Донна Тартт - Маленький друг
– Я тебе вот что скажу, – Честер резко выдохнул дым через ноздри, – повезло тебе, что я сегодня тут работал. Кабы миссис Малверхилл не была на хоре, она б живо полицию вызвала из-за того, что ты сюда влезла. На прошлой неделе она велела мне окатить водой из шланга какую-то несчастную старую псину, которая к ней во двор забрела.
Он затянулся сигаретой. У Гарриет в ушах до сих пор отдавался стук сердца.
– Ну а ты чего творишь, – спросил Честер, – зачем людям кусты ломаешь? Вот пожалуюсь твоей бабушке.
– Что они тебе сказали?
– Сказали? Ничего они мне не сказали. Остановились вон там, на дороге, один вылез из машины. А второй просунул голову меж кустов, вон там, и давай пялиться, что твой электрик на счетчик. – Честер раздвинул воображаемые ветки и, дико вращая глазами, показал, как он это делал. – И еще он в комбинезоне был, как эти из “Электроэнергии Миссисипи”.
Над головами у них хрустнула ветка – оказалось, белка, но Гарриет вздрогнула всем телом.
– Ну что ж, не расскажешь, почему от них убегала?
– Я… я…
– Чего?
– Я играла, – наконец выдавила Гарриет.
– Ты уж поспокойнее как-нибудь играй, – Честер пристально глядел на нее сквозь облачко дыма. – А куда это ты все глядишь пугливо? Проводить тебя до дому?
– Нет, – ответила Гарриет, но когда Честер рассмеялся, до нее дошло, что, говоря это, она кивала головой – да, мол, да.
Честер положил руку ей на плечо.
– Голова твоя бедовая, – он произнес это весело, но вид у него был встревоженный. – Мы вот как сделаем. Я домой пойду мимо твоего дома. Погоди минутку, я сейчас ополоснусь под колонкой и уж тебя провожу.
– Черные грузовики, – вдруг сказал Фариш, когда они выехали на шоссе и свернули в сторону дома. Он был здорово заряжен и дышал, как астматик, с громкими присвистами. – В жизни не видал столько черных грузовиков.
Дэнни что-то неразборчиво хмыкнул в ответ, провел рукой по лицу. Его до сих пор потряхивало, все мышцы дрожали. Что б они сделали с девчонкой, если б поймали?
– Черт, – сказал он, – а ведь кто-нибудь мог и копов вызвать.
С ним теперь это все чаще и чаще случалось – и вот, опять накатило чувство, как будто он очнулся посреди выполнения какого-то идиотского трюка под куполом цирка. С ума они сошли, что ли? Днем гнались за ребенком, да еще по жилому кварталу? В Миссисипи за похищение детей – смертная казнь.
– Бред какой-то, – сказал он.
Но Фариш взволнованно тыкал пальцем в окно, его огромные массивные перстни (на мизинце – колечко в виде игральной кости) причудливо поблескивали в лучах закатного солнца.
– Вон, – говорил он. – И вон еще.
– Что? – спрашивал Дэнни. – Что там?
Повсюду машины, свет с хлопковых полей льется такой яркий, будто от воды отражается.
– Черные грузовики.
– Где?
Машины проносились мимо так быстро, что ему все казалось, будто он то ли забыл что-то, то ли потерял что-то очень нужное.
– Гляди, гляди, гляди!
– Этот грузовик – зеленый.
– Нет, не зеленый – вон еще! – торжествующе воскликнул Фариш. – Смотри, еще один!
У Дэнни колотилось сердце, башку сдавливало, ему хотелось огрызнуться – ну и хер ли с того, но он побоялся взбесить Фариша и потому промолчал. Прыгать через заборы, носиться по чистеньким дворикам, где стоят грили для барбекю – до чего же нелепо. От такой дикости у него голова шла кругом. Вот она, точка, после которой нужно прийти в себя, проспаться, сказать себе стоп, развернуть тачку, изменить жизнь – круто и навсегда, но вот в это Дэнни как раз всегда слабо верил.
– Смотри, – Фариш с размаху шлепнул рукой по приборной доске – Дэнни чуть из штанов не выскочил. – А вот тот и ты заметил, я же вижу. Мобилизуются грузовики-то. Готовятся к наступлению.
Везде свет, так много света. Черные точки, мельтешение. Он перестал понимать, что такое машина.
– Мне нужно остановиться, – сказал Дэнни.
– Чего? – спросил Фариш.
– Я не умею водить.
Говорил он теперь визгливо, истерично, мимо со свистом проносились машины, разноцветными сгустками энергии, многолюдными снами.
Они остановились на парковке возле “Белой кухни”, Дэнни уткнулся лбом в руль и старался дышать поглубже, а Фариш, изо всех сил молотя кулаком по раскрытой ладони, объяснял ему, что слабеешь-то не от мета, слабеешь от того, что ничего не ешь. Вот Фариш поэтому-то и не тощает. Хочет он есть, не хочет он есть, а питается он регулярно.
– Но ты, ты прямо как Гам, – говорил он, ощупывая бицепс Дэнни. – Ты про еду забываешь. Поэтому и худой, как соломинка.
Дэнни уставился на приборную доску. Выхлопные газы, тошнота. Не очень-то весело было думать о том, что у них с Гам есть хоть что-то общее, но ведь и правда – он такой же смуглый и скуластый, такой же худощавый и угловатый, из всех внуков он один на нее и похож. Раньше это ему в голову не приходило.
– Ну-ка, – сказал Фариш, приподняв зад, проворно вытащив бумажник – рад помочь, рад научить. – Я знаю, что тебе нужно. Кока-колы да горячий сэндвич с ветчиной. Сразу полегчает.
Он задергал ручку двери, кое-как выбрался наружу (бодро покачиваясь на затекших ногах, будто старый морской волк) и пошел в кафе за кока-колой и горячим сэндвичем с ветчиной.
Дэнни остался сидеть в тишине. В нагретой машине было некуда деться от духовитого, крепкого запаха Фариша. Меньше всего Дэнни сейчас хотелось жевать горячий сэндвич с ветчиной, но придется, видать, съесть через силу. Перед глазами у него так и стояла девчонка, мельтешила черным отсветом, самолетной дорожкой – темноголовое пятно, движущаяся цель. Но вот чего он никак не мог забыть, так это лица старой дамы, которая стояла на крыльце. Когда он проезжал мимо того дома (мимо ее дома?), казалось, будто вокруг все замедлилось, старуха скользнула по нему невидящим взглядом (а глаза у нее властные, полные света), и на Дэнни так и нахлынуло, так и свело живот от узнавания. Потому что он знал эту старуху – знал хорошо, но помнил плохо, будто давно позабытый сон.
Фариша было хорошо видно в окне забегаловки, он навалился на стойку, трепался с худышкой-официанткой, которая ему нравилась. Официантки в “Белой кухне” почтительно выслушивали дикие байки Фариша, может, потому что его боялись, а может, потому что боялись потерять клиента, а может, просто по доброте душевной, но их, казалось, ничуть не раздражали ни его космы, ни его бельмо, ни его утомительное всезнайство. Даже когда он повышал голос и начинал взбудораженно размахивать руками, подчас смахивая со стола кофе, они всегда вели себя вежливо и невозмутимо. Фариш в свою очередь старался не сквернословить в их присутствии, даже если торчал так, что у него мозги из ушей лезли, а на Валентинов день даже принес им букет цветов.
То и дело поглядывая на брата, Дэнни вылез из машины и обошел ресторан – за высохшими кустами стояла телефонная будка. Половина страниц в справочнике была выдрана, ему повезло, что ближе к концу, и Дэнни трясущимся пальцем принялся водить по списку фамилий на букву “К”. На почтовом ящике было написано – “Клив”. И точно, вот оно, черным по белому: Марджин-стрит, Э. Клив.
Странно, но тут-то картинка и сложилась. Дэнни стоял в душной телефонной будке, и в голове у него все потихоньку выстраивалось. Они с этой старухой были знакомы, но так давно, что казалось, это все было когда-то в прошлой жизни. Ее в округе хорошо знали, потому что отец у нее был какой-то местный политикан и большая шишка и потому что у них была большая усадьба, которая называлась “Напасть”. Дом, конечно, был знатный, но его уж сколько лет нет, одно название и осталось. На автостраде, недалеко от того места, где стоял дом, одно время работала дешевая забегаловка (на вывеске – дом с белыми колоннами), которая называлась “Стейк-хаус «Напасть»”. Вывеска никуда не делась, но забегаловка теперь стояла заброшенная и заколоченная, таблички “Вход воспрещен” размалеваны граффити, а из стоявших возле входа кадок с растениями теперь торчали сорняки, как будто сама почва высосала из здания всю его новизну и мгновенно его состарила.
Когда он был маленьким (в каком точно классе, он не помнил, все школьные годы слились в одно унылое пятно), его пригласили в “Напасть” на праздник, день рождения. Это он крепко запомнил: огромные комнаты, жутковатые сумрачные комнаты с историей, с выцветшими обоями и тяжелыми люстрами. Старая дама – хозяйка дома – была бабушкой Робина, а Робин учился с Дэнни в одном классе. Робин был городской, и Дэнни, который часто слонялся по улицам, пока Фариш торчал в бильярдной, как-то раз, ветреным осенним вечером, увидел, что Робин играет возле дома. Сначала они просто стояли и смотрели друг на друга – Дэнни на дороге, Робин у себя во дворе, – настороженно, будто зверьки. Потом Робин сказал: “Мне нравится Бэтман”.
