Екатерина Трубицина - Прогулка по висячему мостику
Когда Татьяна Николаевна отправилась заварить еще чаю, у Влада запел мобильник:
— Здравствуй, солнышко! ….. Нет. Я ж тебе сказал, что еду в Краснодар. ….. ЦРУ, ты мое ненаглядное! В кафешку перекусить зашел, вот машин и не слышно. ….. Дня два-три. Как домой буду ехать — позвоню. Все, не скучай, солнышко, целую, — Влад чмокнул в трубку и отключил мобильник.
— Так, я не поняла: у меня здесь кафешка или Краснодар? — шутливо спросила Ира.
— Сейчас — кафешка, которая вот-вот станет Краснодаром.
— Если Краснодар, то ты здесь дня на два, на три?
— Угу! А ты против?
— Нисколечко!
Влад приобнял Иру и нежно поцеловал в шею. Когда зашла Татьяна Николаевна с дымящимся большим заварным чайником, они уже вновь вели себя вполне пристойно.
— Так как там поющий дом? — спросила Ира, как только они, проводив Татьяну Николаевну после посиделок, вышли за ее калитку.
— Завтра съездим — сама увидишь! — ответил Влад не без гордости.
— Я не про то. В ваших с Валентинычем доблестях я не сомневаюсь. Как он себя чувствует? Что поет?
— Если я правильно понимаю — вполне доволен, только по тебе скучает.
— Влад, ты серьезно?
— Серьезно… а может и нет… я не знаю…
— Пойдем, искупаемся в водопаде.
— Пойдем.
Тьма казалась кромешной, когда они вышли из дома чтобы проводить Татьяну Николаевну, но теперь глаза привыкли, и света половины растущей Луны, поддерживаемой блистанием звезд, вполне хватало. Даже среди обступивших деревьев они без труда видели тропинку, не прибегая к помощи фонарика, выданного им заботливой Татьяной Николаевной. Впрочем, в лесу свет лунной половинки и звезд, заслоненных густыми ветвями, был уже ни при чем. Тропинка каким-то непонятным образом сама собой выделялась в темноте и делала видимым кусочек окружающего ее пейзажа. Нет, она не излучала света, просто, почему-то здесь темнота ночи не являлась препятствием для зрения.
Водопад приветливо грохотал. Ира разделась и в безмятежности отрешенного наслаждения отдалась его струям. Под летящим с вышины потоком плескался Влад. Рядом развлекались дайвингом Зив и Лоренц. Кроны деревьев плотным пологом скрывали ясное ночное небо.
— Влад, ты видишь меня? — поинтересовалась Ира.
— Вижу.
— А тебе не кажется это странным? Ведь на самом деле темень хоть глаз выколи!
— Слушай, и вправду!
Они вылезли на берег и направились домой, все также, вопреки всем известным им со школьной скамьи законам природы, прекрасно видя в практически полной темноте.
— Знаешь, Ир, у меня такое ощущение, будто вижу я не глазами.
— Представляешь — у меня тоже…
Вдруг Ира резко остановилась и схватила Влада за руку:
— Слушай! Точно не глазами! Попробуй! Закрой глаза! Ничего не меняется!
Влад, судя по всему, попробовал, потому что через несколько секунд Ира почувствовала, как он с силой сжал ее руку, и услышала, как громко забилось его сердце.
— С ума сойти… — только и смог проговорить Влад.
— Идем, — прошептала Ира.
— С закрытыми глазами?
— Да…
Выход из леса предстал стеной темноты. Ира открыла глаза и увидела впереди звездное небо с половинкой Луны и освещенный ими дачный поселок.
— Батюшки! — воскликнула она.
— Да уж… От кого б услышал — посчитал бы за бред сивой кобылы.
— Ну-ка, рассказывай!
— Закрыл глаза — тропинка и лес вокруг нее даже лучше видны стали, и вдруг впереди черная стена. Открываю глаза — впереди выход из леса и залитые звездным светом дачные домики.
— Ладно, идем. Я что-то замерзать начинаю, — сказала Ира, прибавляя шагу. — Такое ощущение, Влад, что у нас с тобой в одну сторону крыша съехала.
— По-моему, уже давно… — заметил он, отпирая входную дверь.
«Выбросить все из головы, выбросить все из головы», — как заклинание твердила Ира сама себе.
— Что-то ты какая-то совсем замученная, — окидывая Иру взглядом в электрическом освещении гостиной, констатировал факт Влад.
— Не могу больше…
— Может, тебя пора спать укладывать?
— Нет. Расскажи мне о строительстве — нужно как-то заземлиться.
— Неужто ты на этой выставке основательно не заземлилась?
Ира молча посмотрела ему в глаза.
— Понял.
И Влад принялся в подробностях рассказывать Ире о шпатлевке, штукатурке и прочих заземляющих ингредиентах. Она оживилась, но лишь на время и очень натужено, а потому, едва отчетная информация оказалась исчерпанной, Влад бережно взял Иру на руки и отнес в спальню. Ему казалось, что она уснула еще на подступах к кровати, но, очутившись в постели, Ира вдруг резко поднялась и села.
— Я хочу кое-что показать тебе. Принеси мой ноутбук.
— Может, уже завтра? Ты ведь устала?!
— Устала, но до завтра я не дотерплю.
Влад послушно вышел и через минуту вернулся с ноутбуком. Ира открыла файл с пространственными крестами и кругами:
— Смотри…
— По-моему, я когда-то где-то что-то подобное уже видел. Что это?
— Предэскизы мебели.
Влад долго смотрел на монитор отрешенным взглядом, потом вздрогнул всем телом.
— Знаешь, Ир, если начинаешь усиленно прислушиваться, как бы перестаешь видеть, а если приглядываться — слышать.
— Ты о чем?
— Понимаешь, у нас обострены пять чувств и за ними мы не замечаем еще какого-то, а может и каких-то.
— Это тебе Женечка наболтал?
— Нет!? А что — мог?
— Еще как! Ни за что не поверю, что вы с ним о чем-либо подобном не говорили!
— Может и говорили…
— Что значит «может и говорили»?
— Ир, я не знаю… Когда я к нему захожу, мы болтаем о чем-то минут пятнадцать, от силы двадцать, а потом оказывается, что я пробыл у него часа два-три. Я с детства привык не задавать вопросов, на которые нет ответов.
— А может, есть?
— У тебя?
— У Женечки.
— У него, видимо, на многие вопросы есть ответы, но ведь он даже тебе их не дает.
— С чего ты взял?
— Не знаю… — Влад немного помолчал задумавшись. — Я просто знаю, — сказал он уверенно и снова задумался. — Он боится тебя.
— Кто?
— Евгений Вениаминович. Точнее, не боится… это неверно… я не знаю, как правильно выразиться… он в восторге и ужасе благоговеет перед тобой.
Ира рассмеялась:
— С чего ты взял? По мне, так я сама испытываю к нему нечто подобное!
— Не-ет. Возможно, он, бывает, и выбивает почву у тебя из-под ног, может, даже и очень часто. Он просто искуснее тебя… пока…
Влад долго молчал, а у Иры сердце стучало в висках от нетерпения и предвкушения Великой Тайны. Она не смела перебивать его молчания, боясь спугнуть то, что он хотел и одновременно не хотел ей сказать. Влад действительно колебался, но, в конце концов, встал у Иры за спиной на колени и закрыл ее лицо своими ладонями. Она опустила веки.
Перед глазами появилась Женечкина гостиная. Влад сидел в кресле, Женечка — на диване.
— Евгений Вениаминович, Вы любите Иру?
Женечкины глаза сузились в хитрой усмешке:
— Ревнуешь? — он рассмеялся. — Она обворожительна в постели! Правда, временами бывает социально опасна, — он снова рассмеялся и скосил взгляд на свою руку с едва затянувшимся шрамом. — Ты думаешь, ее можно любить? В смысле общепринятого понятия: «любовь мужчины к женщине». Хочешь сказать, что ты ее так любишь?
— Да…
— Ошибаешься, мой мальчик! Влюбиться в нее по своему недомыслию и тотальной непробиваемости мог только такой, как ее бывший муженек или этот престарелый Игореша. Знаешь, о ком я?
— Нет…
— Неважно. Этим олухам, да и не только им — просто об этих я осведомлен лучше, чем о других — многое невдомек…
— Мне, признаться, тоже…
— «Тебе, признаться, тоже»? — Женечка расхохотался. — Брось! Ты малость запутался в терминологии, оттого и сравниваешь божий дар с яичницей. Ты прекрасно знаешь, зачем ты рядом с ней, а я знаю — зачем я. Тебе просто еще не приходилось любить женщину, а придется, а может и не одну — тогда почувствуешь разницу. Любовь, штука прикольная, только она уходит, точнее, любовь не уходит — объекты меняются. Ира останется навсегда — в этом разница… одна из разниц.
— Так это и есть любовь!
— Вообще-то — да. Только не та, которую ты имел в виду. Знаешь, почему тебя тянет к ней в постель? Да и меня тоже. Думаешь, любовь? Страсть? Не-а! Телом убеждаться в том, что она женщина, то есть просто человек! Тело убеждать в том, что она женщина, то есть просто человек! Это единственная возможность сохранить свои человеческие мозги — иначе взорвутся. Ты не отдаешь себе в этом отчета, да и я, по большому счету, тоже. Просто я, в отличие от тебя, знаю, что это так.
Влад убрал свои руки от Ириного лица. Она хотела что-то сказать, но он властно отрезал: «Всё! Спать».
