Джеффри Арчер - Бойтесь своих желаний…
– Я изучала историю искусств в Джорджтауне, а потом решила взять академический отпуск на год.
– И чем планируешь заняться потом?
– В сентябре приступаю к работе над диссертацией.
– А тема какая?
– «Рубенс: художник или дипломат?»
– А разве он не был тем и другим?
– Придется тебе подождать пару лет, чтобы выяснить это.
– А университет какой? – спросил Себастьян, надеясь, что через несколько недель ей не придется возвращаться в Америку.
– Лондонский или Принстонский. Мне предложили место в обоих, но я еще не выбрала. А ты?
– Мне еще не предложили место ни там, ни там.
– Да нет, дурачок, чем занимаешься?
– После года отпуска я поступил работать в банк.
Официант поставил перед ними две тарелки ветчины с дыней.
– Значит, в университете не учился?
– Это долгая история. Может, в другой раз, – добавил Себ, ожидая, когда она возьмет нож и вилку.
– А, так ты уверен, что он будет – другой раз?
– Абсолютно. Мне надо будет приехать в галерею в четверг забрать картины Джессики, а в следующий понедельник ты пригласила меня на открытие выставки коллекции произведений искусства неизвестного джентльмена. Или мы уже знаем его имя?
– Нет, имя знает только мистер Агню. Но могу тебе сообщить, что на открытие владелец не придет.
– Явно хочет остаться инкогнито.
– Мы даже не можем связаться с ним, чтобы рассказать, как прошло открытие, потому что в этот день он будет на охоте в Шотландии.
– «Чудесатее и чудесатее», – проговорил Себастьян, когда их пустые тарелки унесли.
– А твой отец чем занимается?
– Он рассказчик.
– Как и большинство мужчин.
– Ну да, с той лишь разницей, что ему за это платят.
– Значит, он невероятно успешен.
– Номер один в списке бестселлеров в «Нью-Йорк таймс», – гордо проговорил Себастьян.
– А, ну как же: Гарри Клифтон!
– Ты читала книги моего отца?
– Нет, должна признаться, не довелось, но моя мама читает их запоем. Знаешь, я на Рождество подарила ей «Уильям Уорик и обоюдоострый меч», – рассказывала Саманта, пока перед ними ставили два стейка. – Черт, – добавила она, – совсем забыла заказать вино.
– Можно прекрасно обойтись водой.
Она проигнорировала его слова.
– Полбутылки «Флери», – попросила она официанта.
– Любишь покомандовать, – заметил Себастьян.
– Почему про женщину говорят, что она любит покомандовать, в то время как мужчину, поступающего так же, называют проявляющим лидерские качества?
– Ты никак феминистка!
– С чего бы мне не быть ей, – парировала Саманта, – после того, что большинство из вас вытворяло последнюю тысячу лет?
– Ты читала «Укрощение строптивой»? – спросил с усмешкой Себ.
– Написанную мужчиной четыреста лет назад, когда женщине даже не разрешалось играть в пьесе главную роль. А если бы Кейт жила в наши дни, она могла бы стать премьер-министром.
Себастьян залился смехом.
– Саманта, тебе непременно следует познакомиться с моей мамой. Она командирша до мозга костей… Прости, пожалуйста, – решительная, как ты.
– Я же тебе сказала, Самантой зовет меня только мама, а еще папа, когда сердится на меня.
– Твоя мама мне уже нравится.
– А твоя мама?
– Я ее обожаю.
– Да нет, глупенький, чем она занимается?
– Работает в пароходстве.
– Как интересно. А какого рода работа?
– В офисе председателя совета директоров, – ответил он, когда Саманта попробовала вино.
– То, что надо, – сказала она официанту, и тот наполнил оба бокала. Она подняла свой. – Как говорят англичане?
– Ваше здоровье, – сказал Себастьян. – А американцы?
– Пей до дна, парень.
– Если это была пародия на Хамфри Богарта, получилось чудовищно.
– Расскажи мне о Джессике. Всегда ли было… очевидно, насколько она талантлива?
– Не сказал бы. Поначалу ее просто не с кем было сравнивать. По крайней мере, пока она не пошла в Слейд.
– Не думаю, что даже тогда все изменилось.
– Ты всегда интересовалась искусством?
– Вначале я хотела стать художником, но судьба распорядилась иначе. А ты всегда хотел стать банкиром?
– Нет. Я планировал попасть в дипломатический корпус, как твой отец, но не получилось.
К столику вернулся официант.
– Не желаете ли заказать десерт, мадам? – спросил он, собрав пустые тарелки.
– Нет, спасибо, – ответил Себастьян. – Она уже не может.
– Ну почему же? Я, может, хотела бы…
– Она, может, хотела бы счет, – договорил за нее Себастьян.
– Слушаюсь, сэр.
– Ну и кто из нас любит покомандовать? – поддела Саманта.
– Не находишь, разговоры на первом свидании всегда немного странные?
– А это первое свидание?
– Очень надеюсь, – ответил Себастьян, подумав, хватит ли ему духа коснуться ее руки.
Саманта так тепло ему улыбнулась, что он чуть осмелел и проговорил:
– Могу я задать очень личный вопрос?
– Конечно, Себ.
– У тебя есть парень?
– Есть, – ответила она очень серьезно.
Себастьяну не удалось скрыть разочарования.
– Расскажи мне о нем, – с трудом выговорил он; в этот момент официант подал ей счет.
– В четверг он приедет в нашу галерею забрать несколько картин, и я пригласила его на открытие выставки мистера Инкогнито в следующий понедельник. К тому времени, очень надеюсь, – продолжила она, проверяя счет, – у него будет достаточно на банковском счете, что пригласить меня на обед. – Она вручила официанту два фунта. – Сдачи не надо.
– Такое со мной впервые, – с пылающим лицом признался Себастьян.
Саманта улыбнулась, наклонилась над столом и накрыла его руку своей:
– Со мной тоже.
Себастьян Клифтон
1964
Воскресный вечер
Седрик обвел взглядом круглый стол, но не начинал говорить, пока все не расселись по своим местам.
– Прошу прощения, что вытащил вас сюда без предупреждения, но Мартинес не оставил мне выбора.
Все как по команде насторожились.
– У меня есть серьезная причина верить, – продолжил Седрик, – что завтра, сразу по открытии торгов на бирже, Мартинес планирует освободиться от всего пакета акций «Пароходства Баррингтонов». Он надеется получить со своего начального вложения как можно больше, пока акции котируются высоко, и в то же время поставить компанию на колени. Он запланировал нанести этот удар именно за неделю перед ежегодным собранием акционеров, в то самое время, когда мы больше всего нуждаемся в доверии общественности. Если у него выгорит, банкротство Баррингтонов станет вопросом нескольких дней.
– А это законно? – спросил Гарри.
Седрик повернулся к своему сыну, сидевшему справа.
– Он нарушит закон, – ответил Арнольд, – лишь в том случае, если вознамерится выкупить акции по более низкой цене, а в его планы это явно не входит.
– Но неужели стоимость акций может так резко упасть? Ведь свои акции на продажу выставит только один человек.
– Если любой акционер, имеющий представителя в совете директоров, выбросит на рынок миллион своих акций без предупреждения либо объяснения, Сити предположит худшее, и на рынке начнется паника и массовая продажа акций компании, цена которых упадет вдвое в считаные часы, а то и минуты. – Седрик чуть подождал, пока смысл его слов дойдет до каждого, потом добавил: – Однако мы пока еще не разбиты, потому что обладаем одним преимуществом.
– Каким же? – Эмма старалась оставаться спокойной.
– Нам в точности известен план Мартинеса, поэтому мы можем сыграть с ним в его же игру. Однако в таком случае надо пошевеливаться: мы не можем рассчитывать на успех, если каждый из сидящих за этим столом не поймет моих рекомендаций и степени связанного с ними риска.
– Прежде чем вы поделитесь с нами вашим планом, – сказала Эмма, – должна вас предупредить: это не единственное, что задумал Мартинес на этой неделе. – (Седрик откинулся на спинку стула.) – В пятницу Алекс Фишер собирается подать в отставку с поста внешнего члена правления, всего за три дня до ежегодного собрания.
– Что же в этом плохого? – спросил Джайлз. – Ведь, по сути, Фишер никогда не поддерживал тебя или компанию.
– В обычных обстоятельствах я бы согласилась с тобой, Джайлз, но в своем письме об отставке, которое я еще не получила, хотя мне известно, что оно датировано пятницей накануне собрания, Фишер заявляет: ему не оставили выбора, кроме как уйти в отставку, поскольку он уверен, что компания на грани банкротства, и им движет его прямой долг – защита интересов акционеров.
– Такое будет впервые, – сказал Джайлз. – Но в любом случае это неправда и ее легко опровергнуть.
– На первый взгляд верно. Но сколько твоих коллег в палате представителей по-прежнему верит, что с тобой в Брюсселе приключился сердечный приступ, несмотря на то что ты уже тысячу раз отрицал это?
Джайлз не ответил.
– Откуда вам известно, что Фишер собирается уйти в отставку, если письма вы не получали? – спросил Седрик.
