Бениамин Таммуз - Реквием по Наоману
К ночи он возвращался домой, усталый и счастливый, с пакетами липких сладостей, бараньего мяса, кофе, размолотым по-арабски, и несколькими тонкими питами из тех, которые арабы делают в приспособлении, называемом «цаалуф», а из евреев умеют лишь йеменские. Но в Израиле они уже привыкли есть хлеб из тмина.
Герцль не прекращал эти поездки до дня кончины, в 1974, в возрасте семидесяти семи. Каждую субботу, без исключения, он ездил на Западный берег или в Старый город в Иерусалиме, и с каждой неделей открывал для себя, что сила обновления в нем не иссякает, а, наоборот, усиливается.
– Если нам придется, не дай Бог, возвратить эти земли врагу, – говорил Герцль Ури, – я знаю, что сделаю. Я приму ислам и перееду туда жить.
– Во-первых, мы не возвратим, – сказал Ури, – а во-вторых, ты не примешь ислам.
– Да приму, в знак протеста, – объяснил Герцль. – Если это правительство возвратит территории, я не хочу быть евреем.
Ури не принимал участия в этом великом празднестве, ибо слишком был занят своими проблемами. Восстановить адвокатский офис не было трудно, но компания по строительству требовала расширения. Продолжать работу в довоенных рамках означало не вписаться в открывшиеся в эти дни возможности. Первым делом, гражданское строительство, но, главным образом, строительство для армии. Укрепления в Синае, возведение морских портов в Ашдоде и в Эйлате, и цистерны, и трубы, и бурение, и жилые кварталы, и шоссе, и аэропорты. И во что вкладывать деньги? И как зарегистрировать компании? И как поладить с налоговым управлением? Даже и речи не может быть об обмане. Но и не следует быть дураком. И все это требует времени, а тем временем кто-нибудь отхватывает солидную долю пирога. Жаль. Есть у него и связи, чтобы отхватить все, что возможно, но нужно быть бдительным и не упустить своего, а у человека всего два глаза и две руки. Можно с ума сойти, но не следует жаловаться.
Несколько раз деятельность Ури прерывалась на короткое время, то в связи с внезапной смертью деда Кордоверо и его похоронами, то из-за болезни сестры его Беллы-Яффы, которую надо было госпитализировать в санаторий нервнобольных. Дурачок Биберкраут не нашел ничего иного, как позвонить по этому делу именно Ури. Мог же позвонить Оведу и Рахель. Естественно, Ури не уклонился от своего долга и сумел в течение нескольких дней устроить все наилучшим образом – найти сестре хорошее место и побеспокоиться, чтобы все это хранилось в тайне. После этого он сразу же вернулся к делам.
На всякие вечеринки и в рестораны ходил лишь тогда, когда был уверен, что среди гостей встретит людей, с которыми стоит наладить деловые связи. Для просто удовольствий не было времени, но каждый год он давал себе слово, что на следующий возьмет длительный отпуск и поедет в сопровождении одной из красоток в Европу или Америку. Он не знал, что действительно поедет, но не в отпуск, а по делам, и не в сопровождении красотки, а компаньона, и всего на три-четыре дня, и не один раз, а каждые два-три месяца в период с 1968 по 1973.
В тяжких трудах прошли и растаяли эти пять лет, но оглядываясь назад Ури казалось, что он лишь вчера освободился из армии. За исключением денег, заработанных за эти годы, и нескольких созданных им фирм, ничего не происходило, кроме обещаний, которые он себе давал и всегда отменял.
Но одной лишь традиции он твердо придерживался в духе времени, ревностно ее исполняя: никогда не отказывался от субботней трапезы каждую неделю. И так, как был холостяком и был любим и желанен обществу друзей, армейских сослуживцев и бизнесменов, а главное, их женам, его приглашали к семейному столу в каждый канун субботы, и чаще всего он ездил в кварталы, где проживали семьи офицеров – в Рамат-Авив или Неве-Авивим, соседствующие с Тель-Авивом.
Менее чем через год после окончания войны, в начале 1968, в аэропорту в Лоде приземлился самолет и из него вышел Авраам Кордоверо, чье имя заграницей – Эйби Кордо. Тотчас после проверки паспортов позвонил из телефона-автомата начальнику полиции Иерусалима.
– Уверен, что ты знал о моем приезде. Итак, я требую прекратить издевательство и немедленно.
Начальник полиции ответил, что даст указания тотчас.
Затем Эйби Кордо поехал в родительский дом в Иерусалиме. Распростерся на могиле отца и тут же дал клятву отомстить за его смерть. Затем потребовал у сестры Рахель и ее мужа Оведа комнату на несколько месяцев, ибо на этот раз он приехал пожинать плоды победы. Он заказал машину и раза три-четыре в неделю уезжал в Тель-Авив, посещая директоров банков и прося ссуды.
После нескольких недель таинственной беготни приехал дядя Эйби Кордо к Ури, настоятельно требуя от него собрать в его доме в Тель-Авиве несколько ближайших друзей.
– Но только людей влиятельных, имеющих связи с влиятельными учреждениями, – объяснил дядя Кордо, – людей, у которых есть разум, сила и солидное положение в обществе.
– Зачем? – спросил Ури.
– Не спрашивай, делай, что я говорю. Не пожалеешь. Они услышат от меня такое, что изменит весь ход их жизни.
– Ход их жизни хорош и без твоих предложений, – сказал Ури.
– А с моими он будет еще лучше, – сказал дядя Кордо.
И Ури решил, что нескольким его друзьям не помешает провести развлекательный вечер, расслабиться после, как говорится, трудового напряжения, и послушать советы его сумасшедшего дяди.
И так пришли к Ури в зимний вечер на исходе субботы 1968 года семеро внешне импозантных и широко известных – Арик Рон, Рони Ронен, Нури Ярон, Орен Ларон, Ури Ранан и также Арнон Шмуэльзон.
Последний не изменил фамилии, потому что этого требовал его отец в завещании. Все остальные напрягли воображение в период национального возрождения и выбрали себе различные фамилии по своему вкусу и совету товарищей, знатоков книги и языка. Если бы не было у них ивритских имен, вероятнее всего перед ними закрыты были бы большие возможности в государственных да и частных учреждениях. И только глупцы упрямо цеплялись за свои галутские имена и привычки, когда национальная революция открывала перед ними такие новые и волнующие возможности.
Итак, собралась эта «великолепная семерка» в доме Ури Бен-Циона, и всех уважительно встречал дядя Кордо, как и положено встречать молодых и преуспевающих юристов, дельцов и подрядчиков, в большинстве своем офицеров в резерве в солидных чинах, активно трудящихся в национальной экономике и промышленности.
– Господа, – сказал дядя Кордо, – Ури меня знает, ибо я его дядя. Вы меня не знаете, ибо вы все новые. Это не важно. Важно, чтобы вы узнали, что произошло. Каждый раз, когда где-то случается война, тотчас после нее приходят деньги и люди богатеют. Внезапно богатеют и потому не знают, что с этими деньгами делать. Но мудрецы наши, благословенна их память, говорили: три вещи расширяют сознание человека: красивая женщина, красивый дом, красивая обстановка. В Европе такой шанс пришел богатым двадцать лет назад. Теперь такой шанс выпал вам. Я был в Европе в те годы и сделал нечто, что сейчас вам открою. Подумал я: женщины, квартира, обстановка? Что ж, пойдем по этому порядку. С женщинами я, как говорится, уже опоздал на поезд. Ашкеназы из Эрец-Исраэль уже успели наложить руку на все клубы и увеселительные заведения в Ямбурге. И, кроме того, скажу вам правду жизни из Торы: не так уж приятно заниматься этими делами. Заработок большой, но почти никакого уважения, да и все время имеешь дело с полицией. Что же осталось? Квартира и обстановка. Подумал я: чего желает новый богач? То, на что подбивает его жена. Ей нужны новые красивые одежды по миллионным ценам. Вот и создал я дело по модной одежде. Сегодня у меня все есть, но вначале было трудно. И тогда я открыл для себя важный принцип: начинать дело надо с домов, а не с магазина. К примеру, я завязывал дружеские связи с какой-нибудь известной семьей и предлагал организовать у них в доме вечер с манекенщицами, демонстрирующими новые моды. Бесплатно и добровольно. Это дело оказалось очень успешным, но после такие показы уже и не были нужны, все покупали в магазинах. А теперь, господа, быть может, вы спросите, зачем господин Кордо из Парижа, Лондона и Мюнхена собрал нас и морочит нам голову? Объясню вам. Лишь месяц назад я взял отпуск, чтобы приехать сюда и вообще вернуться на родину наших праотцев. Поглядеть, может ли принцип мудрецов наших, благословенна их память, работать и здесь с красивой женщиной, красивой квартирой и обстановкой? И что я увидел? Я увидел, что народ Израиля вообще не изменился, как и был народом Книги, таким и остался. Народ культуры в самой своей сущности. Ничего не поделаешь, говорите вы. А я говорю: есть что делать. Раскрыл пошире глаза, обследовал каждый город, каждое место, и увидел: женщины – есть, красивые квартиры и обстановка в избытке. Каждый живет в вилле или в пентхаузе на крыше. Но чего же не хватает? Не хватает вещей, украшающих обстановку. Я видел: люди покупают мебель, холодильники, музыкальные комбайны, киноаппараты, чтобы показывать да и самим смотреть заснятые ими туристические поездки за границей, оригиналы картин с подписями художников, и платят за это уйму денег. Подумал я: открою и здесь небольшие магазины модной одежды, но также обращусь к молодым амбициозным людям и скажу: займитесь продажей картин. В них заложены миллионы. Как начать? Как я начинал, с домов, а не с галерей. Каждый приглашает в свой дом гостей и приводит художников, угощают и разумно беседуют. Поверьте мне, в этом скрыты миллионы. Не будет такого богача, который не купит хотя бы две картины. А начнет покупать – не остановится. Почему? Много покупают, цена растет. Это как инвестиция, причем, инвестиция-люкс, ибо картина не просит есть, нет на нее налогов, как, например, на земельные участки, нет нужды в складе. Вешают ее на стену. И пусть висит себе, пока поднимется цена. Вот мое предложение, господа, и если вы хотите быть уверены, что это не блеф, а только добрый совет, только помощь в развитии страны, спросите Ури. Он меня знает. Я кончил.
