Кэти Стаут - Привет, я люблю тебя
– Это не мыльная опера! – обижается Софи, натягивая одеяло выше подбородка. Она не отрываясь смотрит на экран, и ее расширившиеся глаза едва не вываливаются из орбит.
– Неужели так интересно?
Она на мгновение отрывается от экрана, и таким взглядом, какой она на меня бросает, можно убить.
– Ты же даже не знаешь!
Я, смеясь, спрыгиваю на пол.
– Ладно. О чем там?
Она останавливает видео.
– Это просто очень романтичная история!
Я скидываю обувь и ложусь на свою кровать. В затылке пульсирует тупая боль. Вопросы по физике все еще крутятся в голове.
– Ты про каждый сериал так говоришь.
Софи вздыхает.
– Помолчи и послушай. Это история о парне, который в одиночку борется с коррупцией в политике, но должен делать это тайно.
– Как супергерой?
– Точно! Только без костюма.
– И чего тут романтичного?
– Да то, что он жить не может без любимой девушки! – Софи с такой горячностью стучит кулачком по матрасу, что я задумываюсь, а не стоит ли и в самом деле посмотреть. – Она не знает, что на самом деле это он противостоит злу, и отвергает его. А он хороший человек, просто она об этом не знает.
– Очень похоже на Спайдермена. Или на Бэтмена. Или на двух в одном.
– Фильм замечательный! – Она аж подскакивает. – Тебе надо посмотреть. Сейчас.
– Вряд ли я…
– Прекрати! Я уже несколько месяцев пытаюсь заставить тебя посмотреть корейскую дораму. Не упускай возможности!
Софи хватает мой ноутбук, находит сайт, где фильмы можно смотреть онлайн с английскими субтитрами, и я действительно не могу отказаться, потому что альтернатива дораме – опять садиться за книги.
Следующие три часа мы смотрим все серии с самого начала, и к вечеру, несмотря на страшный голод, я горю желанием узнать, что будет дальше. Мы бежим в столовую, быстро ужинаем и, прежде чем заснуть, снимаем стресс от экзаменов еще четырьмя сериями.
Если дорама, в которой снимается Джейсон, так же хороша, я, наверное, посмотрю и ее.
* * *– Грейс, у тебя все получится, – шепчет мне Джейсон, когда нам раздают тесты по корейскому. – Не нервничай.
Не нервничать. Да. Успокоиться. Сосредоточиться. У меня все получится.
Он улыбается, и у меня внутри все трепещет. Как я могу сосредоточиться, когда он так смотрит на меня! Он вообще редко улыбается, каждая его улыбка – дар Небес.
Я заставляю себя отвести взгляд от Джейсона и сфокусировать его на тесте.
Все ясно.
Без проблем.
Железо, кобальт, никель, медь, цинк…
Я медленно веду карандаш по бумаге, не торопясь обдумывая ответы, так, как учил меня Джейсон.
Тест оказывается не таким сложным, как я ожидала. Каждый раз, наталкиваясь на слово, в значении которого сомневаюсь, я вспоминаю наши занятия в библиотеке, когда Джейсон, склонившись над учебником, ровным и спокойным голосом объяснял мне значение слов и грамматику.
Через полтора часа я почти лечу на свой следующий экзамен, зная, что тест по корейскому я написала гораздо лучше, чем сама на то рассчитывала.
Наконец с экзаменами покончено, и мы с Джейсоном идем к общежитиям, ежась под порывами ледяного ветра, гуляющего по кампусу.
– Просто не верится, что я все сдала, – говорю я. – Все, свобода.
Джейсон кивает.
– Ты официально закончила свой первый семестр в корейской школе.
– Ты прав. Ура. – Я останавливаюсь посреди дорожки. – Безумие какое-то.
Он тоже останавливается и поворачивается ко мне.
– Почему?
– Потому что, если бы я осталась дома, я бы все еще ходила в старую школу, рассылала бы заявления в колледжи и дергалась из-за выпускных экзаменов. Но мне всего семнадцать, теперь я живу в Южной Корее, через полгода заканчиваю школу и у меня нет никаких планов на колледж. У меня ужасные родители, если они допустили все это.
Джейсон громко смеется – я впервые слышу, чтобы он смеялся так громко и искренне. Его лицо сияет весельем. У меня замирает сердце, причем не только от шока. Должна признать, это чертовски заводит!
Дыши, Грейс.
– Но если бы они не отпустили тебя сюда, ты бы не познакомилась с Софи. – Его взгляд становится мягче. – Или со мной.
Если он продолжит в том же духе, у меня случится сердечный приступ. Я молюсь, чтобы мои щеки не стали такими же пунцовыми, как его рубашка. Как это типично для мальчишек – сказать что-нибудь, от чего у тебя закружится голова, и при этом не иметь в виду ничего «такого». Мне хочется верить, что Джейсон и в самом деле не имел в виду ничего такого, у него нет нужды так грубо мне льстить, чтобы что-то получить от меня.
Я приказываю своим ногам шагать дальше и тем самым выигрываю время, чтобы придумать ответ.
– Точно. В Корее намного интереснее, чем в Нэшвилле. Честное слово.
Я не кривлю душой. Конечно, поначалу мне было трудно, и в первые несколько месяцев я многое видела в черном свете. Но сейчас я чувствую себя здесь своей и не откажусь от риса и палочек ради кукурузного хлеба и кабачковой запеканки.
Джейсон подстраивается под мой шаг.
– Я бы с радостью побывал на Юге Штатов. Я встречался с твоим отцом в Нью-Йорке, он восхищался Теннесси.
– Это меня безумно удивляет, кстати, где ты с ним виделся? Ты не обижайся, но я сомневаюсь, что он высоко ценит к-поп.
– У моего папаши сеть пятизвездочных отелей. Твой отец останавливался в одном из них, когда приезжал в Нью-Йорк, и мой отец представил меня.
– Ну, надеюсь, он не было слишком груб. – Я смеюсь, хотя в душе очень надеюсь на то, что отец действительно вел себя приемлемо – он не очень хорошо владеет навыками общения.
– Он был вежлив.
– Очень мило с твоей стороны так говорить, но вряд ли…
Меня прерывает громкое жужжание в рюкзаке. Я достаю телефон, вижу номер абонента и едва не роняю мобильник в снег.
– В чем дело? – спрашивает Джейсон.
– Это… это мама. – Мое сердце бьется как сумасшедшее.
Конечно, ее звонок имеет отношение к электронному письму, что я отправила ей на прошлой неделе. Я написала: «Вообще-то я собираюсь провести Рождество с друзьями из школы. Подробности в следующем письме». Но следующего письма я так и не написала. Упс.
Я делаю глубокий вздох, чтобы успокоиться.
– Алло? – говорю я.
– Грейс? – Мама кричит мне в самое ухо, как будто считает, что нужно говорить громче, так как нас разделяет океан. – Грейс, это ты?
– Да. – А кто еще? Ведь это мой телефон.
– Я получила твое письмо. – Она замолкает – либо ждет моего ответа, либо рассчитывает, что за эти несколько мгновений усилится мое чувство вины.
– Хорошо, – наконец говорю я.
Опять неловкое молчание.
Джейсон с любопытством смотрит на меня, но я наклоняю голову так, чтобы скрыть лицо за волосами.
– Мне просто не верится, что ты и в самом деле не собираешься приезжать домой, – говорит мама. – Мы же так долго не виделись.
– Знаю, но меня пригласили, и я согласилась.
– Скажи им, что тебе нужно повидаться с семьей. – Ее тон становится резче, и я понимаю, до какой степени она заинтересована в укреплении семейных уз – до никакой. Она обеспокоена лишь тем, что подумают знакомые, если на семейных торжествах не будет ее старшей дочери.
Я уже сказала тебе, что не приеду. – Я сворачиваю с дорожки и встаю под лестницей, ведущей в столовую, спиной к проходящим мимо людям. – Кроме того, папы, наверное, тоже не будет. Он как всегда, будет на работе и проигнорирует нас. – Во мне закипает раздражение. – Давай не будем спорить.
– Ты права, мы не будем спорить… потому что ты едешь домой! – Ее голос опять поднимается до крика. – Это не обсуждается, Грейс. На Рождество ты едешь к семье. Точка.
– Нет, не еду. – Я понижаю голос до шипения. – И тебе меня не заставить.
– Мы можем сделать так, что тебя выгонят из школы. И не думай, что я этого не сделаю. Я прихожу к выводу, что мы зря разрешили тебе туда поехать. Это было плохой идеей. Ты хоть понимаешь, скольким мы жертвуем ради тебя? Нам… нам надо увидеться.
Ее голос ломается, и я на секунду допускаю, что за ее словами и в самом деле есть какие-то эмоции. Однако в следующее мгновение она говорит:
– И вообще, что там такого особенного, ради чего стоило бы туда ехать?
У меня на глаза наворачиваются слезы, и я цежу:
– Я просто хочу побыть со своими друзьями.
А не с тобой, так и хочется добавить мне, но я этого не говорю.
Собрав все силы, я вкладываю в свои слова как можно больше гнева:
– Я собираюсь провести Рождество со своей соседкой по комнате, и если тебе такой расклад не нравится, это твои проблемы. Мне противно находиться дома. Почему, как ты думаешь, я уехала? Если бы ты удосужилась задаться этим вопросом, у нас не было бы этого разговора. – Я сглатываю подступающие рыдания. – Все, разговор окончен.
Я нажимаю отбой. У меня трясутся руки и дрожат колени, и мне приходится привалиться к стене, чтобы не упасть. Я только что оборвала разговор с мамой. Я сказала ей, что мое неподчинение – это «ее проблемы», что мой родной дом мне противен.
