Рудольф Штейнер - Внутреннее существо человека и жизнь между смертью и новым рождением
Обзор книги Рудольф Штейнер - Внутреннее существо человека и жизнь между смертью и новым рождением
Внутреннее существо человека и жизнь между смертью и новым рождением
Первая лекция — человек родился из божественного
Вена, 9 апреля 1914 г
Лекции эти должны показать ту тесную связь, которая существует между внутренней жизнью человека и его жизнью в период от смерти до нового рождения.
Если рассматривать внутреннюю человеческую жизнь абстрактно, то она проявляется в трех формах: в форме мышления, чувствования и воления. Для полноты необходимо, однако, принять во внимание еще и четвертую форму. К внутренней жизни принадлежит еще и то, что человек получает от простого чувственного восприятия. Мы ведь не только пропускаем перед своим сознанием цвета и звуки, восприятия теплоты и т. п., но воспринимаем эти впечатления и делаем их своими восприятиями. И то обстоятельство, что мы можем вспоминать эти восприятия, что мы можем их сохранять, доказывает, что жизнь чувствований и восприятий, которая приводит нас в соприкосновение с внешним миром, принадлежит нашей внутренней жизни. Итак, мы должны сказать: к нашей внутренней жизни мы должны причислить восприятие внешнего мира, поскольку мы именно его в самом процессе восприятия превращаем во внутреннее.
Мы должны далее считать, что мир мыслей, при помощи которого мы приобретаем познания о близлежащем, а в науке и о лежащем вдали, что этот мир мыслей, еще в большей степени, чем восприятия, превращает внешний мир в наш внутренний мир. Мы ведь живем не только в наших восприятиях, мы размышляем над ними и сознаем, что размышлением можем узнать кое — что из тайн воспринятого.
Мы должны далее причислить к нашей внутренней жизни наши чувства, и то обстоятельство, что мы можем чувствовать вещи, что мы можем радоваться окружающему, это является ведь основой нашего истинного человеческого существования, это ведь и есть то, что в известном отношении составляет все наше счастье и наше горе.
И если коснуться четвертого — воления, то оно делает нас ценными для этого мира, оно ставит нас в такие отношения к миру, что мы живем с чувствами и познанием не только для самого себя, но можем оказывать обратное воздействие на мир. То, что человек хочет, может хотеть и что из хотения выливается в действие, это составляет его ценность в мире. Воление делает человека составляющим членом мира, и в качестве составляющего члена, изливается при этом в мир внутренняя жизнь человека.
Таким образом все богатство, каким располагает человек в качестве душевного существа, выражается в этих четырех областях: восприятии, мышлении, чувствовании и волении. Если глубже поразмыслить над этими четырьмя внутренними сферами человеческой душевной природы, то обнаружится разница между отдельными парами этой четырехчленной человеческой сущности. При помощи восприятия мы стоим непосредственно в известном отношении к внешнему миру. Через восприятие мы превращаем внешний мир в наш внутренний мир. Но у нас такое чувство, что нам надлежит так поставить его, чтобы оно давало нам верные картины внешнего мира. И каждое заболевание нашей жизни восприятий и чувствований, каждое заболевание наших чувств делает нашу внутреннюю жизнь беднее; мы становимся беднее в том, что в нас может влиться из внешнего мира.
И переходя от восприятий к мышлению, мы заметим, что нам недостаточно, когда это мышление происходит в самом себе; мысли имеют ценность, поскольку они в нас воспроизводят нечто объективное, находящееся вне нас, нечто из внешнего мира.
Если мы далее перейдем к нашему чувству, то найдем, что жизнь чувств стоит гораздо теснее в связи с нашим непосредственным внутренним бытием, чем мышление и восприятие. Мы должны понимать, что мы сперва сами чисто внешне должны развиться на физическом плане, если хотим чувствовать верным образом некоторые тонкости внешнего мира. Если у нас есть какая — либо мысль и мы считаем ее истинной, то мы говорим: она должна иметь значение для всех людей, и если мы только найдем настоящие слова, для ее выражения, то получим возможность убедить в этой мысли и остальных людей. Но это не относится к сфере наших чувств. Если же мы стоим перед каким — либо явлением природы или, скажем, перед созданным человеком произведением искусства и предоставляем своим чувствам свободно развиваться, то нам прекрасно известно, что наша человеческая природа сама по себе не даст нам возможности целиком исчерпать все то, что перед нами выступает. Мы можем встретить совершенно тупым восприятием какое — либо музыкальное произведение или живописную картину, потому что наше чувство не будет настолько воспитано, чтобы воспринимать все ее тонкости. И развивая далее эту мысль, мы найдем, что эта жизнь чувств является чем — то чрезвычайно внутренним, и что мы это внутреннее переживание не можем тотчас в мыслях передать другим людям. В нашей жизни чувств, мы при всех обстоятельствах, в известном смысле одиноки. Но вместе с тем мы знаем, что эта жизнь чувства является источником особого внутреннего богатства, внутреннего развития и именно благодаря тому, что она предстает нам как нечто столь субъективное, что не может непосредственно излиться в объективное в таком виде, в каком она живет внутри человека.
То же самое мы должны сказать и относительно воли. Люди чрезвычайно различны в отношении воления и в отношении того, что из нашего воления может излиться в действия. Хотя наши чувства мы развиваем в себе каждый в отдельности, но мы все же можем найти людей, которые в своих чувствах созвучны нам. Двух же волении, направляющихся на один и тот же объект двумя людьми, желающих в один и тот же момент времени совершить одно и то же практически не бывает. Воления не могут слиться в одном единственном объекте. Даже если мы с кем — нибудь производили одну работу, то он делает одну половину работы, а мы делаем другую ее половину. Нашим волением мы так поставлены в мире, что каждый является, благодаря своему волению, особой индивидуальностью. Таким образом, воля представляет совершенно индивидуальную ценность человека и является, с этой точки зрения, самым внутренним.
Из этого вытекает, что восприятие и мысль являются более внешними во внутренней жизни человека, а чувство и воля составляют настоящее внутреннее. Но есть и еще одно различие между этими четырьмя сферами человеческой душевной жизни. Нашим восприятием мы воспринимаем мир, но лишь с одной какой — либо точки зрения. Как мал тот отрезок мира, который мы, при помощи нашего восприятия, можем сделать нашей внутренней жизнью. А при помощи наших мыслей мы можем проникнуть дальше, но тоже не очень далеко. Короче: у нас такое чувство: при помощи восприятий и мыслей мы можем проникнуть и овладеть лишь малой частью этого мира. Иначе обстоит дело с чувствованием. Мы можем сказать себе: сколько возможностей чувствования, переживания, счастья и страдания заключается во мне самом! Сколь много мог бы я извлечь из глубины моей души! И если бы я это извлек из глубины своей души, насколько тоньше и выше чувствовал бы я предметы мира. Так же обстоит дело и с нашей волей.
Итак, при помощи восприятия и мышления мы можем принять в нашу внутреннюю жизнь только часть внешнего мира, что касается нашего чувства и нашей воли, то мы можем извлечь лишь часть того, что покоится в глубоких недрах нашей души. Итак, с одной стороны стоят восприятие и мышление, а с другой стороны чувствование и воление.
Еще более сильный свет бросает на эти четыре сферы нашей внутренней жизни эзотерическое мышление.
Вы знаете, что во время сна связь нашего астрального тела и “Я”, с одной стороны, и нашего эфирного и физического тела, с другой стороны, несколько иная, чем при дневном бодрствовании. Как известно, ночью из всей сферы орудий сознания выключены астральное тело и “Я”. И вот, если при помощи эзотерических упражнений, человек так укрепит свою душу, что он в своей духовно — душевной сущности становится духовно познающим и воспринимающим, если он действительно переживает духовно — душевное, как свое человеческое внетелесное, — тогда для него обнаруживается новый мир, окружающий его духовный мир. Этот духовный мир не всегда один и тот же. Человек может быть в положении духовного исследователя в различные времена и различным образом. И на то, что человек духовно видит, всегда оказывает влияние его намерение, собственно не разумное намерение, но покоящееся во всей его душевной жизни бессознательно — инстинктивное намерение увидеть, узнать что — либо определенное. Положим, что человек выходит из своего тела, чтобы установить отношение к какому — либо умершему человеку тогда это его намерение оказывает влияние на все духовное поле его сознания. Он как бы не видит всего того, что не принадлежит к этому намерению. Он направляется к умершему и его судьбе, чтобы узнать, то что он намеревался узнать. Весь остальной духовный мир остается вне его сферы внимания. Отсюда ясно, почему описания духовного мира данные отдельными ясновидящими столь отличаются друг от друга.
