Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти
— Все эти ваши разговоры о дурацком свежем воздухе! Когда я жил в Йеркоде, моя комната вся была в дыму. Можете спросить Мурти! Я всё ещё здесь! А где они, хотелось бы мне знать? Все давно померли!
Молодая индианка, мать того самого ребёнка, начала кашлять. Австралийка встала и открыла дверь на балкон, которую перед этим закрыли.
— Он любит дым, — сказал я.
— Я понимаю.
Затем кто-то снова закрыл балконную дверь.
Мать снова закашляла, Австралийка снова встала и открыла дверь.
— Я беру ответственность на себя, — мягко, но с раздражением сказала она.
Кто-то предложил:
— Почему бы вам самой не выйти?
Народ начал сочувствовать молодой женщине.
Юджи спал. Рэй свернулся в кресле, добирая минуты сна, которого ему так не хватало. Его молчаливая партнёрша, уставившись взглядом в бесконечность, сидела рядом с ним на диване. Она никогда не вступала в подобного рода споры, вряд ли она вообще видела комнату.
Юджи встрепенулся от своего сна, забытья, оцепенения.
— Десять тридцать семь! Что происходит?
— О, много всего, сэр! — Рэй пытался стряхнуть с себя сон и сесть прямо, но снова начинал тонуть в сонном болоте. Он находился в состоянии перманентной усталости и недосыпа от бесконечного вождения и попыток бодрствовать всё то время, пока Юджи болтал.
— О-хо-хо! Что?
— Тишина, сэр, — сказал он с преувеличенным энтузиазмом.
— Да брось!
— Дасэр!
— Что происходит? — спросил он, не обращаясь ни к кому.
Дело было не в том, что происходило, а в том, что должно было произойти. В комнате было полно дыма, а участники ситуации старались контролировать происходящее, но при этом держаться от него подальше. Звуки внешнего мира просачивались через приоткрытую дверь. Слышны были голоса с дороги и работающий вдалеке двигатель. Вероятно, это был управляющий стройкой — он каждый день с утра до ночи работал для поддержания швейцарских вилл в порядке. Эти парни никогда не спали. На звук потрескивающих поленьев накладывался ритмичный шуршащий звук проносящихся по дороге машин. Перед камином на одном из белых пластиковых стульев, словно в коматозе, сидел молодой индиец. Юджи предупредил его:
— Эй! Спину не сожги!
— Ох! Ох! — Он очнулся от сна и, радостный от того, что его заметили, расплылся в широкой улыбке.
— Спасибо, Ючи! Спасибо! — прошелестел тихий, бестелесный голос, словно принадлежащий кому-то, кто парит в вышине и смотрит на себя сверху. Выпрямившись, он передвинулся чуть подальше от языков пламени и оказался ближе к другому огню, сидящему перед ним.
Приехали два пожилых джентльмена из Турина: один — здоровенный парень с бородой, а другой — лысый. По приглашению Юджи они сели прямо перед ним. Тот, что с бородой, был похож на человека, живущего в горах, или отшельника.
Юджи вежливо начал:
— Откуда вы? Зачем приехали сюда? Вы прочитали мои книги и по-прежнему заинтересованы в том, чтобы встретиться со мной?
Короткий обмен репликами ни к чему не привёл. Затем они пробормотали что-то про таксиста из Турина, который когда-то давно по непонятным причинам исчез из нашей компании и так никогда больше и не появился. Очевидно, он и был их проводником к Юджи.
Не увидев смысла в разговоре с джентльменами, Юджи вернулся к своему глубокому разговору с Преподобным:
— Одиннадцать сорок, сэр! Что происходит?
— Ничего!
Ну раз ничего не происходит, я вернулся к себе в 601-й номер слушать записи дальше. Нарен зашёл ко мне, чтобы узнать, как дела. Мы поговорили о том, как лучше переписать плёнки, чтобы сделать их более доступными.
Открыточный вид за окном усиливал ощущение сна. Зелёная трава швейцарских лугов реально была нереально зелёной.
ГЛАВА 66
«Знаешь, этот диалог помогает только тогда, когда мы доходим, мы оба, до сути дела и осознаём, что никакой диалог невозможен и никакой диалог не нужен».
Как только Лакшми с девочками уехала, настроение Юджи испортилось, и он приказал полностью очистить кухню от еды и всех продовольственных запасов. К десяти утра на кухне было пусто. До отъезда главных игроков оставалось ещё несколько дней, поэтому данная процедура выглядела как предварительное, если не полное закрытие лавочки.
— Я больше не хочу встреч с людьми. Больше никаких гляделок и никакой еды. Кухня закрыта!
Желая поскорей уехать, он хотел знать все наши даты отъезда.
— Мне не нужен здесь ашрам! Вы, люди, ограничиваете мою свободу передвижения!
Три человека оставались жить в квартире ещё на несколько дней, так что вряд ли можно было полностью отказаться от приготовления пищи. Квартира неожиданно приобрела тот же вид, что и до его вселения.
Он отказался там есть, вызвав в комнате ещё одну волну шока. Люди по кругу обменивались взволнованными взглядами.
— Я с этим местом покончил! Давайте скорее убираться отсюда!
Под угрозой быть изгнанным из общества кто-то втихаря подогревал на кухне его рисовые палочки, кто-то наливал горячую воду и упаковывал «Леонидас». Он питался только этим, но если бы он застал кого-то на кухне, мог отказаться от еды вообще. Конечно, он бы потом попросил поесть в машине. Поэтому вся деятельность быстренько сворачивалась и мы выметались из 609-го номера, хватая по пути свои сумки, кошельки и паспорта.
В любимой кофейне в Эвиане он отказался от сливок, которые обычно пил с кофе. Народ недоумевал: «Что происходит?»
Нам было велено ехать вдоль Женевского озера, чтобы «показать город» гостям из Индии, прежде чем они улетят со своим сыном в Бостон. Они молились всем индуистским богам, чтобы тот был умницей и женился. Юджи позаботился о том, чтобы их хорошенько покатали по городу без лишних остановок. В тот день, несмотря на то что я был за рулём, я чувствовал себя замечательно. Пока мы стояли в пробке в Женеве, я выскочил из машины и побежал к его машине. Протянув блокнот и ручку в окно с его стороны, я попросил автограф великого индийского философа Юджи Кришнамурти. Взяв в руки ручку, он с улыбкой написал: «Ты самый большой болван в мире, с которым мне только приходилось сталкиваться!» Внизу вместо подписи он написал: «Женева». У меня до сих пор где-то лежит этот блокнот. Мы возвращались по грунтовым дорогам, проходящим рядом с сельскохозяйственными угодьями вдоль озера. Озеро блестело, как лист аквамаринового стекла. Полуденное солнце сквозь фильтр облаков согревало поля своим тёплым жёлтым светом. С далёкого расстояния коровы в поле были похожи на желтовато-коричневые игрушки. В свете солнца они казались пластиковыми. Смешанные букеты пухлых, вытянутых и бесформенных облаков были разбросаны по всему небу.
Когда австралийцы позвонили на следующее утро, он был очень кратким и, отдавая назад телефон, рассеянно спросил:
— Наша любовь всегда отсюда. Что это? Что это значит, сэр?
— Любовь, сэр!
— О, ха-ха-ха!
Он снова отказался завтракать в номере 609, сказав, что хочет уехать из Гштаада, но к девяти утра он уже должен вернуться, поскольку ему нужно в банк. Он захотел прокатиться. Погода была великолепной, и я быстро ретировался к себе в комнату — меня даже взяла досада, когда они вернулись неожиданно быстро.
Мой сосед по комнате пригласил их в наш 601-й на кофе, поскольку номер 609 «закрылся» — запланированную прогулку пришлось отложить. Да и дождь уже пошёл к тому времени. Было странно сидеть с ним вместе в той же комнате, где я слушал его старые записи. Он сидел в кресле-качалке в гостиной и пил свою горячую воду. Мы развели огонь. В конце концов разговор зашёл о планах на сентябрь. Он предложил поехать в Шварцвальд. Отыскав взглядом Йогиню, сидящую в глубине комнаты, он спросил её мнение.
— Я ненавижу Фрайбург!
Откровенно гневные нотки в её голосе сказали больше, чем слова. Фрайбург ассоциировался у неё с падением, случившимся с Юджи два года назад, и ужасным временем, которое пережили мы все, наблюдая за его выздоровлением. Возникла пауза, и по комнате пронёсся нервный смешок. Юджи выглядел озадаченным и, пока он продолжал обдумывать свой вариант, на лице его какое-то время сохранялась кривая улыбка. Затем он оставил эту идею.
После кофе мы поехали обедать в Лаунен. Шёл дождь, и мы не могли, как обычно, прогуляться до озера. Вместо этого Рэй поехал вокруг озера по однополосной грязной дороге, пестревшей запрещающими дорожными знаками. По дороге мы шутили по поводу того, какую банкноту будем предъявлять, если нас накроет местная полиция. В ресторане Юджи обрадовался, увидев, что нас будет обслуживать его знакомая симпатичная официантка из Чехословакии. Она тут же принесла ему его горячую воду и суп — всё, как он любил. Только после этого она начала обслуживать остальных. Он сидел во главе стола с каменным лицом, пока Преподобный не уступил мне своё место. После этого в течение всего обеда Юджи складывал мне на голову салфетки, брызгал в меня горячей водой и набивал мне рот хлебом. Затем он взял свечу и сделал ей передо мной три круговых движения. Это было то, что индийцы называют Арати — благословение огнём.
