Бхагаван Раджниш (Ошо) - Секрет. Беседы о суфизме
Суфий сказал:
– Иди и поразмышляй над этим: «ИХМН».
Несомненно, этот человек очень обрадовался – ведь он получил настоящую задачу от настоящего суфия. Наверное, он был счастлив. И, конечно, он стал над ней размышлять.
А это был просто коан, точно так же, как дают коаны мастера дзен: «Иди и поразмышляй над звуком хлопка одной ладони», или: «Иди и помедитируй над подлинным лицом, которое было у тебя до того, как родились твои родители». Ну, и какое лицо у вас было до того, как родились ваши родители? Даже не вы, а ваши родители… даже их еще не было. Какое у вас тогда было лицо? Это ваше подлинное лицо. Идите и поразмышляйте над этим. Абсурд… вы не можете этого постичь. Вся суть в том, чтобы дать вам нечто абсурдное, так чтобы заставить вас осознать, что всю свою жизнь вы занимались такими же абсурдными вещами, полагая при этом, что заняты важным исследованием или поиском, что вы – духовный искатель.
Посмотрите, в чем тут суть: суфий говорит: «Иди и поразмышляй над этим: „ИХМН“». И человек даже не спрашивает, что это такое!
Именно этим он занимался всю свою жизнь. Несомненно, это оказалось очень созвучно его уму. Наверное, он был заинтригован и глубоко взволнован: «Ну вот, это настоящая загадка, и я докажу этому суфию, что я способен ее решить».
Человек удалился. А к тому времени, когда он вернулся, суфий уже умер.
Помните, если вы встретили мастера, не упускайте этой возможности, потому что, когда вы придете в следующий раз, мастера может уже не быть. Жизнь скоротечна.
Он упустил замечательную возможность. Он оказался лицом к лицу с мастером, который мог провести его в самые сокровенные тайны жизни, но удовлетворился игрушкой, бессмысленной задачей. Он мог стать учеником. А вместо того, чтобы стать учеником, он полностью удовлетворился чем-то в высшей степени глупым и даже не спросил, что это такое. Это шло бы вразрез с его интеллектуальным эго. Он должен был найти решение сам.
Есть люди, которые приезжают сюда, но которым не хочется участвовать в проводимом здесь эксперименте. Они остаются посторонними, зрителями, потому что считают, что смогут добиться результата в одиночку. Зачем им участвовать? Они посмотрят со стороны, найдут новые подсказки и затем удалятся. Но все эти подсказки – чушь, подобно «ИХМН». Некоторые люди приезжают сюда, а потом очень пугаются.
Лишь несколько дней назад один знаменитый голландский актер, писатель, очень известный в Голландии, приехал сюда и испугался. Он приехал с мыслью стать саньясином, не зная точно, что это означает. Должно быть, он думал, что это просто формальность. Однако, наблюдая за тем, что здесь происходит, видя саньясинов, посвятивших себя великому духовному поиску, он начал все больше и больше бояться. Он приехал сюда с другом, и его друг теперь саньясин.
Он присутствовал, когда его друг получал саньясу, и на том даршане он дважды, трижды начинал плакать. Когда его друг принял саньясу, из его глаз полились слезы: полная сумятица – быть или не быть, прыгнуть или не прыгнуть? – постоянная нерешительность. Его сокровенное существо хотело принять участие, однако его искушенный ум боялся, думая: «Что произойдет, когда я вернусь домой? Разгуливать в оранжевом по Голландии? Люди подумают, что я сошел с ума». А ведь он – знаменитость.
Это проблема, возникающая, когда вы становитесь известными. Когда вы знамениты, вы в большей степени становитесь узником, чем свободным человеком: ведь вам приходится обращать внимание на то, что подумают люди, поскольку на карту поставлен ваш престиж. Хорошо быть никем: тогда вы легко можете погрузиться в поиск. Но когда вы кто-то, возникает страх.
Его страх не был духовным, он был исключительно мирским.
Он был здесь на двух лекциях, плача, рыдая, а потом стал бояться даже приходить на лекции. А затем вчера он неожиданно сбежал из Пуны, уехал в Непал. И он сделал это только от страха. Он производит впечатление разумного человека, но использует свою разумность неправильно.
В тот день, когда он был на даршане, я чувствовал его сердце. У него есть сердце, его сердце еще не мертво. Лишь немного заботы, немного поливки, почва чуть получше – что саньяса легко могла бы ему дать – немного медитации, и он стал бы совершенно преобразившимся человеком. Он смог бы летать. Но он упустил этот шанс. И я знаю, что ему придется вернуться назад.
Но тогда, кто знает? Возможно, я буду здесь, а возможно, что меня здесь не будет. А этот шанс он упустил. И он не молодой человек, он стареет. Может быть, я буду здесь, но он не сможет вернуться. Возможно, что завтра не будет его. Жизнь полна случайностей.
Встретить мастера и упустить мастера – это величайшее несчастье, величайшая неудача, которая только может случиться с человеком.
И имейте в виду, что это происходило и происходит со всеми вами, потому что многие из вас были здесь, когда был жив Будда, и многие из вас присутствовали, когда распинали Христа, и многие из вас жили, когда был жив Лао-цзы, и многие из вас, несомненно, приходили ко многим мастерам, потому что вы не новички. Вы были здесь столько же, сколько длится Существование, вы очень древние. Но вы упустили шанс.
И человек всегда может найти объяснение, почему шанс был упущен.
Ну что же, этого человека стоит пожалеть. Он был так близко от пламени. Немного больше храбрости, и он сам бы воспламенился, но он упустил шанс. Он отправился прочь с игрушкой – «ИХМН»… Так глупо, но именно так и происходит.
Вы приходите к мастеру и хотите что-то получить, ничем не рискуя. Но ничего нельзя достичь без риска. За все приходится платить. А если вы хотите получить истину, вы должны заплатить всем своим существом, во всей его полноте, без остатка.
Человек удалился. А к тому времени, когда он вернулся, суфий уже умер.
– Теперь мне никогда не узнать истины! – простонал любитель трудных задач.
В это мгновение появился старший ученик суфия.
– Если ты беспокоишься о тайном смысле «ИХМН», – сказал он, – то я тебе его открою. Это начальные буквы персидской фразы «Ин Хуруф Маани Надарад», что значит: «Эти буквы ничего не означают».
Иногда – и это случается почти со всеми – вы ломаете голову над такими глупыми вещами, что позже вы сами будете над собой смеяться. Вам станет очень смешно – почему эти вещи вас так интересовали?
Только посмотрите на свои вопросы. Сколько среди них совершенно бесполезных? И почему вы продолжаете над ними размышлять? Зачем продолжаете питать их своей энергией? Зачем вы несете на себе их груз? Просто понаблюдайте в течение двадцати четырех часов, делайте записи. И вы удивитесь – девяносто пять процентов этого груза можно сбросить прямо сейчас, и вы ощутите большую свободу.
Но проблема заключается в том, что эго всегда жаждет каких-нибудь проблем. Оно существует благодаря проблемам. Если есть проблема, которую нужно решить, то у эго есть работа. А если проблемы, которую нужно решить, нет, тогда эго нечего делать, а когда эго нечего делать, оно начинает умирать. Эго – это великий деятель.
Именно поэтому все подлинные мастера в мире говорят вам: медитация – это не что иное, как состояние неделания, состояние пассивности. Вы сидите в безмолвии, ничего не делаете, и приходит весна, и трава растет сама собой. Медитация – это не что-то такое, что вы должны делать, а нечто, чем вы должны быть. Это состояние неделания, состояние максимальной восприимчивости. Только тогда эго умирает.
Именно поэтому эго не интересуется медитацией. Оно очень интересуется распеванием мантр, однако все эти мантры будут ничем иным, как «ИХМН». Оно очень довольно, когда есть что делать, – предложите ему что-нибудь делать, и оно будет совершенно счастливо. И оно делает из мух слонов. Оно делает маленькие проблемы очень большими. Это великолепное увеличительное стекло: даже муравьи начинают выглядеть как слоны. И тогда у вас появляется масса работы – ведь если это всего лишь муравей, разве это работа? Эго не очень интересуется муравьями, ему нужны слоны. Оно делает из мух слонов.
Я слышал…
Супруг миссис Смит отличался нервным характером и склонностью к ипохондрии. Время от времени с ним случались странные недомогания, которые, тем не менее, никогда не переходили во что-либо смертельное.
Но однажды утром, как раз перед завтраком, оказалось, что роковой час настал и для мистера Смита. Он вышел из своей спальни, пошатываясь, с мертвенно-бледным лицом и глазами, полными ужаса. Его тело было изогнуто так, что по форме напоминало круглую скобку.
– Ах, Кэрри! – простонал он. – Все случилось так, как и ожидалось. Я останусь инвалидом до конца своих дней.
– Генри! – взвизгнула миссис Смит. – Ради бога, что произошло?
– Это случилось, когда я одевался. Неожиданно я обнаружил, что не могу поднять голову. Я не смог выпрямиться. Теперь я чувствую, что меня тянет сложиться пополам.
