Григорий Разумовский - Объяснение священной книги псалмов
Здесь представляется третья причина, по которой нельзя не услышать вопля пророка, или вопля того, от лица кого говорит он. Законопреступники, говорит, сбивали меня с пути, предлагая следовать правилам их жизни. Конечно, послушав их, я избавился бы от их нападков и обид, но я не согласился на это, потому что все то, что предлагали они, было очевидными баснями и глумлениями над всякою правдою. Не таков закон Твой: вся заповеди Твоя истина. Стало быть, не праведно ли будет пощадить меня и избавить от гнета врагов правды? Как не соблазняли мучители св. мучеников?! И правость своего зловерия выставляли, и веру во Христа Господа распятого уничижали и предлагали счастие и довольство, — св. мученики не все словом, но все делом ответствовали им: все это глумления, все это ваши собственные измышления и ложь, коими вы и себя обманываете, и других хотите прельстить. Не таков закон Божий; не такова воля Божия о спасении нашем! Словами следующего (86‑го) стиха пророк подтверждает то, почему он не послушал глумления законопреступников и остался верным закону: потому, говорит что закон Твой — истина, и затем делает из этого вывод: следовательно, они неправедно стали гнать меня, гнать за истину — какая тут правда? Потому и молится он: помози же мне, Господи, Покровитель всякой правды, неправедно гонимому! «Не сказал пророк, — пишет св. Амвросий, — поелику гонят меня, помоги мне, но — неправедно погнаша мя, помози ми. Ведь иной может и гонение терпеть, но — праведно, есть праведное преследование порока. Но когда кто терпит гонение за правду, за чистоту, за веру, такому прилично говорить слова пророка: неправедно погнаша мя, помози ми».
Пс. 118:87–88
«Едва, — говорит св. Афанасий, — не лишился я жизни от гонений» [3, с. 379]. «Они уже свалили меня наземь, — прибавляет Евфимий Зигабен, — еще немного — и жизни бы лишили, но я в такой крайности не оставил заповедей Твоих, в них поучаюсь и их храню». Сначала подходили враги со льстивою речью, желая склонить меня на свою сторону, но так как я не поддался им, то они взялись за другое и сравняли меня с землею, лишив всего и доведши до того, что хоть умереть. Но я претерпел и эти смертельные страдания, а все–таки не отступил от заповедей Твоих. Точь–в–точь исполнялось это на св. мучениках, долгое время томившихся в узах и почасту мучимых, но оставшихся непреоборимыми в своем терпении. В нравственном отношении здесь можно видеть указания на самые сильные возбуждения греховности и устояние против них. Укротить страсти, отсечь их от естества нашего, сделать их нечувственными, или, что то же, возвесть в чистоту, есть дело благодати Божией. Пророк и говорит в лице боримого: о, как сильны были возбуждения! Как бурный ветер наклоняет слабое растение до самой земли, так было и со мною, но я не поддался. Теперь я все сделал, что от меня зависело, — доверши же, Господи, дело Своею благодатию и укроти борющия меня страсти. А пожалуй, выражает и опасение: устоять–то я устоял, но кто знает, устою ли после? Лучше возьми от меня, Господи, эти страсти! Св. Амвросий так выражает последнюю мысль: «Не напрасно прибег он к божественной помощи; зная, что брань у него идет с сильными врагами, и много предлежит ему схваток с ними: то нападают нечистые духи, то плоть восстает с своими приманками. Хоть и противостоишь им, а все боишься, как бы не пасть. Научился же из сего опасаться более всего своего домашнего врага, которого всегда носим с собою. Не столько силен он, сколько льстив и разнообразен в приражениях. Он воспламеняется вином, горит похотию, возжигается от взора на мимоидущую случайно женщину, питается надеждою, но и от безнадежности не слабеет, возбуждается приманками, но не кончается и удовлетворением. А вот и поразители его: его надламывает страх, измождает труд, а страдания сокрушают его голову». Моля об избавлении от гонений и об искоренении страстей, пророк хочет и молит, чтобы ему еще жить, в твердой уверенности сохранить свидения Божии, что и выражает в последнем стихе сего осмистишия, причем молитвенное слово свое, по замечанию блж. Феодорита [6, с 591], он украсил смиренномудрием, потому что просил жизни, не как воздаяния за правду, но как дара милости, обещаясь хранить за то свидения Божии: По милости Твоей живи мя, и сохраню свидения уст Твоих. Как в предыдущем осмистишии: молил–молил, и наконец сказал: пусть будет так, как Твоей воле угодно, только да будет сердце мое непорочно, — так и здесь: просил–просил, и в заключение говорит: ну, пусть торжествуют враги, только жизнь мне сохрани, чтобы мне больше преуспеть в хранении сведений Твоих — и все это заканчивает преданностью в волю Божию, которая составляет существо молитвы. Эта же молитва есть, вместе с тем, и молитва о благодатном оживлении. Живи мя, т. е., соблюди меня для вечного живота. Пусть эта жизнь идет уж тесно, но не лиши меня вечного блаженства, а я обещаюсь хранить свидения Твои, верность которым есть неотложное условие к получению блаженства в вечности. «Словами живи мя, — говорит св. Амвросий, — пророк просил, конечно, не того, что имел, то есть жизни, ибо жил, но того, чего желал, то есть, чтобы жить в вечности, разумея блаженную жизнь. Зная, однако ж, что в этом многоволнующемся теле трудно сохранить неизменным доброе настроение души, он просит милости, чтобы непрестанно быть оживляему духом, и чрез то всегда жить для Бога и быть мертвым греху. Ибо когда мертв будет грех в нас, будет жива жизнь для Бога, и хранение заповедей продолжится непрерывно и постоянно, проложит путь к вечной жизни в Боге».
ДВЕНАДЦАТОЕ ОСМИСТИШИЕ (Ст. 89–96).
89. Во век, Господи, слово Твое пребывает на небеси. 90. В род и род истина Твоя: основал еси землю, и пребывает. 91. Учинением Твоим пребывает день: яко всяческая работна тебе. 92. Яко аще бы не закон Твой поучение мое был, тогда убо погибл бых во смирении моем. 93. Во век не забуду оправданий Твоих, яко в них оживил мя еси. 94. Твой есмь аз, спаси мя: яко оправданий Твоих взысках. 95. Мене ждаша грешницы погубити мя: свидения Твоя разумех. 96. Всякия кончины видех конец: широка заповедь Твоя зело.
Двенадцатое осмистишие следует под буквою или словом ламед учить. Учить означает и то, чтобы других учить, и то, чтобы самому учиться, заучивать. К настоящему осмистишию приложимо только последнее значение. В нем говорится о поучении в законе Божием, т. е., — чтобы уразумевать волю Божию и сообразно с нею действовать. Изучив закон, говорит пророк, я убедился, что если кто хочет истинно жить, то ему нельзя иначе сего достигнуть, как сообразуясь с законом Божиим, выражающим волю Божию о нас. Посмотри на небе невидимом и на небе видимом, и на земле и во всех явлениях ее, — все покорствует воле Божией. Если хочешь жить среди тварей, так устроенных, то направляй себя и ты по воле Божией, иначе будешь затерт таким общим движением, если пойдешь наперекор ей (ст. 89–91). Я так положил себе действовать, и вот что получил: при всех смирительных обстоятельствах, не погиб (ст. 92); действуя по оправданиям Божиим, я ожил (ст. 93); взыскав их, присвоился Богу, чувствуя себя спасенным (ст. 94); враги расставляли мне сети, но погибели моей не устроили, потому что уразумение свидений Божиих научило меня разгадывать их козни и миновать их (ст. 95); наконец, вступив на путь воли Божией, я чувствую, что вышел на простор и свободу, вступил в область, которой нет предела (ст. 96).
В сих стихах пророк изображает, как все в творениях покорствует воле Божией: как, во–первых, слово Бога живаго непреложно исполняется на небе и мысленном, и вещественном; как, затем, и на земле оно же пребывает, потому что Бог устроил все по премудрой воле Своей, даже беспрерывная смена дней и ночей, — все совершается по воле Божией; и потом из всего этого выводит заключение: яко всяческая работна Тебе. Во век, Господи, слово Твое пребывает, — какое слово? То, которое изречено Богом, когда Он творил мир. «Рече Бог: да будет свет, и бысть; рече Бог: да будет твердь, и бысть. Рече Бог: да будет солнце… луна и звезды» (Быт., гл. 1), и явились. И все, к чему тогда изречено: да будет, — так то и было, так то и пребывает. Воля Божия о бытии мира осуществилась бытием его, но и пребывает он потому, что пребыванием своим осуществляет волю Божию о своем пребывании. Хочет Бог, чтобы все пребывало, — и пребывает, и при том пребывает так, как Ему угодно. Слово Божие, совет Божий и определения Его неизменны. Во век — то же значит, что «испокон века», с самого, т. е., начала бытия до преставления света, после коего явится новое небо. Потому–то и не сказано: «во век века», или «во веки веков», а только — во век. Так объясняют это св. Иларий, Анфим и др. Когда пророк говорит, что слово Божие пребывает на небеси, то прямо разумеет видимое небо, но при размышлении ничто не мешает от видимого неба вознестись и к невидимому: сонмам ангелов и святых. Этим же изречением, говорит блж. Феодорит, «пророк дает разуметь и то, что сонмы ангелов, обитающие на небе, хранят закон Божий и свободны от всякого преступления» [6, с. 591]. К подобной мысли приходят и св. Амвросий, св. Иларий, Анфим и др. Впрочем, и на этом небе показался было нарушитель воли Божией, но он скоро свержен был оттуда со всеми, кого успел увлечь, и теперь умное небо пребывает чисто, светлеясь в ангелах словом Божиим. Изречениями следующего (90‑го) стиха пророк как бы выясняет сказанное в предыдущем и последующем стихах. Указав неизменность воли Божией, выраженной в слове Его, касательно небесного миробытия, он указывает ту же неизменность и относительно земли: основал еси землю, и пребывает. Учинением Твоим пребывает день. Так это в мире вещественном, но не иначе деется и в мире нравственном, и здесь — в род и род пребывает истина Божия. Таким образом пророк учит, что как в мире видимом неизменны положенные Богом законы бытия, так и в мире нравственном в род и род пребывает истина Божия. Какая же это истина? Во–первых, та, о которой всем поведают небеса, что есть Бог, Творец, Вседержитель, Промыслитель и Судия вселенной, Которому разумные твари должны угождать верным следованием законам, положенным в совести. Эта истина всеми исповедуется, во всяком роде и роде она заправляет, главным образом, жизнью народов, и нет силы, которая могла бы заглушить голос ее. Она пребывает в род и род и пребудет во все роды и веки веков. Особенно же та истина, которая сообщена людям чрез откровение. Бог открывал волю свою Адаму, Ною, патриархам–родоначальникам избранного народа, особенно же Моисею на Синае. Но и после него не переставал Он вразумлять народ Свой чрез святых мужей, которым являлся Сам или посылал к ним ангелов Своих. И, наконец, та истина, что имел прийти Избавитель и спасти род человеческий. Эта истина составляла душу всех откровений и всех учреждений Божиих в народе своем. Ее принял св. Давид от предшествовавших родов и передал последующим, живописуя в богодухновенных псалмах своих имеющего прийти Избавителя так, как бы видел Его воочию. В род и род была исповедуема эта истина до св. Давида, а он провидел, что ее будут исповедовать и в последующие века также в род и род. Всякий род приемлет эту истину от предшествовавшего, передает последующему и, исповедовав, что она пребывала до него в роде и роде, ручается за то, что она пребудет неизменно и во все роды после него. Для пророка эта истина была только чаемая, для нас же она совершившийся факт. Но, вместе с тем, как скоро она совершилась, то уже перестала быть достоянием одного народа Божия, а сделалась достоянием всех народов. И однажды утвердившись в одном известном народе, она уже пребывает из рода в род, и пребудет во все роды, во веки веков. Бог основал землю, назначив ей место в цепи планет солнечной системы и установив отношения ее к солнцу, луне и другим телам, и, как Он установил, так все это и пребывает доселе, и пребудет, пока угодно Богу, чтобы пребывало так. И на самой земле все основал Бог. «Земле, — говорит блж. Феодорит, — дал Ты долговечность, и она пребывает, как повелел Ты. День отделил Ты от ночи, и идут они по законам Твоим» [6, с. 592]. Яко всяческая работна Тебе. Это вывод из всего сказанного и подтверждение того. Все рабски покорствует Богу, да иначе и быть тому нельзя. Творец есть и Вседержитель, и держимое держит как Ему благоугодно. Когда говорит пророк: всяческая работна Богу, то не исключает ничего. Облако движется и несет дождь туда, куда Бог повелевает, чтоб одни поля оросить, а другие оставить палящему зною солнца. Буря несется, куда Бог ее направляет, огонь воспламеняется, и иногда поедает град и села, потому что так повелел ему Бог. И ничто не бывает случайно, все движется по законам милости Божией и Правды, премудро и целесообразно. Так и на небе, и на земле все покорствует Богу, но покорствует потому, что не может не покорствовать, не имея свободы. Одни разумные твари получили свободу, и среди общего рабства тварей ходят независимо, как цари, не стесняясь узами неизменных законов. Бог и им дал законы, и начертал их в сердце их, но свободы их не связал, а оставил им на произвол — исполнять их или не исполнять, предупредив только, что если будут исполнять, то будут блаженны, а если нет, то будут страдать.
