Нина Георге - Лавандовая комната
Интересно, могут ли писатели и в самом деле дважды жениться на своих музах? Может, им стоит устроить ритуальные танцы – голыми вокруг костра из виноградных лоз на какой-нибудь лесной поляне?
– А что они из себя представляют, эти музы? – спросил Кунео. – На кого они больше похожи? На кошек? У этих бесполезно клянчить любовь. Или на собак? Он не может вызвать чувство ревности у своей музы, если займется любовью с другой девицей?
Прежде чем Эгаре успел ответить, раздался голос Макса.
– Косуля! Смотрите – косуля в воде!.. – орал тот.
И в самом деле – впереди, посредине канала, растерянно металась в воде то вправо, то влево молодая косуля. Увидев позади надвигающуюся прямо на нее баржу, она обезумела от страха.
Она то и дело пыталась выбраться на берег, но гладкие вертикальные стенки искусственного канала не давали ей возможности выбраться из этой смертоносной воды.
Макс уже свесился за борт и пытался поймать выбившееся из сил животное спасательным кругом.
– Массимо! Перестань! Ты сам свалишься за борт!
– Но мы же должны ей как-то помочь! Сама она не выберется на берег! Она утонет!
Макс сделал петлю на конце троса и бросал ее в сторону косули. Но та испуганно шарахалась от нее, скрывалась под водой, снова выныривала.
Смертельный страх в глазах косули больно сдавил сердце Эгаре.
– Спокойно!.. – беззвучно умолял он бедное животное. – Спокойно! Доверься нам! Доверься нам!
Он застопорил ход, дал малый назад, но судно по инерции еще двигалось несколько метров.
Косуля уже барахталась рядом с ними справа по борту. Движения ее становились еще отчаянней, когда возле нее в очередной раз плюхалась спасательная петля. Коричневые глаза были широко распахнуты.
Потом она вдруг закричала.
Это был какой-то невнятный, но тонкий и жалобный звук. Это была предсмертная мольба.
Кунео молниеносно сбросил с себя рубашку и ботинки и уже готов был прыгнуть в воду.
Косуля продолжала кричать.
Эгаре лихорадочно соображал. Пристать к берегу? Может, удастся ухватить ее с той стороны и вытащить из воды?
Он направил судно к берегу. Послышался скрежет днища о пологую береговую стенку канала.
А косуля все кричала и кричала отчаянным хриплым голосом. Движения ее становились все более вялыми и медленными, передние копыта тщетно пытались найти опору на берегу.
Кунео стоял в трусах у релинга. Видимо, он понял, что не сможет помочь косуле, пока берег недоступен и для него самого. А борта «Лулу» были слишком высокими, чтобы можно было снизу подать наверх бьющееся животное или вместе с ним вскарабкаться по штормтрапу.
Когда они наконец причалили, Макс с Жаном прыгнули на берег и помчались сквозь прибрежные заросли назад, к косуле.
Она между тем, оттолкнувшись от стенки, устремилась к противоположному берегу.
– Ну почему она не хочет, чтобы мы ей помогли? – пробормотал Макс. По его щекам бежали слезы. – Плыви сюда, сука! – хрипло заорал он в бешенстве. – Сюда, идиотка несчастная!
Им теперь не оставалось ничего другого, как стоять и смотреть.
Косуля хрипло скулила, пытаясь вскарабкаться на противоположную береговую стенку.
Наконец, отчаявшись, она скатилась в воду.
Мужчины молча смотрели, как она, уже с трудом держа голову на поверхности, старалась поскорее отплыть от них как можно дальше.
Этот жуткий взгляд, исполненный страха и недоверия, жег Эгаре как огонь.
Косуля крикнула еще раз, протяжно и отчаянно, и затихла. Потом скрылась под водой.
– О боже!.. Нет! Нет!.. – прошептал Макс.
Косуля вновь всплыла, голова ее была под водой, передние ноги подрагивали.
Светило солнце, мошкара плясала в воздухе, а где-то в чаще квохтала птица. Тело косули медленно повернулось в воде вокруг собственной оси.
Макс, с мокрым от слез лицом, соскользнул в воду и поплыл на другой берег.
Жан и Сальваторе молча смотрели, как он тащил за собой безжизненное тело. Подплыв к ним, он с неожиданной силой рывком приподнял узкое мокрое тело, так что Эгаре смог ухватить его и неимоверным усилием вытащил наверх.
Косуля пахла морской водой (близость устья), лесом и чужим, старым миром, оставшимся за пределами городов. Мокрая шерсть была жесткой, как щетка. Эгаре положил косулю на нагретую солнцем землю и, держа ее голову на коленях, втайне надеялся, что вот-вот произойдет чудо и косуля встрепенется, неловко встанет на подгибающиеся ножки и убежит в чащу.
Он гладил ее грудь, спину, голову, словно эти прикосновения могли разрушить чары смерти. Он чувствовал последние остатки тепла, уходящего из этого тела.
– Пожалуйста!.. – молил он шепотом. – Пожалуйста!
Коричневые, теперь уже матовые, погасшие глаза косули смотрели куда-то в сторону.
Макс перевернулся на спину и неподвижно лежал на воде, широко расставив руки.
Кунео стоял на палубе, закрыв лицо руками.
Все трое избегали смотреть в глаза друг другу.
27
Они в молчании плыли на юг по боковому каналу Луары, через Бургундию, под мощными готическими сводами вековых деревьев, осенявших канал. Некоторые виноградники казались бесконечными, тянулись чуть ли не до самого горизонта. Все утопало в цветах, даже шлюзы и мосты.
Они молча ели, молча продавали книги на пристанях и старались избегать друг друга. Вечерами они читали, рассевшись по своим углам, подальше друг от друга. Кошки растерянно бродили от одного к другому. Но даже они не могли вырвать их из этой добровольной самоизоляции. Ни их ласки, ни настойчиво-вопросительные взгляды, ни мяуканье не находили отклика.
Гибель косули разрушила триединый мужской союз. Теперь они опять порознь дрейфовали сквозь время, холод одиночества и тоску.
Жан долго сидел над разлинованной тетрадью своей будущей энциклопедии чувств, глядя невидящим взором в окно и не замечая, как небо сначала разгорается всеми цветами радуги, а потом медленно гаснет. Он словно искал и не находил брода в вязком потоке своих невнятных мыслей.
На следующий день вечером они прошли Невер и после короткой, но острой дискуссии («А почему не в Невере? Можно было бы продать пару книг». – «В Невере и без нас есть где купить книги, зато негде купить солярки»), уже перед самым закрытием шлюза, причалили к берегу неподалеку от деревушки Апремон-сюр-Алье, спрятавшейся между излучин Алье. У Кунео там были знакомые, семья скульптора, жившая в доме на отшибе между рекой и деревней.
А отсюда, из «сада Франции», уже рукой подать до Дигуэна и ответвления к Центральному каналу, который поведет их в направлении Роны и приведет в Кюизери-сюр-Сей, в книжный город на реке Сей, заявил Кунео.
Кафка и Линдгрен улизнули в прибрежный лесок поохотиться. Вскоре оттуда послышался возмущенный птичий гвалт.
Когда они втроем пошли по деревне, у Жана появилось ощущение, будто они попали в XV век.
Высокие деревья с широкими развесистыми кронами, грунтовые дорожки, увитые плющом дома из желтого песчаника под красными черепичными крышами со скудными охряно-розовыми орнаментами, даже цветы в садах – все выглядело так, как будто они вошли во Францию эпохи рыцарских турниров и охоты на ведьм. Венчал эту деревушку бывших каменотесов маленький замок, стены которого закатное солнце окрасило в золотисто-багряный цвет. Гармонию старины нарушали лишь современные велосипеды – берег Алье оккупировали любители велосипедных прогулок и пикников.
– Сраная буржуйская идиллия… – пробурчал Макс.
Они пересекли сад за старинной толстой сторожевой башней, утопавший в таких пышных и душистых бело-розово-алых цветочных облаках, что у Эгаре даже слегка закружилась голова. Огромные глицинии осеняли дорожки, превращая их в перголы, а посреди озера возвышалась одинокая пагода, добраться до которой можно было лишь по камням, торчавшим из воды.
– И что, здесь живут настоящие, живые люди или только статисты? – спросил Макс ехидно. – Это что, образцовая деревня-витрина для американцев?
– Да, Макс, здесь живут люди. Которые чуть-чуть активнее сопротивляются реальности, чем другие. И Апремон уж точно не для американцев. Он для красоты, – ответил Кунео.
Он раздвинул большой рододендроновый куст и открыл укромную калитку в высокой старинной стене.
Они вошли в просторный сад с ухоженным газоном, разбитый перед задним фасадом роскошной виллы с высокими двустворчатыми окнами, башенкой, двумя флигелями и террасой.
Жану стало не по себе, он весь напрягся. Он уже не помнил, когда в последний раз был в гостях.
Подойдя ближе, они услышали бренчание пианино и смех, а когда пересекли сад, увидели голую женщину в шляпе, сидевшую на стуле под красным буком, перед мольбертом с кистью в руке. Рядом сидел мужчина в старомодном английском летнем костюме и пытался играть на пианино.
– Эй, красавчик с нарисованными губами! Ты умеешь играть на пианино? – крикнула женщина, увидев гостей.
Макс покраснел и кивнул.
