Андрей Ветер - Святой Грааль
— И что? Казнят? — удивился Ван Хель.
— Нет. Это ведь шутка. Кто же позволит нам отрубить голову барону, опозорившему крестьянскую девушку? Но всё-таки в глазах простых людей — это своего рода правосудие, пусть шуточное, но всё-таки правосудие. Аббат высмеивает всех.
— Забавно у вас.
— Некоторые мессиры, зная за собой немало грехов, стараются покинуть город на эти дни, но большинство всё же остаётся, потому как много всякого развлеченья у нас в маскарадную неделю.
— Да уж…
— Знаете, сударь, к нам даже Тюрлюпены[32] из Парижа приезжают, чтобы показать своё умение зубоскалить. Правда, за право надевать маску в такие дни следует заплатить в городскую казну. Но разве кто-нибудь против? Столько подлинного веселья! Какие возможности посмеяться в глаза над ненавистными господами… Гляньте, а вот и аббат Монтьё!
На площадь вкатила повозка, на которой стоял мужчина в митре, с крестом на груди, в чёрной длинноносой маске, закрывающей верхнюю половину лица. Он сыпал направо и налево злыми шутками, декламировал сатирические стихи, хохотал и, неистово извиваясь всем телом, был похож на безумца, нуждавшегося в том, чтобы его связали сию же минуту. Толпа отвечала «аббату» дружным рёвом, воодушевляя его на новые шутки.
Из городской магистратуры шли, облачённые в свои лучшие одежды, чиновники, а вокруг них плясали, бешено задирая ноги и вертя руками, вертлявые человечки с размалёванными лицами и в разноцветных клоунских колпаках. Магистраты широко улыбались плясунам, из всех сил стараясь выглядеть добродушными и раскованными, хотя им было не по себе — боялись колкостей господина Монтьё. Они с поклоном остановились перед шутом, и длинноносая маска устрашающе кивнула. Ван Хель не слышал, о чём они беседовали, но вскоре магистраты удовлетворённо засеменили обратно.
За пару часов, проведённых на маскараде, Хель успел убедиться в том, что шутники из Шайки аббата Монтьё выставляли в смешном виде всех подряд, а не только дворянство и духовенство, доставалось и простым горожанам. Тут и там на площадях на деревянные помосты взбирались облачённые в маски «следователи» и рассказывали собравшейся толпе о скандалах, злоупотреблениях, воровстве и глупостях, имевших место за последний год. «Следователям» можно было передать любые материалы и жалобы. Хель обратил внимание и на то, что каждый «следователь» занимался своими вопросами: один высмеивал глупость, другой — жадность, третий — зависть, четвёртый — супружеские раздоры и так далее. Из-за этого толпа собиралась по интересам и живо обсуждала всё, что слышала.
Когда стало смеркаться, Хель вернулся к воротам, чтобы забрать у стражника своего коня. Он едва успел сесть в седло, как кто-то из стоявших у ворот указал рукой вдаль.
— Что за толпа, братцы?
На горизонте густо темнела человеческая масса, ощетинившаяся копьями и вилами.
— Поднимайте мост! — скомандовал командир стражников.
Хель тут же поскакал в лагерь Робера де Парси.
— Милорды! — крикнул он, осадив коня возле шатра графа. — Похоже, назревает заварушка. Сюда идёт вооружённый отряд.
— Что у них на знамёнах? — вышел из шатра барон де Белен.
— Я видел только кресты.
— Кресты? Уж не рыцари ли крестового похода?
— Всё может быть, мессир, — ответил Ван Хель. — Я разглядел копья и вилы.
— Вилы? Нет, это не рыцари.
— А гербы? Какие гербы?
— Никаких, мессир.
— Сюда едут не благородные воины, а вонючие мужики?! — Лицо графа тут же налилось воинственной свирепостью. — Может, какие-нибудь бунтари? Судари, возьмёмся же за оружие! Разгоним их, как бездомных псов!
Рыцари поспешно разошлись по палаткам, созывая своих оруженосцев.
Пока они облачались в доспехи, Хель внимательно смотрел на катившуюся, как чёрная волна, вооружённую толпу человек в пятьсот. Это была именно толпа, а не организованная сила. Люди были одеты кто как, никакого даже отдалённого подобия формы не наблюдалось; единственное, что было общим в их одежде, это нашитый на грудь белый или красный крест. Многие несли копья, некоторые держали щиты, большинство же вооружилось вилами. Они нестройно завывали какую-то похабную песню. Несколько красных, белых, синих кусков материи, неаккуратно привязанных к кривым жердям, плескались на ветру, красуясь нашитыми на них крестами. С первого взгляда было ясно, что это не солдаты, а просто сброд, во главе которого ехал на исхудавшем муле монах, угрожающе выставив перед собой деревянное распятие.
— Хлеба! — закричал монах, остановившись перед раскинувшийся около городской стены деревней. — Именем Господа нашего Иисуса Христа приказываю вам накормить святую армию! — Поскольку никто не ответил ему, так как хозяева ушли на карнавал, монах обернулся к своим крестоносцам и, величественно взмахнув распятием, выкрикнул: — Братья мои во Христе! Кормитесь всем, что вы найдёте! Набирайтесь сил перед дальней дорогой! Да отпустятся вам ваши грехи, ибо дело ваше свято!
На крепостной стене Сен-Пуана обеспокоено замелькали фигурки. Горожане остановили праздник, услышав о приближении непонятного отряда. Многие поднялись на стену и с тревогой следили за передвижениями людей с крестами на груди, не понимая, что происходит. Когда же тёмная толпа захлестнула ближайшие деревенские дома и послышалось визжание попавших под нож свиней и коров, люди поняли, что началось разграбление. Народ на крепостной стене заметался, все бурно жестикулировали, кричали.
— Отворяйте ворота! — ревели толпившиеся перед поднятым мостом мужики, остервенело размахивая вилами над головами. — Именем Господа нашего Иисуса Христа! Впустите нас по-доброму, не то мы заставим вас. Нам нужен хлеб! Нам нужны женщины!
Соломенная крыша одного из деревенских домов задымилась и вспыхнула.
— Боже, они всё сожгут! — донеслось со стены.
Когда загорелся второй дом, стражники на смотровой башне засуетились. Послышался лязг шестерёнок, и мост медленно стал опускаться. Стоявшая снаружи толпа одобрительно заревела и приготовилась уже прыгнуть на мост, едва он опустится достаточно низко, но им навстречу вылетели, тяжело ударяя копытами, кони с сидевшими на них рыцарями. Отряд сверкал шлемами и обнажёнными мечами. Всадников насчитывалось не более тридцати, но они умело оттеснили толпу, нанося удары направо и налево. С крепостной стены донёсся рёв труб.
— Приказываю вам остановиться! — надсадно вопил монах, руководивший крестоносцами, подняв над головой распятие. — Во имя Гроба Господня, который мы призваны освободить, остановите избиение армии Христовой!
Рыцари заставили отступить толпу и выстроились в шеренгу.
— Сатанинские выродки! — исходя слюной, вопила толпа, выставив перед собой копья и вилы. — Будьте прокляты вы и ваши дети! Бесовские отродья!
Командир рыцарей взмахнул рукой.
— Убирайтесь прочь, бродяжье племя!
— А ты прогони нас! — послышалось в ответ. — Нас вон сколько, а вас что-то негусто!
Ван Хель с интересом наблюдал за происходящим. К нему подъехал де Белен.
— Ну что там? — спросил барон. — Мы уже почти готовы.
— Это всё-таки крестоносцы, только не рыцари, а самые отбросы. Но ведь на святую землю Палестины хотят попасть все, — сказал Хель. — Похоже, они грабят на своём пути всех подряд.
— Их уже остановили?
— Да, но не думаю, что этот сброд так легко откажется от своих намерений. Вглядитесь в их лица, милорд, они звереют с каждой минутой.
Барон повернул коня и вернулся к графу.
— Ваша светлость, вам не обязательно участвовать в схватке. Там всего лишь изголодавшиеся смерды.
Де Парси недовольно поморщился.
— Какая разница, кто там! Зря я разве нацеплял на себя всё это железо? Пусть не рыцари, а смерды! Я соскучился по крови! Дайте мне растоптать их!
Барон молча поклонился и перевёз взгляд на стоявшего в стороне Ван Хеля.
Протрубил рог, и отряд Робера де Парси, грозно ощетинившись копьями, выехал из лагеря. Могучие боевые лошади мчались, гремя спрятанными под красивыми попонами защитными щитками. Почти двести человек ринулось на растерявшееся крестоносное войско.
— Превратим же их в грязь! — призывал граф из-под опущенного забрала.
Монах с поднятым над головой распятием всё ещё продолжал кричать что-то, а его армия, увидев тяжеловооружённых рыцарей, бросилась наутёк. Лишь некоторые из крестоносцев, охваченные какой-то необъяснимой яростью, стояли на месте, выставив перед собой копья. Рыцари смяли их в считанные мгновения.
Де Парси остановился перед монахом и пророкотал из-под шлема:
— Кто позволил тебе нацепить на себя эту рясу, пёс?
— Именем Господа заклинаю тебя: опусти оружие! — И монах вцепился одной рукой в древко копья, стараясь отвести его от себя.
