ий] флакон… Благодарю Вас за все. Кстати, теперь у меня почему‑то ослабли надежды на изменение своей участи. Надо как‑то думать о квартире подходящей. А места службы все нет и нет… и привяз[анностей] душевных нет ни к чему… Но неустроенность мучит. Помолитесь. Господь да хранит вас всех.
А[рхимандрит] В[ениамин]
17 февраля 1950 г.
Дорогие Т[ихон] Т[ихонович] и Т[атьяна] Б[орисовна]!
Птицы забывают иногда о детях. А нам, людям, вложена Богом потребность помнить о родных. Это я вижу опытно на Вас и на себе в Вашем отношении ко мне. Посылку Вашу получил и в деталях ее собирания почувствовал теплоту Вашего сердца. Благодарю глубоко… Деньги почтой можно посылать. Но так как обороты торговые в нашем месте слабоваты, а расходов много, то с выдачей по переводам бывают задержки. Мои денежные расходы в месяц таковы: 200 руб. за квартиру со стиркой, отоплением (вернее, за жизнь в маленькой кухне, где постоянно кто‑нибудь есть) и по 10 руб. за пользование железной кроватью, взятой напрокат из больницы. Это я пишу не с целью иметь деньги, а отвечаю на Ваш вопрос, поставленный о[тцом] Тихоном. Если же когда‑либо пожелали бы послать, то, конечно, только положив немного в посылку, но не переводом. Пока не нужно. Последнее время все болею: открылся геморрой, половина лица болит, то есть голова, зубы и глаз на одной стороне. При этом на месте жительства одиночество полное.
Теперь особенно разительно вижу, как много значит подкрепление Церкви. Без нее вырождается почва, начинается ослабление духа, прокрадывается нечистоплотность, неряшливость, и общий градус внутренней интенсивности понижается. Потом, как много значит среда, удобства молитвы! Когда все эти движения куда‑то запрятаны, не вскрыты, не развернуты, то из‑за этого молитва слабеет, притупляется жажда ее, что очень плохо. Это крупнейшая болезнь души.
Благодарение Богу за то, что способность работать у меня не утрачена. Я все живу надеждами на возможность еще поработать пером. Когда‑то в бытность свою в академии я читал письма Николая, архиеп[ископа] Охридского. Они настолько сильны, что по прочтении нескольких из них делается лучше, потому что душа наполняется новым содержанием. Вероятно, здесь тайна влиятельности писем — в передаче силы слов, энергии настроения. Видимо, дух писателя в оттенках интуиции каким‑то образом навсегда прививается к сочинению. Вот таким даром можно служить людям, чтобы они утешались, становились лучше, просыпались сердечно и со всем напряжением устремлялись чрез покаяние к Богу, научаясь Его любить.
Иногда я смотрю на школьные учебники. Какой в них подбор патриотических примеров! Невольно начинаешь после знакомства с ними еще более ценить родное и Родину. Вот в таком бы духе научиться послужить людям, только в разрезе наших тем. Потом написать бы легким языком, ясно, насыщенно настроением. Для этого и самому надо подтягиваться. А душа — нуль.
