Луи Клод де Сен-Мартен - О заблуждениях и истине
Да не покажется кому странным, что я объявляю, что человек не может иметь истинными своими врагами человеков же, И что по силе Закона естества его воистину нечего ему от них опасаться; ибо в самом деле, поелику признано уже, что люди сами собою не могут учиниться Высшими друг над другом, и все находятся в той же немощи и в том же лишении: то без сомнения, в таковом будучи состоянии, не имеют никакого существенного преимущества над подобными себе; а если и покусятся употребить противу него телесные, какие в них есть, преимущества, как то, проворство, увертливость, или силу; то тот, на кого они нападут, конечно не упустит предохранить себя, когда предастся руководству Закона первого и всеобщего, которого я каждую минуту представлял в сем Сочинении, яко путеводителя, необходимо нужного человеку.
Но ежели напротив, по силе способностей сего же самого Закона и по силе власти Начала, предписавшего оный, нашел бы человек действительно Высших; то как имеющие сие могущество не употребили бы оного иначе, как для его собственного блага и истинного счастия; явствует, что нечего ему бояться их, и не справедливо было бы с его стороны почитать их за врагов своих.
О трех недостатках правлений
И так человек бывает боязливым с подобными себе от немощи и невежества; от того, что худо понял цель происхождения своего и конец звания своего на Земле; и когда есть, как уже нами и замечено, между разными Правлениями ревнивость и любостяжетальное враждование, то мы должны думать, что также сего заблужедния не иной какой источник и не иное Начало; и что следственно свет, начальствовавший при зачатии их общежительства, не имеет всех прав, какие должен бы иметь на нашу к нему доверенность, если бы был таков чист, каков бы должен быть.
Кроме недостатков правоправления, о которых будем после говорить, заметим здесь в Правительствах, рассматривая их самих в себе и во взаимных их отношениях, три существенные недостатка, а именно: колебимость, разнообразие и ненависть, которые в них ясно видимы: по сему единому имел бы я право уверить, что сии общежительства составлены человеческою рукою, и без помощи высшего Закона, долженствовавшего дать им постановительное утверждение; а как сие утверждение пренебреженно, то Правления, которые все им только и могут держаться, ниспали от первого своего состояния.
Но как я поставил себе Закон не решить ни о котором Правлении, то и здесь удержусь еще давать мое мнение, а паче для того, что всякое из сих Правлений может сыскать доводы, дабы защититься от обвинения. Ежели прешедшие державы были ложны, то существующие могут быть не таковы; хотя также и между сими последними усмотрел я во всем почти разность, из чего и заключил, что неотменно есть между ними и худые; однако не одобрил, да и то вообще, токмо Правление многих. И так правление единой особы не подлежит к сему моему мнению.
Наконец, ежели между Правлениями единоначальными нашел я весьма приметную ненависть, или, благопристойнее сказать, соперничество во сем; то каждое из них может противуответствовать, что оно хранит те существенные права, которые должны начальствовать во всяком обществе, и потому за долг почитает остерегаться прочих Государств.
Все сии купно причины всегда будут удерживать меня от того, чтобы дать мое мнение о каком-либо из нынешних Политических Тел; но как при том имею я намерение дать им способ судить самих себя, то представляю им другие примечания, которые помогут им рассуждать о том, что они суть и что должны бы быть.
Теперь обращу мой взор на их правоправление; ибо чтоб державствование было сообразно истинному Началу, то надлежит правоправлению быть предводиму Законами верными, предписанными истинным Правосудием; если же оно неправедно и лживо, то державы, употеребляющие его, должны выводить свои заключения, законное ли было Начало и побудительная причина, которым одолжены они своим рождением.
О праве народном
Правоправлению политических Тел подлежит распоряжать две главные вещи: во-первых, права государственные и каждого из членов, что и составляет Право народное и гражданское Правосудие; во-вторых, его дело печься о безопасности общества как вообще, так и частно; сюда принадлежит Война, Полиция и Уголовный Суд. И как каждая из сих ветвей имеет свои Законы, то, дабы удостовериться нам о их правдивости, надлежит рассмотреть, проистекают ли сии Законы прямо от истинного Начала, или они учреждены человеком только одним и притом лишенным своего путеводца. Начнем с народного Права.
Я рассмотрю одну только статью из него; понеже она одна довольно покажет, в каком мраке еще погружена сия часть Правоправления, а именно, о чинимых часто Государями променах разных частей Государств своих по их сходствам.
Об изменениях и узурпациях
Спрашиваю здесь: когда подданный присягнул, или почитается присягнувшим в верности Государю; то Государь имеет ли право освободить его от присяги, какие бы ни произошли из того выгоды для Государства? Обычай Государей не требовать согласия жителей меняемых стран не доказывает ли, что прежняя присяга не была свободная, и что и новая такова же будет? Сей поступок может ли быть когда-нибудь сходствен с теми понятиями, которые хотят нам дать сами Законодатели о Правлении законном?
В том Правлении, которого Истину и нерушимое существование я возвестил, сии промены также в употреблении; в принятых Правлениях чинимые суть токмо изображение оных; потому что человек не может ничего изобретать: но производства оных суть отменны, и происходят от таких побудительных причин, которые учиняют праведными все о том приговоры, то есть, что промен здесь свободной и добровольной с обеих сторон, люди не почитаются привязанными к земле и как бы составляющими часть Владения; словом, сущность их не смешивается с сущностию временных владений.
О законе гражданском
Не смею говорить о тех славных насильственных завладениях, по которым разные Правления думают приобретать право собственности на Народов миролюбивых и неизвестных, или и на соседственные и беззащитные страны, единственно потому, что являют противу них свою силу и свое любостяжание. Правда, что как все деется во вселенной чрез противудействие, то Правосудие часто попускало Народам вооружася для назания Народов виновных; однако служа взаимно исполнителями его мщения, они тем усугубляли свои собственные вины и свою нечистоту; и сии ужасные опутсошения, которых столь многие страшные примеры мы имеем перед глазами, может быть менее были пагубны тем, которые были их жертвами, нежели виновникам оных. Приступим к рассмотрению гражданского Закона.
Я предполагаю, что все права собственности уже утверждены; предполагаю, что раздел земли между людьми законным образом сделан так, как в начале мог быть сделан чрез те средства, которые невежество почло бы ныне мечтательными. В таком положении, когда любостяжание, неверность и самая сомнительность произведут споры, кто может решить их? Кто может охранить права, угрожаемые неправдою, и восстановить потерянные? Кто может исследовать течение поколенных наследств и перемен от начального раздела даже до времени происшедшего спора? Но как же отвратить толикие затруднения, не имея очевидного познания о законности сих прав, и не будучи в состоянии безошибочно назначить подлинного владельца? Как судить без сей достоверности, и как дерзнуть на решение без твердого удостоверения, что приговор не хищению благоприятствует?
О предписании срока
Никто не может отрицать, что сия неизвестность есть как бы всеобщая; из чего смело можем заключить, что гражданское Правосудие бывает часто неблагоразумно в своих решениях.
Но есть случай, где оно еще виновнее бывает и явно показывает свою дерзость, то есть, когда в крайнем недоумении, в которое часто впадает, Как распознать происхождение разных прав и разных собственностей, определяет предел своим исследованиям, назнача время, по истечении которого всякое бесспорное владение учиняется законным; что и называет оно предписанным сроком; ибо спрашиваю я: в случае, когда владение неправедно приобретено, может ли какое время загладить несправедливость?
Из сего явствует, что гражданский Закон в сем случае сам собою действует; явствует, что он сам сотворяет Правосудие, когда должно бы ему быть токмо исполнителем его, и что чрез то повторяет всеобщее заблуждение, чрез которое человек всегда смешивает вещи с Началом их.
Может быть, довольно бы было и сего одного примера в рассуждении гражданского Правосудия, хотя могло бы оно представить мне многие другие, которые разным образом свидетельствовали бы противу его, как то: сии разнствия, сии противоречия, которым оно подвержено при всяком шаге, и которые принуждают его в премногих случаях отрекаться от себя.
