Джеффри Арчер - Бойтесь своих желаний…
– Джессика была из лучших людей, которых я когда-либо знала, – проговорила она. – Мне так жаль.
– А мне очень жаль, что я строил из себя такого дурака. Я только хотел узнать, продается ли у вас какая-нибудь из ее картин.
– В этой галерее продается все, – произнес с улыбкой Агню, пытаясь поднять ему настроение.
– Сколько они стоят?
– Все?
– Да, все.
– Я еще не производил их оценки, поскольку мы надеялись, что Джессика войдет в число постоянных художников галереи, но, к несчастью… Знаю лишь, что мне они обошлись в пятьдесят восемь фунтов.
– Какой же будет ваша цена?
– Такой, какую назначите вы.
– За них я готов отдать все, что у меня есть, до последнего пенни.
С обнадеживающей улыбкой мистер Агню спросил:
– И какую же общую сумму составит все ваше достояние, мистер Клифтон?
– Сегодня утром, собираясь к вам, я проверил остаток на своем банковском счете. – (Оба смотрели на него.) – На текущем счете у меня сорок шесть фунтов двенадцать шиллингов, но, поскольку я работаю в банке, овердрафт мне запрещен.
– Значит, остановимся на цене сорок шесть фунтов двенадцать шиллингов и шесть пенсов, мистер Клифтон.
Если и присутствовал здесь человек, более удивленный, чем Себастьян, это была помощница владельца галереи, которая не знала ни одного случая, когда бы мистер Агню продал картину дешевле, чем заплатил за нее.
– Но с одним условием.
А вдруг он передумал, испугался Себастьян.
– С каким, сэр?
– Если вы вдруг решите продать любую из картин своей сестры, вы должны будете предложить ее в первую очередь мне, причем по цене, которую сами заплатили за них.
– Договорились, сэр, – сказал Себастьян, и они пожали друг другу руки. – Только я никогда не продам их. Никогда.
– Что ж, в таком случае я попрошу мисс Салливан приготовить счет на сорок шесть фунтов двенадцать шиллингов и шесть пенсов.
Девушка слегка кивнула и вышла.
– Я вовсе не хочу снова расстроить вас до слез, молодой человек, но в моей профессии считается большим везением, если вдруг сталкиваешься с таким талантом, как Джессика. В жизни такое бывает редко.
– Спасибо вам за добрые слова, сэр, – поблагодарил Себастьян, и в этот момент вернулась мисс Салливан с книгой счетов.
– Прошу извинить меня, – сказал мистер Агню. – На следующей неделе мы открываем главную экспозицию, а я еще не закончил калькуляцию цен.
Себастьян сел и выписал чек на 46 фунтов 12 шиллингов и 6 пенсов, вырвал из чековой книжки и отдал помощнице.
– Будь у меня сорок шесть фунтов двенадцать шиллингов и шесть пенсов, – проговорила она, – я бы тоже купила их. Ох, простите, пожалуйста, – торопливо добавила девушка, увидев, что Себастьян опустил голову. – Вы заберете их сейчас, сэр, или подъедете за ними позже?
– Приеду завтра утром, если, конечно, вы открыты в субботу.
– Мы открыты. Правда меня не будет, я взяла несколько выходных, но я попрошу миссис Кларк позаботиться о вас.
– Когда вы выйдете на работу?
– В четверг.
– Тогда я приеду в четверг утром.
Она улыбнулась совсем не дежурной улыбкой и повела его обратно наверх. Именно тогда он в первый раз заметил в дальнем углу галереи статую.
– «Мыслитель», – проговорил он; она кивнула. – Некоторые считают его величайшей работой Родена. А вы знаете, что изначально скульптура называлась «Поэт»? – (Девушка с удивлением взглянула на него.) – И если я правильно помню, это прижизненная отливка, выполненная, должно быть, Алексисом Рудьером.
– Вы, похоже, пытаетесь произвести впечатление.
– Виноват, – признался Себастьян, – но у меня серьезная причина помнить именно это произведение искусства.
– Джессика?
– На этот раз нет. Могу я узнать номер отливки?
– Пятый из девяти.
Себастьян постарался оставаться спокойным, поскольку решил получить еще кое-какие ответы, не вызывая у нее подозрения.
– А кто был предыдущим владельцем?
– Понятия не имею. В реестре скульптура числится как частная собственность некоего джентльмена.
– Некоего?
– То есть джентльмен, о котором идет речь, желает избавиться от своей коллекции, не предавая свое желание огласке. Очень многие становятся нашими поставщиками по трем основным причинам: развод, смерть и долг. Но должна вас предупредить: вам не удастся уговорить мистера Агню продать «Мыслителя» за сорок шесть фунтов двенадцать шиллингов и шесть пенсов.
Себастьян рассмеялся.
– А за сколько? – спросил он, коснувшись согнутой правой руки скульптуры.
– Мистер Агню еще не закончил калькуляцию цен, но, если пожелаете, я могу дать вам каталог и приглашение на закрытый просмотр семнадцатого августа.
– Спасибо большое, – поблагодарил Себастьян, когда она вручила ему каталог. – С нетерпением буду ждать четверга, чтобы снова увидеться с вами. – (Она улыбнулась.) – Если только… – он замялся, но она не помогла ему, – если только вы не сможете поужинать со мной завтра?
– От вашего предложения трудно отказаться. Только выбор ресторана за мной.
– Почему?
– Потому что я знаю, сколько у вас осталось на банковском счете.
30– Но почему он решил продать свою коллекцию произведений искусства? – спросил Седрик.
– Возможно, деньги нужны.
– Это-то очевидно, Себ, но я не могу понять, для чего ему нужны деньги. – Седрик продолжал листать страницы каталога, но, когда добрался до репродукции «Ярмарки в Понтуазе» Камиля Писсарро на последней странице, так и не нашел для себя ответа. – Наверное, пришло время попросить об услуге взамен ранее оказанной.
– Что вы имеете в виду?
– Не что, а кого, – поправил Седрик. – Мистера Стивена Ледбери, управляющего «Мидленд банком» в Сент-Джеймсе.
– И что в этом человеке такого особенного?
– Он управляющий банком Мартинеса.
– Откуда вы знаете?
– Когда более пяти лет сидишь на собраниях совета директоров рядом с майором Фишером, можно услышать множество удивительных вещей. Имей лишь терпение и готовность выслушивать одинокого человека. – Седрик нажал кнопку вызова секретаря. – Соедините меня, пожалуйста, со Стивеном Ледбери из «Мидленда». – Он повернулся к Себастьяну. – С тех пор как я узнал, что он банкир Мартинеса, я оказываю Ледбери кое-какие услуги. Полагаю, пришло время и ему отплатить тем же.
Телефон на столе Седрика зазвонил.
– Мистер Ледбери на первой линии.
– Благодарю, – ответил Седрик, затем дождался щелчка и нажал кнопку громкой связи. – Доброе утро, Стивен.
– Доброе утро, Седрик. Чем могу быть полезным?
– Думаю, бо́льшим, чем могу сделать для тебя я, старина.
– Еще какие-то ценные сведения? – с оптимизмом поинтересовался Ледбери.
– Это скорее из категории «прикрыть свою задницу». Слышал, один из твоих наименее полезных клиентов выставляет всю свою коллекцию произведений искусства на продажу в галерее Агню на Бонд-стрит. Поскольку каталог идентифицирует коллекцию как «собственность джентльмена», что по любым стандартам является неправильным употреблением термина, я полагаю, по какой-то причине он не хочет, чтобы ты знал об этом.
– Что же навело тебя на мысль о том, будто этот конкретный джентльмен имеет счет в «Вест-Энд сентрал»?
– В совете директоров «Пароходства Баррингтонов» я сижу рядом с его представителем.
Последовала длительная пауза, после чего Ледбери спросил:
– Ага, так ты говоришь, он выставил на продажу у Агню всю свою коллекцию?
– От Моне до Родена. Вот сейчас передо мной каталог, и мне с трудом верится, что в доме на Итон-сквер осталось что-либо, кроме голых стен. Прислать тебе каталог?
– Не беспокойся, Седрик. До Агню всего лишь пара сотен ярдов по улице, так что я прогуляюсь и возьму сам. Большое спасибо, что дал мне знать, я снова у тебя в долгу. Если я смогу когда-нибудь чем-либо отплатить тебе…
– Ну раз уж ты упомянул это, Стивен, есть одна маленькая услуга, о которой я мог бы тебя попросить, раз уж мы созвонились.
– Только скажи.
– Если вдруг твой «джентльмен» решит избавиться от своего пакета акций «Пароходства Баррингтонов», у меня есть клиент, которого они могут очень заинтересовать.
Вновь последовала долгая пауза, после чего Ледбери спросил:
– Может ли так случиться, что этот клиент – член семьи Баррингтон или Клифтон?
– Нет, я не являюсь представителем ни тех ни других. Если не ошибаюсь, они пользуются услугами бристольского «Барклайза», а мой клиент родом с севера Англии.
Еще одна долгая пауза.
– Где ты будешь в девять утра в понедельник семнадцатого августа?
– На рабочем месте.
– Хорошо. Возможно, в понедельник утром я позвоню тебе в одну минуту десятого и, не исключено, смогу отплатить за несколько твоих любезностей сразу.
– Очень мило с твоей стороны, Стивен… А теперь более важный вопрос: как твой гандикап гольфиста?[42]
– По-прежнему одиннадцать, но, похоже, к началу следующего сезона станет двенадцать. Увы, не молодею.
