За порогом жизни, или Человек живёт и в Мире Ином - Волошина Инна

Я был в полном недоумении, что вызвало смех у Учителя.

— Николай, тебе так много ещё предстоит узнать! Понимаешь, на Земле росла роза, она впитывала в себя солнечные лучи и, собирая их, копила энергию. Но её срезали. Когда лепестки завяли или осыпались, энергия освободилась и, поднявшись ввысь, нашла родственное себе — розу, похожую на неё, и вселилась в этот цветок, — Учитель указал рукой на розу в вазе и продолжил, — здесь за ней ухаживали, и она окрепла. Спев песню тебе, она оповестила, что хочет жить и развиваться дальше. Это ведь всего лишь цветок… он может мыслить, но не разумен. У неё только и хватило разума заговорить с тобой и спеть, но этим всё и закончилось. Она ничего больше не может.

— Это что, все цветы так живут?

— Нет, не все, — ответил мне старец Николос, — только те, которые набрали достаточно энергии, чтобы дать жизнь телу.

— И что, разве любой может поступать так, как ты? — обратился я к Николосу.

— Нет, — вмешался Учитель, — у Николоса работа такая здесь.

— Поэтому я так и слежу за садом и цветником. Мне работа эта в радость.

То, что я узнал здесь о цветах, заставило меня несколько уединиться и поразмыслить.

Какое-то время я пробыл ещё с Учителем и старцем Николосом, а потом отправился в путь.

Не знаю, почему, но мне очень захотелось увидеть Марту и Бена. Подумав о них, я оказался около их дома. Теперь я свободно мог войти в этот дом. Марта очень удивилась, увидев меня, но и обрадовалась.

— Ты надолго? — спросила она, — а то Бена нет дома, вернётся, узнает, что ты был — голову совсем потеряет.

— Ничего, я дождусь его, торопиться некуда.

— Как ты? Успел устроиться?

— Нет, ещё нет. Вот хочу место найти, где дом ставить. Да хотелось вас повидать.

— Я рада, что не забыл про нас.

Мы долго разговаривали. Впрочем, Марта чаще задавала вопросы, а я ей отвечал. Потом она предложила мне пройтись по саду, на что я охотно согласился.

— Видишь, — говорила Марта, — все арыки чисты и всё полито, подрезано. Это Бен! Благодаря тебе он изменился.

— Почему ты так думаешь?

— Он всё время помнил тебя, а как-то раз сказал мне: «Я помощником тебе должен быть, пока отца нет, так Николай мне говорил». Знаешь, он мне так ничего и не рассказал о том, как вы расстались. Просто говорит, что проводил, и всё.

— Он просил меня взять его с собой, но я не мог этого сделать, да и не должен… ты же понимаешь…

— Да, конечно…

— Мам! Ты где? — оборвал Марту голос Бена, несущийся со двора.

— Ты немного побудь здесь, — обратилась ко мне Марта, — хочу подшутить над Беном. — И она легкой походкой направилась к дому.

Я тоже подошёл к дому, но остановился так, чтобы меня не было видно.

— Мам, ты такая веселая! Что случилось?!

— А вот угадай!

— Бен повертел головой во все стороны и выпалил:

— Николай! Ты в саду, выходи, я всё равно тебя найду!

Что мне оставалось делать? Я вышел во двор. Бен буквально чуть не сбил меня с ног. Когда прошла волна первого восторга у него, я спросил:

— Как ты догадался обо мне?

— Это было не трудно! Её глаза, — он обернулся к матери, — со дня твоего ухода так не светились, даже если я был послушным и всё делал, что она просила.

Розыгрыш не удался, Бен оказался хитрее нас. Но всё равно мы все втроём были счастливы. Мне хотелось расспросить Марту о её земной жизни, но я не решался на это. Когда Бен хоть вскользь упоминал об отце, у неё на глазах выступали слёзы. А мне хотелось видеть её радостной и улыбающейся, ведь улыбка была так ей к лицу.

Я понимал, что долго оставаться у них не стоит, так труднее будет прощаться, но нас незаметно настиг вечер, и Марта ни за что не отпустила бы меня в ночь.

Утром Марта с Беном проводили меня. Марта пыталась казаться весёлой, но в глазах её стояла грусть.

— Я ещё как-нибудь навещу вас.

— Я буду ждать, — только и ответила Марта. Повернувшись, она почти бегом направилась к дому. Бен хотел было кинуться за ней, но передумал и увязался за мной.

— Не думай, что буду, как в прошлый раз, просить взять с собой, я только немного провожу тебя. Можно?

— Конечно можно.

— А куда ты хочешь идти теперь?

— Пока хочу повидать родных своих.

— Значит, на Землю идёшь?

— Выходит, что так.

— Тогда мне лучше вернуться домой. Я не пойду туда с тобой.

— И то верно. Маму утешь и слушайся её, она у тебя ранимая очень.

— Знаю… Ну, прощай! — и Бен резко исчез из вида. Я же, подумав, оказался у дороги, обсаженной ольхой.

Мне надо было пройти через нечто плотное, чтобы достичь родных и Земли.

Рядом со мной никого не было, а я не знал, как мне преодолеть незримую преграду на пути. Я пытался просто войти, но натыкался на стену. Все попытки пройти были неудачны, что ввело меня в отчаяние. Тогда я увидел дом бабушки, и мне страстно захотелось быть рядом с ней. Одного желания оказалось куда предостаточно, чтобы пройти этот барьер. И вот я в родном доме. Внезапно я остановился: «А каким будет мой дом?» — подумалось мне… Вспомнилось, как нередко мы с Тамарой любовались одним домом в Саратове. Это был брошенный особняк, но если привести его в порядок… Решение было молниеносным: мой дом будет похож на тот, но только я внесу кое-какие изменения в фасаде постройки. От принятого решения на сердце стало радостно, и мне подумалось, что Тамара одобрит моё решение.

В этот раз мне хотелось повидать всех. Бабушку я не застал и, подумав, оказался подле Анны. Бедная моя сестра! Она уложила детей спать, а сама пыталась утихомирить своего пьяного мужа. Он был готов броситься на неё с кулаками… Этого вынести я не мог, во мне вспыхнула ярость, и что было сил я обрушился на него. Артур не устоял на ногах и рухнул на пол. Он был в недоумении, впрочем, как и Анна тоже. Но не я своим телом повалил его, а моё желание остановить Артура повергло его на пол. Это я после узнал от Учителя. Мне было жалко Анну, но я не мог ничем помочь ей. Всё, что я видел, причиняло мне нестерпимую боль, больше я не мог оставаться здесь. И тогда я перенёсся в дом отца. Он был дома и мы долго разговаривали с ним. Я решился задать ему вопрос, который не давал мне покоя: «Отец на похоронах сказал, что виновен, но в чём?»

— Отец, — обратился я к нему, — в чём ты считаешь себя виноватым?

— О чём ты?

— Когда умерла мама, мы были совсем маленькими. Когда же хоронили меня, ты просил простить тебя… За что?

— Твоя смерть — мне в наказание! Ты прав, когда умерла Татьяна, твоя мать, вы были ещё детьми. И она просила меня заботиться о вас, сохранить вас, а я… — отец осёкся.

— Я ни в чём не виню тебя.

— Ты-то, может и нет, а она? Моя Танечка, она не простит мне этого никогда. Я не удержал Анну, она несчастна в браке. А что видел ты? Я мог дать тебе больше, но ничего не сделал. За это Господь и наказал меня. Он отнял тебя. А ты — мой единственный сын!

— Не казни себя так, отец, — я пытался успокоить его.

— О чём ты говоришь, сынок? Наш род закончен на тебе: ты не дал ему продолжение, а я уже не способен на это.

Я не находил, о чем заговорить, отец был безутешен.

— Если б ты знал, сынок, как я хочу уйти к твоей матери…

— Не спеши, её нет там!

— Ты в своём уме? Разве ты не видел её?

— Нет, отец, не видел. Танюшка, дочь Анны, вот где сейчас наша мать и твоя жена.

— Нет!.. Нет… Это невозможно… Вот почему малышка… так во всём похожа на неё. Жесты, посадка головы, а голос… Это бред… Она не могла уйти, не дождавшись меня; она не могла…

— Отец, — я тряс его за плечи, желая привести его в чувства, — отец, но это так. Я знаю точно.

Он смотрел на меня, но не видел и всё продолжал бормотать:

— Она не простила меня… не простила…

Какое-то время я был с отцом, но он совсем не замечал меня. Мне, словно ребёнку, хотелось расплакаться. И, как в детстве, хотелось зарыться лицом в складках юбки Анфиски и выплакать всю боль и обиду. Невольно я снова оказался в доме бабушки. Анфиска и бабушка были в саду. Я подошёл к ним. Не знаю, к кому мне хотелось прижаться больше… Обе женщины обомлели. И я обнял обеих сразу… Анфиска хлопотала, накрывая на стол, а мы с бабушкой разговаривали об отце. Рассказал я и о матери. Я просил бабушку помочь отцу, она только разводила руками и плакала.