Александр Асмолов - Ушебти
– Мне кажется, что это Вы забыли здесь, – портье пододвинул к Маше небольшую коробочку.
– Что это? – Маша приподняла тонкую бровь.
– Не знаю, – слукавил Фрэд с абсолютно неподвижным лицом.
Маша осторожно открыла коробочку и охнула. Это была матрешка, подаренная Антонио! Она прижала находку к груди и благодарно взглянула на старика влажными глазами, но тот сделал вид, что не заметил восторга.
– Спасибо! Я совсем забыла.
– Не стоит благодарности, – Фрэд рассматривал чай в своей чашке.
– У нас сегодня тихо, – выдавила из себя Маша первое, что пришло в голову. – Новых гостей не было?
– Нет. Только завтра к обеду ожидаем.
– Найдется работа и для меня?
– Возможно, – невозмутимо ответил портье. – Я позволю себе предложить Вам пирог, Мари. Вы ведь не ужинали.
– Ну, откуда Вы все знаете, Фрэд?
– По глазам…
Маше показалось, что он впервые за все время их знакомства посмотрел на нее открыто. Это застало врасплох. У старика были небольшие зеленоватые глаза, подернутые белесой пеленой. В окружении бесчисленных морщинок, с близоруким прищуром. Они были то ли задумчивыми, то ли грустными. Заметив, что русская его внимательно рассматривает, он засуетился, упустив взгляд. Осторожно придвинув к Маше большое блюдо, торжественно приподнял отполированную до блеска крышку.
– Попробуйте. Здесь два сорта рыбы и овощи. Лучше есть холодным. Может быть, принести белого вина?
– Нет-нет! С чаем будет замечательно.
Фред молча достал из-за спины тарелку и положил перед Машей приборы, завернутые в салфетку. Он делал это медленно, но без тени услужливости или подобострастия, отчего создавалось впечатление домашнего уюта. Наверное, такие навыки вырабатываются с годами, и приезжие предпочитают именно такие отели, где им было уютно и хорошо.
– А Вы не составите мне компанию, Фрэд?
– Спасибо, я ужинал, – он застенчиво улыбнулся и взял свою чашку с чаем.
– М-м, очень вкусно, – Маша изобразила на лице блаженство. – Рудольфио– настоящий мастер.
– Да, он хороший повар, но, как все южане, увлекается пряностями.
– Вы так считаете?
– В любом деле есть свой почерк или стиль, а профессия откладывает отпечаток на характер.
– Рудольфио слишком темпераментный?
– Крикливый оратор заглушает лиричный слог поэта или шепот влюбленного.
– Как Вы хорошо сказали, Фрэд! Вот не думала, что Вы в душе лирик.
– Моя профессия не подразумевает повествовательный тон, – абсолютно без эмоций тихо произнес портье. – Это я с Вами, дорогая Мари, так болтлив.
– Но ведь это очень интересные наблюдения!
– О, Ваш глаз много острее моего, – Фрэд поставил чашку на стол.
– Мне нужно только научиться помалкивать?
– Я бы сказал, быть лояльнее к гостям, – уголки его бесцветных губ едва дрогнули. – Сильные люди тоже нуждаются в отдыхе, а ранимы отнюдь не меньше нас с Вами.
– Фред, а чем занимается Тони? – неожиданно выпалила Маша.
– Не знаю, – уклончиво ответил портье. – Давайте-ка, я лучше Вам отрежу еще кусочек.
Глава XI. Санкт-Петербург
– Александра Сергеевна, – голос секретарши был усталым. – Может быть, пиццу заказать?
– Нет, Кристина, спасибо.
– Может быть, чаю, – не сдавалась та. – Есть немного печенья.
– Нет. Мне еще нужно просмотреть смету по рекламе.
– Но уже двенадцатый час, мосты скоро разводить будут…
– Хорошо. Я попрошу Володю, чтобы отвез тебя домой. Только потом пусть возвращается за мной.
– Спасибочки! – дверь приемной тут же захлопнулась. Коротко переговорив с водителем по телефону, Саша решилась на пятиминутный перерыв и вышла на балкон. Середина августа была жаркой. Белые ночи давно растаяли, и фонари Невского уже протянулись яркими цепочками вдоль проспекта. С Балтики потянуло свежестью и запахом дождя. Судя по темному небосводу, его заволокло тучами. Да, дождь бы не помешал. Саша закурила.
Завтра прилетает Ги. Недоброе предчувствие овладело женщиной. В который раз она проверяет документы и не может понять, с какой стороны ей ждать беды. А она будет! Что-то в душе не дает ей покоя. Интуиция предупреждает. Но что может случиться? Договоры, бизнес-план, сметы, отчеты по текущим проектам– все составлено грамотно и по форме. Новая компания еще вчера готова была открыть магазины и начинать торговлю. Возможно, лучше это сделать «с помпой», с участием важных людей и средств массовой информации. Возможно, но тревога не покидала ее.
Свет фонарей очерчивал витиеватое литье балконной ограды. Вот ведь как умели строить когда-то! Тут даже пепел не хотелось стряхивать на плиточный пол. Вдали, над заливом, полыхнула молния. Чуть позже докатился раскат грома. Саша протянула ладонь, чтобы поймать каплю дождя, но ничего не происходило. Лишь внизу, на проспекте, засуетились фигурки прохожих. Оттого, что на душе было неспокойно, хотелось какого-нибудь очищающего ливня. Еще не хотелось думать о том, что нужно тащиться в пустой номер гостиницы, где ждет одинокая кровать. Опять придется пить снотворное, чтобы провалиться в тяжелый, черный сон и не помнить сновидений. Как они истязали ее душу! Александра была готова на все, лишь бы избавиться от этого гнета. Она безумно хотела мужчину. Каждую минуту. В любом месте. Теперь у Саши уже не было никаких сомнений в том, что он как-то изменил ее психику и сексуальность. Она готова была превратиться в его домашнюю собачонку, только бы находиться рядом. Только бы он хоть изредка бросал на нее ласковый взгляд, гладил мимоходом или овладевал ею в любое время.
Второй окурок отправился в пепельницу на подоконнике, а дождь так и не начинался. То ли в шутку, то ли всерьез Саша мысленно взмолилась: «Где ты, живая вода, пролейся ливнем, смой с меня заклятье». Вместо этого одинокая капля шлепнулась на ее открытую ладонь. И все! Отчего-то промелькнула мысль о монетке, которую бросают при расставании в море или фонтан. Вот только непонятно было, кто ее бросил. Друг или враг? Кто просигналил ей таким образом, что помнит и вернется.
Россия. Непонятная страна. Столько всего переплелось в тебе! Язычество. Христианство. Буддизм. Мусульманство. Коммунизм. Сотни народностей и наций. А в душе ничего не осталось. В час тяжелых душевных испытаний люди всего мира идут к своим духовным пастырям за поддержкой. Кто знает, что происходит с нами под высокими сводами величественных соборов. Возможно, они просто навевают покой растревоженной душе, внушая безопасность своими толстыми стенами. Возможно, успокаивают, давая выговориться и снять тяжесть с души на исповеди. Возможно. Но мы заменили духовников случайными вагонными попутчиками и пьяными откровениями собутыльникам.
Саша вдруг остро ощутила свое одиночество. Конечно, у нее были дом и дочки, подруга и однокашники, интересная работа и внимательные сотрудники, но открыть кому-то душу она не могла. Приходилось все хранить в себе и мучительно искать выход. Самой. Она так и не привыкла к этой участи. Первый холодок одиночества она почувствовала еще будучи замужем. Сначала он появился от испуганного, бегающего взгляда любимого человека. Муж стал врать. Саша даже не пыталась его обличать или ловить на мелочах. Она почувствовала. Были попытки вернуть мужа. Простить. Уговорить себя. Но все напрасно.
Ворвавшийся в ее жизнь этой весной Гийом был подобен вихрю. Несколько майских дней в Бельгии! Казалось, она влюблена и будет счастлива, но сознание подсказывало Саше, что она стоит у края колодца. Бездонного и черного. Это был даже не омут, из которого кто-нибудь поможет выбраться, протянув руку. Она ничего не могла поделать со своей странной сексуальной потребностью. Возникшая как-то вдруг, она сгибала ее женскую волю и гордость. Переламывала, скручивала, порабощала. Именно поэтому Саша взвалила на себя всю работу по запуску новой фирмы. Только бы заполнить свое сознание тысячами фактов и цифр. Как можно дольше сидеть на работе и не думать о сне. Но с заходом солнца бороться с желанием становилось еще труднее. Мысли о сексуальном наслаждении, словно вампиры, вылизали из своих дневных укрытий и набрасывались на женщину. Причем все они приобретали образ Ги. Саше казалось, что ее кто-то окрикивал его голосом, протягивал бумагу его рукой, следил насмешливым кареглазым взглядом из-за портьеры.
Единственный день, когда она вздохнула свободно, освободившись от тяжкого груза, был день приезда Гийома. Целый день они были вместе, и ощущение необычайной легкости заполнило ее. Она набрасывалась на бельгийца в любом подходящем месте и получала необычное удовольствие. Даже сейчас одно воспоминание возбуждало ее так сильно, что хотелось закрыть глаза и предаться самоудовлетворению. Тут Саша вспомнила о капельке в ладони. Оказывается, она все еще стояла с вытянутой рукой.
– Как на паперти, – иронично пронеслось в голове. Саша приблизила ладонь к свету из окна и стала рассматривать «послание». В ее плоской ладони капелька дождя была действительно похожа на маленькую монетку. Сквозь нее хорошо просматривались узоры на коже. Вот они, линии ее судьбы! Теперь они стали более четкими и выпуклыми. Дождевая капля играла роль призмы. Интересно, это знак свыше? Жаль, что не довелось познакомиться с хиромантией прежде, тогда сейчас бы Саша поняла смысл замкнутых в многоугольник линий. А может, тут и нечего гадать: линии замкнуты, и вырваться из этого неправильного круга нельзя? Появилось желание стряхнуть «послание», но что-то остановило женщину. Поразмыслив, она шлепнула каплю себе на макушку. На счастье! Так всегда поступала мама, когда в чашке чая обнаруживались пузырьки. Мама ловко выхватывала их, словно щепотку соли, и отправляла на свою всегда аккуратно причесанную голову. При этом Саша всегда заливалась звонким смехом, глядя на мамины фокусы. Ей казалось в детстве, что у взрослых совсем иная жизнь и они не любят шалить.
