Рудольф Штейнер - Метаморфозы душевной жизни.Путь душевных переживаний. 2 часть
Поднимаясь к инспиративному познанию, нам необходимо убрать нечто из нашего образа. Здесь надлежит сделать нечто такое, что непосредственно подобно всему опыту мистиков, который ведет во внутреннее. Нам надо забыть розы и деревянный крест. Это трудная процедура, но ее можно выполнить. Необходимо удалить из наших представлений всё содержание этого символического образа. Правда, такое дается с трудом, но всё же должно быть достигнуто.
Была необходима душевная деятельность — чтобы провести перед душой в символическом образе вышеназванное сравнение. Мы должны наблюдать самое душу: что она совершила, чтобы мы смогли поставить перед собой этот черный крест; должны провести перед взором внутренние переживания, которые были у нее при образовании символа. Когда человек таким образом мистически углубляется в свои душевные переживания, то приходит к инспиративному познанию. И тогда в новой способности, способности инспирации, он переживает не только появление этой искорки во внутреннем, но для него она разгорается до ярко горящей познавательной силы, посредством которой он переживает нечто, что проявляет полное родство с его внутренним и тем не менее от этого внутреннего совершенно независимо. Тогда он замечает, что его деятельность является не только внутренней, но и такой, какую он осуществлял во внешнем. Таким образом, даже в этом мистическом элементе присутствует то, что являясь только познанием внутреннего, наряду с этим, связанно с внешним миром.
Теперь начинается работа, противоположная работе мистиков. Здесь надлежит совершить нечто подобное тому, что совершает обычное естествознание: мы должны выйти во внешний мир.
Это трудно, но необходимо для достижения интуитивного познания. Здесь человеку надо отвести внимание от своей деятельности, забыть, что было им проделано при построении креста и роз. Но если он обладает терпением, если делает упражнения достаточно долго и правильно, то увидит, что остается нечто, о чем он совершенно точно знает: оно совершенно независимо от его внутренних переживаний и не окрашено субъективно и возводит его к чему — то такому, что независимо от его субъективной личности, однако, своей объективной сущностью проявляет сходство с центром человеческого существа, с человеческим Я. Для достижения интуитивного познания мы выходим из себя и тем не менее приходим к чему — то такому, что подобно нашему внутреннему существу. Так, от того, что переживается нами во внутреннем, мы восходим к духовному, которое переживаем теперь не во внутреннем существе, а во внешнем мире.
Вначале, в имагинативном познании, человек совершает нечто, что является как мистикой, так и монадологией и что возвышает его как над мистикой, так и над монадологией. В инспи — ративном сознании он поднимается на более высшую ступень, чем мистик (который как человек остается таким, каким он был на прежней ступени). В интуитивном познании духовный ученик делает шаг, который на соответствующей ступени выводит его во внешний мир совсем не таким, каков он был. Так, продвигаясь в духовнонаучном исследовании к имагинации, инспирации и интуиции, мы преодолеваем теневые стороны как монадологии, так и обычной мистики.
А теперь мы можем дать ответ на вопрос: что такое мистика? Мистика — это старание (das Unternehmen) человеческой души посредством углубления в собственное внутреннее найти божественно — духовный источник бытия. По сути дела, духовное знание тоже должно идти этим мистическим путем. Но ему ясно, что нельзя приступать к этому слишком преждевременно, что сначала необходимо подготовить к свершению этого пути душу. Поэтому мы можем сказать: мистика — это такая деятельность (das Unternehmen), которая проистекает из правомерных импульсов и порывов человеческой души, это нечто формально совершенно верное; только она предпринимается душой слишком преждевременно, если та не пыталась сначала продвинуться в имагинативном познании. Когда обычная человеческая жизнь хочет углубиться в мистику, то существует опасность, что человек в недостаточной степени освобожден от себя и недостаточно независим для того, чтобы произвести нечто иное, нежели индивидуально окрашенный образ мира. Но когда поднимаются к имагинативному познанию, тогда свое внутреннее изливают в нечто, что взято у внешнего мира; так завоевывают право быть также и мистиком. Поэтому ко всякой мистике следует приступать на соответствующей ступени развития человека. Вред мистики возникает тогда, когда человек слишком несвоевременно хочет осуществить то, что составляет основу мистического познания.
Таким образом, правомерная мистика — это некий этап духовного знания, необходимый, чтобы научиться верно понимать истинную цель и намерение духовного исследования. Едва ли что иное может научить столь многому о целях и намерениях духовного исследования, как самозабвенное изучения мистиков. Не следует только думать, что истинный духоиспытатель, признавая мистику как нечто обоснованное, отрицает все развитие. Мистика представляется духоиспытателю как нечто правомерное, но чтобы ее методы вели не к субъективным, но относящимся к действительной истине духовного мира результатам, необходимо все же достигнуть определенной ступени развития. В заключение можно сказать, что на вопрос "Что такое мистика?" может быть дан следующий ответ: мистика — это деятельность (Unternehmen) человеческой души, которая в развитии человека часто предпринимается слишком рано. Поэтому излишне слишком много говорить об опасностях, которые могут быть вызваны преждевременным мистическим углублением. Преждевременное мистическое углубление есть путь в глубины души, совершаемый прежде, чем человек подготовился к тому, чтобы срастить свое внутреннее с внешним миром. Тем самым он часто неправомерным образом отгораживается от внешнего мира. И в сущности, это может оказаться всего лишь рафинированным и утонченнейшим эгоизмом. Так случается со многими мистиками, когда они отводят внимание от внешнего мира и теряют себя во внутренних восторгах и упоениях, в свободных воспарениях, переживаемых ими в том приподнятом состоянии духа, которое может излиться над душой мистика, когда та блаженствует в самой себе. Но этот эгоизм преодолевается, когда Я вынуждено выходить из себя и изливать в мир свою деятельность, направленную на образование символов. Поэтому символика имагинативного познания ведет к истине, которая отбрасывает от себя эгоистический характер. Когда искание мистического познания предпринимается на слишком низком уровне развития, то в конечном счете мистик может встретиться с опасностью — стать отшельником высокого уровня и утонченнейшим эгоистом. Мистика правомерна, и истинно то, что сказал Ангелиус Силезский:
"Поднявшись над собой, в себе дай править Богу: Тогда свершится в твоем духе Вознесенье в небо"*.
* Другой перевод: Поднявшись над собой, в себе дай править Богу: Тогда узнает дух твой Вознесенье в небо. "Мистика" (М.: Духовное знание, 1917). — Ред.
Поистине, благодаря развитию души человек достигает не только своего внутреннего существа, но и духовных царств, лежащих в основе внешнего мира. Но он должен с полной серьезностью воспринимать это возвышенье над самим собой и не путать его с одним лишь копаньем в себе, как это уже имеет место у людей. Следует с полной серьезностью воспринять первую часть строки: "Поднявшись над собой" — и с полной серьезностью отнестись ко второй части: "В себе дай править Богу". Мы не дадим Ему править, если уйдем от какой — нибудь части божествен — ного откровения, но дадим Ему править, если соединим внутреннее и внешнее как две стороны божественно — духовного откровения. Мы поистине не дадим править Богу, если всего — навсего отойдем от внешнего мира, но дадим Ему править, если сможем пожертвовать наше внутреннее тому, что притекает к нам как откровение внешнего мира. Если мы будем предаваться этому настроению в духе нашего духовнонаучного знания, то правильным образом воспримем также и второе положение Ангелиуса Силезского: мы дадим править в нас божественно — духовной основе внешнего и внутреннего мира; и только тогда сможем надеяться на осуществление в нас третьей части: в нас свершится вознесенье в небо. То есть, мы достигнем духовного царства, которое не окрашено ни нашим внутренним, ни внешним миром, но является общей основой всего: бесконечного сияющего мира звезд, светящего нам извне, атмосферы, окружающей нашу Землю, зеленеющих растений, той сущности, что оживляет реки и наполняет моря. Но всё это в то же время живет как духовно — божественное, когда мы размышляем и думаем о мире, чувствуем и волим в мире, — всё это является божественно — духовным во внешнем и во внутреннем. На таких примерах мы особенно видим, что нам недостаточно просто принять на веру изречение, подобное изречению Ангелиуса Силезского, но мы это изречение должны воспринять на соответствующей ступени, где оно всесторонне и истинно будет понято нами. Тогда мы увидим, что мистика, поскольку по своей сути она правильна, действительно постепенно приведет нас, когда мы будем зрелыми, к созерцанию духовного мира, что она в высочайшем и истинном смысле может осуществить в нас то, что можно найти и открыть в этих прекрасных словах Ангелиуса Силезского:
