Бхагаван Раджниш (Ошо) - Секрет. Беседы о суфизме
Неожиданно он сам стал этим пространством, этой ясной пустотой.
Вглядитесь в меня, и вы обнаружите тот же самый вкус, какой находили ученики Махавиры.
Однако вкус мастера доступен только ученикам. Морарджи Десаи не может его ощутить. Он этого не заслуживает! Только ученик в достаточной степени достоин того, чтобы разделить бытие мастера. Только ученик может познать, что есть мастер. Иисуса познали его ученики, прочие его распяли. Прочих были миллионы, а учеников было мало. Могли ли те другие люди увидеть, что Иисус был сыном Божьим? Если бы они видели, что он был сыном Божьим, разве могли бы они его распять? Они ничего не видели, они были совершенно слепы. Лишь немногие ученики узнали то, что вошло в Иисуса свыше, – узнали лишь немногие.
И вы удивитесь: если бы Морарджи Десаи был там, он тоже ничего не узнал бы, потому что в те дни люди вели себя точно так же, как сегодня они ведут себя в отношении меня. Против Иисуса были настроены политики. Он был распят в результате заговора политиков и священников. Против Иисуса были настроены учителя и пандиты, знаменитые раввины, так называемые добродетельные люди. Это кажется поистине парадоксом, но его поняла проститутка Мария Магдалина. Его поняли рыбаки, дровосеки, сельские жители, простые люди – а раввины? а учителя? а священники? а политики? – они не смогли ничего в нем разглядеть. Они видели лишь определенную опасность. Они видели лишь то, что существование этого человека может породить бунт – лучше уж избавиться от этого человека, прикончить его, чтобы уничтожить само семя. В противном случае этот человек принесет хаос. Именно это они видят и во мне. На самом деле, они начали бояться.
Как-то на днях я говорил вам, что, возможно, настанет время, когда моим саньясинам придется уйти в подполье. Я просто имел в виду, что вы легко можете стать незаметными, если не будете носить оранжевую одежду и малу. На самом деле, когда я принял решение дать вам определенную саньясинскую униформу, оранжевый цвет и малу, отчасти я исходил из этих соображений: что если вы будете заметными, то вы легко, в любой момент, сможете стать невидимыми. Это секрет того, как стать невидимым. Вы ходите в оранжевом: очевидно, что вы саньясин. Уход в подполье будет очень простым: вы просто перестанете носить оранжевое и станете незаметны.
И вот, полиция Пуны получила из Дели указание подробнее расследовать этот вопрос. «Что он имеет в виду, говоря: „Моим саньясинам придется уйти в подполье“?» Просто глупые люди. А когда я называю их глупыми, они очень злятся. Они думают, что я их оскорбляю, что я на них клевещу. Но я просто констатирую факт.
Миссис Вандергельт принесла своего пекинеса в ветеринарную клинику.
«С Фидо что-то не так, – пожаловалась она ветеринару. – Вчера я дала ему погрызть вкусную косточку, но он от нее отказался. Сегодня утром я попробовала дать ему кусок жареного филе, но он просто отошел в сторону. А днем я подвела его к прелестной маленькой пекинеске, но мой Фидо отнесся к ней с полным презрением».
Осмотрев собаку, ветеринар покачал головой.
«С вашим псом все в порядке, мадам, – сообщил он хозяйке. – Просто он глупый».
Ну, что тут поделаешь? Факты есть факты.
Политики всегда были глупыми, это не новость. А иначе зачем им становиться политиками? Они могли бы стать поэтами, могли бы стать мистиками, художниками, музыкантами, танцорами. Но если человек не может стать никем, если у него нет ни талантов, ни разумности, тогда у него остается последняя возможность – он становится политиком, потому что в политике глупость – ценное качество. Чем вы глупее, тем больше у вас шансов достичь вершины – потому что для этого нужны высокомерие, насилие. Чтобы подняться на вершину лестницы, нужны нечувствительность, ненависть, зависть, амбиции. И еще требуется полная неразумность. В противном случае, кого заинтересует всего лишь продвижение по служебной лестнице? Жизнь может дать вам гораздо больше.
Просто сидя под деревом и играя на своей флейте, получаешь гораздо больше удовлетворения, нежели став президентом страны. Просто влюбившись в женщину или мужчину, испытываешь гораздо большее удовлетворение, чем обладая всеми богатствами мира и всей той властью, которую они могут дать.
Когда Александр Македонский пришел в Индию и завоевал приграничные провинции, его удивило, что люди в них были очень довольны, очень счастливы. Он не мог поверить своим глазам. Везде был такой порядок, и при этом казалось, что не было никакого принуждения. Александр спросил у побежденного и покоренного им царя… На самом деле, царь был побежден потому, что он никогда не готовился к войне. Вся его энергия была посвящена миру. Это была прекрасная страна, люди были счастливы, и люди по-прежнему пели, танцевали и были благодарны Богу. Они не думали, что кто-то будет их завоевывать. Зачем? По сути, Александру Македонскому не было оказано никакого сопротивления. Люди были совершенно не готовы, они просто удивлялись самой этой идее, что кто-то решил отправиться в дальний поход, чтобы завоевать весь мир. Они были озадачены: «Зачем?»
И сам Александр был озадачен и удивлен, видя этот мир, довольство и радость. Даже когда эти люди были побеждены, ничего не изменилось – как будто ничего не произошло. Они продолжали вести себя как раньше, как будто ничего не случилось.
Он спросил у царя:
– Как ты смог это устроить, такой порядок? Я не вижу ни полиции, ни военных, я не вижу каких-то государственных органов. А люди живут с такой любовью и в таком братстве. Как ты это устроил?
Царь ответил:
– Это вовсе не моя заслуга. Мой премьер-министр – мистик. Это его работа.
– Где же твой премьер-министр? – спросил Александр. – Мне бы хотелось с ним повидаться, хотелось бы с ним побеседовать, чему-нибудь у него поучиться. Я бы хотел, чтобы в моей стране тоже был такой порядок, такая внутренняя дисциплина. Я влюбился в эту гармонию, которая царит здесь повсюду. Хотя вы и побеждены, я не вижу никакой грусти… как будто я не так уж важен.
Царь ответил:
– Теперь премьер-министр стал саньясином, он ушел в горы. Возможно, найти его будет трудно.
Но Александр настаивал, и послали гонцов. Однако они вернулись – они сказали:
– Тот старец сказал, что не хочет встречаться ни с каким Александром, ни с каким великим царем и завоевателем, потому что сама идея покорения других людей очень глупа. «У меня нет никакого интереса к этой встрече. Идите и скажите ему, что он не кажется мне достойным даже моих советов».
Весь ум политика – это не что иное, как амбиции, а амбиции насильственны, амбиции кровожадны. Именно амбиции превратили всю Землю в ад.
Морарджи Десаи тоже считает, что я его оскорбляю, что я на него клевещу. Это не так. Я не имею никаких отношений с Морарджи Десаи. Когда я говорю что-то против любого политика, это говорится против политиков как таковых. В этом нет персональных различий.
А теперь эта небольшая история.
Однажды Бахауддин Шах рассказывал о принципах и практиках суфиев. Некий человек, считавший себя очень умным, решил выступить с критикой, рассчитывая извлечь для себя выгоду. Он сказал:
– Если бы этот человек сказал хоть что-то новое! Вот единственная моя претензия.
Бахауддин рассказывал о принципах и практиках суфиев…
Существует только один принцип и только одна практика. Что это за принцип? Принцип состоит в том, что есть один только Бог. Нет бога кроме Бога: вот этот принцип, вот сама основа суфизма. Существует только Бог – в миллионах форм. Формы различны, личности различны, но глубоко внутри, если вы продолжите поиски самой сокровенной сути, вы всегда обнаружите Бога и ничего больше. И потому это основной принцип, все другие принципы вторичны. Это краеугольный камень храма суфизма: Бог есть.
И Бог не может быть новым или старым. Говоря о Боге, невозможно использовать такие слова, как «был», вы не можете сказать: «Бог был», не можете сказать: «Бог будет». Говоря о Боге, можно использовать только одно время, настоящее: «Бог есть». Бог всегда есть, как же он может быть новым или старым? Да, формы выражения могут быть старыми, но не выражаемая ими истина. Бутылки могут быть новыми, но не вино. То, что я говорю, это лишь новая бутылка для вечного вина. Именно об этом говорил Бахауддин.
Но вы всегда можете критиковать, и для критики всегда есть две возможности. Одна возможность – сказать: «Это что-то новое». Есть люди, для которых сказать, что «это что-то новое», вполне является критикой. Новое означает неправильное, потому что если бы это было истиной, то другие обнаружили бы ее раньше вас. Как она могла ждать так долго? Если это новое, то, несомненно, это неверно. Почему этого нет в Ведах? Почему об этом ничего не сказал Иисус? Почему об этом промолчал Будда? Если они были знающими, они должны были об этом знать, а раз об этом не упоминается, значит, что-то здесь не так.
